Патриот - Терри Пратчетт

Ваймс перевел глаза с Моркоу на Бес-органайзер, затем — на осыпающиеся бумажные курганы, громоздящиеся на письменном столе.

К черту все это! Он ловил воров! И будет их ловить! К чему лукавить?!

— Будь я проклят, если позволю Ахмеду добраться до Клатча! — рявкнул Ваймс, вставая из-за стола. — А судно у них быстроходное?

— Да, но оседает довольно заметно.

— Тогда, быть может, нам удастся их догнать, прежде чем они уплывут слишком далеко…

Рванувшись исполнять задуманное, он на долю секунды почувствовал себя не одним человеком, а двумя. И случилось это потому, что на кратчайшую долю мгновения он в самом деле стал двумя людьми сразу. И обоих звали Сэмюель Ваймс.

С точки зрения истории выбор не более чем стрелочка, указывающая направление. В пространстве образовались Временные Штаны, и Ваймс с грохотом полетел по одной из штанин.

Тогда как второй Ваймс, совершивший иной выбор, начал свое падение в иное будущее.

Оба метнулись обратно за забытыми в спешке Бес-органайзерами. И по прихоти наикапризнейшего из всех капризных случаев каждый Ваймс в эту долю секунды — надо же было такому случиться! — подхватил чужой приборчик.

Порой, чтобы сошла лавина, достаточно одной снежинки. Но иногда камешку дозволяется узнать, что могло бы произойти, отскочи он в другую сторону.

В вопросах книгопечатания волшебники Анк-Морпорка придерживались очень твердой позиции. Волшебство и типографии несовместимы, заявляли они. Предположим, кто-нибудь напечатает книгу о магии, а потом из тех же букв наберет, скажем, поваренную книгу. Что тогда? Металл ведь обладает памятью. Заклинания не просто набор слов. Они существуют в нескольких измерениях. Можно себе представить, каким боком выйдут вам эти суфле. А если кому-нибудь придет в голову размножить волшебную книгу в ТЫСЯЧАХ экземпляров? Ее ведь прочтет множество неподготовленных людей.

Гильдия Граверов тоже выступала против типографий. Есть что-то чистое, утверждали они, в выгравированной странице текста. Вот она, целая и незапятнанная. Члены Гильдии отлично выполняют свою работу и за весьма скромное вознаграждение. Из одного уважения к печатному слову нельзя допускать, чтобы всякие неискушенные в секретах ремесла людишки сваливали литеры в кучу. Такие вещи до добра не доводят.

Единственная имевшая место в Анк-Морпорке попытка установить коммерческий печатный станок завершилась загадочным пожаром и самоубийством незадачливого издателя. Факт самоубийства подтверждался оставленной запиской. То, что записку выгравировали на булавочной головке, представлялось несущественной деталью.

Патриций же был против книгопечатников на том основании, что излишняя осведомленность ни к чему в принципе, поскольку вносит смуту в умы.

В общем, люди полагались на устную речь, что экономило массу усилий, да и зрение не страдало. К тому же многие из вышеупомянутых уст располагались под носами членов Гильдии Попрошаек[12], чья осведомленность стала притчей во языцех. Некоторые члены Гильдии пользовались особым уважением — за широту зоны охвата.

Лорд Ржав задумчиво смотрел на Хромоногого Майкла, бормоталыцика второй степени.

— И что было дальше?

Майкл поскреб запястья. Очередной степени он удостоился совсем недавно — за то, что в конце концов ухитрился подцепить весьма мерзкую с виду, но безвредную кожную болезнь.

— Господин Моркоу провел там минуты две, милсдарь. А потом все как побегут, а потом…

— Все — это кто? — нахмурил брови Ржав. Он едва сдерживался, чтобы тоже не почесать руку.

— Там были и Моркоу, и Ваймс, а с ними гном, и зомби, и все оставшиеся, милсдарь. Бежали аж до самых доков, милсдарь, а потом Ваймс завидел капитана Дженкинса, ну и говорит ему…

— А, капитан Дженкинс! Сегодня тебе крупно повезло!

Капитан оторвался от веревки, которую как раз скручивал. Всякого насторожит, если ему скажут, что сегодня ему крупно повезло. Обычно такое не к добру. Стоит кому-нибудь сказать, что сегодня вам крупно повезло, как непременно случается какая-нибудь гадость.

— Да? — осведомился он.

— Да, поскольку тебе представляется непревзойденная возможность внести свой вклад в грядущую войну!

— Неужели?

— А также продемонстрировать свой патриотизм, — добавил Моркоу.

— Правда?

— Нам необходимо воспользоваться твоим судном, — сообщил Ваймс.

— А не пошли бы вы все.

— Предпочту думать, что на просоленном морском жаргоне это означает: «Что ж, почему бы и нет?» — отозвался Ваймс. — Капитан Моркоу?

— Сэр!

— Возьми Детрита и выясни, что находится за ложной перегородкой в трюме, — приказал Ваймс.

— Есть, сэр, — отчеканил Моркоу и направился к лестнице.

— В трюме нет никаких ложных перегородок! — рявкнул Дженкинс. — И я знаю закон, вы не имеете права…

Снизу послышался грохот ломающейся древесины.

— Если это была не ложная перегородка, то, должно быть, наш Моркоу проломил дыру в обшивке, — спокойно констатировал Ваймс, краем глаза поглядывая на капитана.

— Э-э…

— Я тоже знаю закон. — С этими словами Ваймс извлек из ножен меч. — Это видишь? — Он поднял меч острием вверх. — Вот это закон ВОЕННОГО времени. А закон военного времени есть меч. Причем не обоюдоострый. Этот закон острый только с одной стороны, и своим острием он нацелен на тебя. Что-нибудь обнаружил, а, Моркоу?

Из люка показался Моркоу. В руке он держал арбалет.

— Настоящим свидетельствую, — бодро начал Ваймс, — это не что иное, как «Гадюка Мк III» Коренного-и-Рукисилы. Оружие, которое замечательно уничтожает людей, но оставляет нетронутыми здания.

— Там этого добра ящик на ящике, — сообщил Моркоу.

— Нет такого закона… — пробормотал Дженкинс голосом человека, осознавшего, что у его маленького мирка внезапно отвалилось днище.

— А мне почему-то кажется, что закон, запрещающий продавать оружие врагу во время войны, все-таки есть, — оборвал его Ваймс. — Хотя, конечно, может, его и не существует. Я тебе вот что скажу… — добавил он бодро. — Почему бы нам всем не отправиться на Саторскую площадь? Там сейчас полно народу, все провожают наших бравых парней на войну… Почему бы не спросить у них? Ты сам мне советовал прислушиваться к голосу народа. Кстати, странная штука выходит… встречаешь людей поодиночке, они вполне разумно себя ведут, мозги у каждого работают, а стоит им собраться вместе, как рождается ГЛАС НАРОДА. Самый настоящий рык.

— Царство толпы!

— Ну зачем же так? — покачал головой Ваймс. — Назовем это справедливостью на демократической основе.

— Один человек, один камень, — уточнил Детрит.

Дженкинс вконец растерялся. Он в отчаянии глянул на Моркоу, но сочувствия так и не дождался.

— Разумеется, НАС тебе нечего бояться, — заверил его Ваймс. — Разве что по пути в камеру ты споткнешься на лестнице…

— По пути в ваши камеры нет никакой лестницы!

— Нет проблем, ради тебя мы ее поставим.

— Мы тебя очень просим нам помочь, господин Дженкинс, — произнес Моркоу, добрый стражник.

— Я не… собирался… отвозить… оружие… в Клатч, — произнес Дженкинс медленно, как будто следуя внутреннему сценарию. — На самом деле я… купил его… чтобы пожертвовать…

— Как интересно! И кому же? — Ваймс поднял бровь.

— …Нашим… бравым парням, — заключил Дженкинс.

— Замечательно! — похвалил Моркоу.

— И ты был бы просто счастлив?.. — подсказал Ваймс.

— Да… и я был бы счастлив… предоставить в ваше распоряжение мое судно, — заключил, обливаясь потом, Дженкинс.

— Истинный патриот, — Ваймс похлопал капитана по плечу.

Дженкинса перекосило.

— Кто настучал, что в моем трюме ложная перегородка? — не выдержал он. — Это ведь была просто догадка?

— Точно, — подтвердил Ваймс.

— Ага! Я знал это, знал!

— Да ты не только патриот, но еще и умный человек! — похвалил Ваймс. — А теперь… Как сделать, чтобы эта посудина плыла побыстрее?

Лорд Ржав побарабанил пальцами по столу.

— И для чего ему понадобилось судно?

— Не знаю, милсдарь, — откликнулся Хромоногий Майкл, яростно расчесывая голову.

— Проклятье! Кто-нибудь еще их видел?

— Не-ка, милсдарь, поблизости никого и не было.

— Хотя бы это утешает.

— Разве что я, да Старикашка Рон, да Человек-Утка, да Слепой Хью, да Бровеглазый Ринго, да Хосе Фигвам, да Сидни Кривобокс, да еще этот придурок Стули, да Дик Свисток, ну и пара-тройка других, милсдарь.

Ржав откинулся в кресле и прикрыл бледной рукой лицо. В Анк-Морпорке у ночи тысяча глаз — так же, впрочем, как и у дня, — а также пятьсот ртов и девятьсот девяносто девять ушей[13].