За Тридевять Земель - Игорь Юрьевич Скарбек

«господствующих ветрах, температуре, атмосферных осадках, облачности и сильной грозовой деятельности в определенные периоды года...», или о природе: «обилии травостоев в речных долинах, наличии прекрасного строевого леса...», или об этнографии: «о местном индейском населении, его нравах и обычаях...». Россияне обыскали впадающую в океан к северу от залива Мендосино реку Ил-Угорь, а также две другие немалые реки Сакраменто и Сан-Хоакин, впадающие в бухту Сан-Пабло. Установили, что близ истоков Славянки находится большое озеро Светлое, но «Русская река берет начало не там, а в горах к северо-западу от него» и связи с озером не имеет — «из озера же течет один из притоков Сакраменто». Иван Александрович лично принимал участие в обследовании залива Тринидад — Святой Троицы. Тогда же россияне посетили западные склоны Каскадных гор, где обнаружили исполинские пирамидальные секвойи. В верховьях Сакраменто открыли они двуглавую гору высотой 4370 метров, которой дали название Счастье. Многие озера и реки, леса и горы обысканы были во время правления Кускова. Обнаружен действующий вулкан, открыты залежи полезных ископаемых... Исследования продолжались и после того, как И. А. Кускова сменил на посту правителя Колонии Росс «вольный мореход» Карл фон Шмцдт.

Передовые умы российские, современники Баранова и Кускова, по достоинству оценили столь важные для отечества приобретения, каковыми являлись Колония и крепость Росс. За неимением места и времени приведем лишь два из многочисленных по сему предмету высказываний.

Из «Записок» К. Т. Хлебникова о выгодах и об улучшении заселения Росс:

«...если Компания принуждена будет уничтожить колонию Росс и если за тем, по политическим обстоятельствам, с одной стороны, переменятся взаимные отношения с Калифорниею и с теми нациями, коих флаги посещают наши колонии, а с другой — самая свобода плавания вокруг света прервется, то колонии наши неминуемо останутся при единственном способе продовольствия через Охотск, или, что все почти равно, вовсе без продовольствия. И так ясно, что благосостояние колоний и самой Компании требует, чтобы не уничтожить колонии Росс, но, напротив, принять меры к усилению ее до той степени, в которой сельское хозяйство оной могло бы совершенно обеспечить продовольствие всех других колоний. Но для сего необходимо, чтобы Компания имела совершенную уверенность в прочном обладании сею колониею».

«Говорю, как должно говорить Россиянину, желающему пользы и славы своему Государю и Отечеству,— писал по тому же случаю В. М. Головнин.— Русские первыми из просвещенных народов подробно изведали здешний край и основали в нем свои промыслы, а потому, кажется, нет никакого сомнения, чтобы Россия, наравне с прочими державами, имеющими в их зависимости подобные области или колонии, не могла располагать ими сообразно со своими постановлениями, основанными на благе и выгодах ее подданных».

VII

Индейцы Нового Альбиона. Пресидия Сан-Франциско. Пленение Йорт Йортаю Инсургенты. Отплытие «Камергера Резанова».

Верхняя, или Северная, Калифорния, она же Новый Альбион...

Южной границей названных земель условно почитается широта порта Сан-Диего (32°49/ с. ш.). К северу от этих пределов находились колонии двух великих держав — Испании и России, которые, впрочем, не слишком (разве что для престижа) заботились о своих столь отдаленных владениях. Несмотря на неоднократные заявления губернатора в Сан-Карлосе-де-Монте-рее о непризнании прав русских на открытые ими земли, ибо-де «к северу Новая Испанская Калифорния простирается до конца Америки», понятия о таковом подданные испанской короны вовсе тогда не имели.

Испанские пресидии и францисканские миссии располагались на землях, где (считая с юга на север) от мыса Кармедо и мыса Пинос до Золотых Ворот и (с запада на восток) от побережья Великого океана до Туларской долины проживали индейские племена прибрежных костаньо. Далее к востоку, в бассейне Рио-Сан-Хоакин, обитали йоктусы; а еще далее, до Рио-Американо,— мивоки. Мивоки обитали также и севернее, вдоль горных хребтов Сьерра-Невады, за Рио-дель-Сакраменто, вплоть до залива Бодега-Румянцева. В районе ранч Черных и Костромитинова обитали индейцы-ваппо, земли же под ранчо Хлебникова и крепость Росс уступили россиянам индейцы-помо. К востоку от Русской Калифорнии, за Прибрежными Каскадными хребтами и в долине Сакраменто кочевали винтуны; далее, до озера Тахо и двуглавого вулкана Лассен-Пик,— индейцы племени майду.

Самые первые изображения калифорнийских индейцев можно встретить на европейских гравюрах конца XVI — начала XVII века. Индейцы Калифорнии, что называется, среднего сложения, малорослы и спокойны на вид; «телом черноваты, лицо имеют немного плоское, волосы у них прямы, весьма черны и жестки, зубы ровные, белые, многие носят бороды, но другие еще в молодости выдергивают их посредством двух раковин, и такие кажутся от природы не имевшие волос на бороде». Прически их весьма незатейливы — обыкновенно волосы, свободно ниспадающие на плечи, прикрыты украшенными раковинами, плетеными шляпами или париками из орлиных, совиных и вороньих перьев; винтуны иногда скрепляли волосы массой из глины... деревянный нож в волосах означал убитого врага; в знак траура волосы состригались. Татуировка калифорнийских женщин, наносимая на лицо острыми рыбьими костями или колючками кактусов со втиранием в наколы сажи или пороха, служила отличительным «племенным знаком». Вообще здешние индианки довольно хорошо сложены и, говорят, до нынешнего времени «сохранили отчасти тип испанских крестьянок». Мужчины украшали причудливыми изображениями лишь тело и руки. С незапамятных времен изготавливались краснокожими так называемые вампумы — бусы из морских или пресноводных раковин, которые и теперь еще находят в калифорнийских могильниках. До настоящего времени остается необъяснимым: каким образом умудрялись древнейшие индейцы просверливать отверстия в мельчайших бусинах при помощи металла (а это точно установлено наукой), не зная... металла?! ...

Знойным майским днем, обойдя стороной миссию Санта-Крус, а также сторонясь по пути двух других монашеских обителей — Санта-Клара и Сан-Матео, к пресидии Святого Франциска из Ассизи приближался всадник. На вид ему было лет сорок или чуть меньше. Потрепанная одежда седока не позволяла сделать какое-либо определенное заключение о роде его занятий. Не особо понукая своего меска — не первой молодости и потому, несомненно, повидавшую жизнь животину, путник был погружен в свои одному лишь ему известные мысли. Время от времени он произносил слова, которые, казалось, не имели между собой ничего общего: «Тристис эст анима мэа», «Нихиль суб соле нови», «Овэм люпо коммиттэрэ», «Фидэ, сэд куи, видэ», «Примум агэрэ» (Печальна душа моя. Ничто не ново под солнцем. Доверить овцу волку. Доверяй, но смотри кому. Прежде всего действовать)... Каждая из такого рода сентенций заканчивалась неизменным поминанием Диавола. Очнулся же всадник от своего сумрачного состояния лишь после того, как из находящегося в недальнем расстоянии конского корраля послышался многоголосый рев «иа, иа, иа...», возвещавший, что наступил «час осла»,