Секретный фронт - Аркадий Первенцев

"Эх, Устя, Устя, - мысленно пожурил Кутай свою любимую, - ну и наломала ты дров своей чрезмерной активностью, попробуй разбери теперь. Именно Устя, как секретарь комсомольской организации и командир молодежной группы "истребков", пыталась образумить Митрофана и своими посещениями навлекла на него подозрения. Уж если не обучена сложным хитростям оперативной работы, не занимайся этим делом, милая Устя. Тут тоже нужны образование и опыт. Одного желания мало..." Поговорив мысленно по душам с Устей и немного успокоившись, лейтенант вновь сосредоточился на главной своей задаче. Да, здесь не должно быть промахов! За малейший просчет можно заплатить жизнью.

Митрофан был убит. Задачу Митрофана взяла на себя Устя, получив от него все данные, пароли и маршруты. Стецко говорит, что обман не был обнаружен ими, и они полностью доверились Усте.

И опять возникла Устя. Теперь она должна была до конца оставаться "соучастницей" бандитов. Не выдержала! Разве ее обвинишь, честную, горячую? Она кракнула "Ложись!", предупредительно хлестнула очередью и сама чуть-чуть не получила пулю от Чугуна, телохранителя эмиссара.

Как все это обернется и как они смогут выкрутиться при свидании с Очеретом, покажет только будущее.

Вторая загвоздка - Кунтуш. Очерет не знал, куда исчез его "эсбист", которому было поручено проследить за движением эмиссара после получения грепса в "мертвом" пункте связи. Кунтуш... Для Очерета он словно сквозь землю провалился. А вдруг куренной пронюхал о судьбе Кунтуша? Начальник службы безопасности Бугай тоже располагает своей агентурой.

У любого пошла бы голова кругом от таких кроссвордов, но лейтенант Кутай ко всему прочему был еще и оптимистом, имел крепкие нервы, нерастраченный запас жизненных сил и верил в свою звезду.

Итак, чем объяснить почти двухнедельную задержку? Легенду следует обдумать сообща с командованием отряда, с отделением разведки. Единственно правдивым объяснением могло быть одно: стычка с пограничниками, а потом, пока шел активный поиск, необходимость выдержать время, притаиться, усыпить бдительность пограничников.

Сейчас имитировать стычку не удастся: время вспять не повернешь. Поэтому необходимо подобрать подходящий случай, пусть даже происшедший далеко от района действия Очерета, и сослаться на участие в нем. Здесь также Стецко не помощник.

Характера Очерета, а тем более привычек Стецка, Кутай не знал. Куренной - первое звено. Он обязан передать эмиссара дальше по связи и тем самым помочь Кутаю широко раскрыть подполье. Если бы удалось!

Оставалось еще раз допытаться, не посылались ли заблаговременно приметы связника, его фотокарточка, например. Стецко клялся: такого не делают, конспирация запрещает заблаговременную информацию, которая могла бы попасть в руки чекистам. Грепс и пароль! Вначале пароль, как первый шаг, а потом грепс.

Бутылка была пуста, сало съедено до последней шкурки. Самогон возымел обратное действие, на Стецка снизошла слезливая чувствительность: удачное возвращение пограничника из куреня бандеровцев сохраняло жизнь ему. Стецку, его семье. Нет, Яном Гусом ему не стать! Христом тоже. Пусть других приколачивают к крестам на Голгофе коваными гвоздями, других сжигают на кострах. Пусть сам верховный старикашка превращается в нельму и плывет к истокам северных рек, чтобы выметать икру и умереть. У него вызревают "мальки", они есть, они нуждаются в его возвращении, так по крайней мере казалось Стецку, размягченному спиртным.

"Может, еще раз пасть на колени? - бродило у него в уме. - Только этот загадочный человек, представитель советского плебса, не чувствует отравляющей прелести коленопреклонений. Поживет - поймет!" Стецко расслабленно поднялся с койки, блаженно улыбнулся, руки по швам, спина полусогнута.

- Тильки щоб не раскрыв вас Очерет, - бормотал он на прощание, знищит семью. Тильки щоб не раскрыв обмана.

- Що вы с ним так довго размовляли, товарищ лейтенант? - удивленно спросил Сушняк, когда Кутай вышел в коридор. - От подъема до обеда. Такого типа - в трибунал да к стенке...

- К стенке? Ну и какая польза? Идем-ка к Муравьеву.

Майор Муравьев наслаждался чаем. На столе стоял термос.

- Садитесь, Георгий Павлович, - сказал он, увидев Кутая. - Что-то долгонько исповедовали Пискуна.

- Надо, товарищ майор. Один просчет - и поминай как звали...

Муравьев пожевал губами.

- Страховку дадим надежную. В беде не оставим.

- Не наделать бы хуже.

- Что вы имеете в виду?

- Подтянем народ, вспугнем Очерета или насторожим.

- Постараемся тонко сыграть. - Муравьев предложил чаю. Кутай отказался. - Расскажите, какой удой?

Лейтенант изложил суть беседы.

- Стецко беспокоился не о вашей шкуре, - заметил Муравьев. - Хочет сохранить и себя для потомства и потомство для себя. Вначале врал, теперь, вероятно, говорит на девяносто процентов правду. Да и нет смысла ему дурака валять. В напарники старшину Сушняка возьмете?

- Да, товарищ майор.

- Твердо остановились на нем?

- Проверенный.

- Как у него с реакцией?

- Реагирует быстро, собран, бесстрашен, к тому же украинец, товарищ майор. Я уже говорил товарищу подполковнику, что Денисов тоже соответствовал бы, но приметен: его портрет какой-то корреспондент тиснул в газете. Да и язык знает плохо - волгожанин.

- Волжанин, - поправил Муравьев и вернулся к мысли, беспокоившей его в последнее время. - Если бы нам обратать Очерета... - Он улыбнулся. Надо рубить верхушку. А то главари сами прячутся, а на убой посылают рядовых. Схватим атамана, люди облегченно вздохнут к нас похвалят. Георгий Павлович, вам уже говорили о Басецком?

- Да, тревога подняла и меня.

- Секретарь райкома в Буках. Звонил оттуда.

И Муравьев изложил свою неизменную позицию: наряду с административным воздействием бросать в бой слово. Дзержинский беспощадно карал неисправимых врагов, а скольких заблудившихся он вернул на верную дорогу именно словом! Не случайно с его именем связана ликвидация детской беспризорности - самое гуманное из всех дел на земле. Забирая с улиц, вытаскивая из-под асфальтовых котлов, снимая с вагонных буферов оборванную, озлобленную детвору, он очищал термостаты, выращивающие преступников.

Кутай понимал всемогущую силу слова. Не рассказы ли приехавшего на побывку двоюродного брата-пограничника увлекли и его? Сирота, приемыш в многодетной семье дяди Макара, после рассказов пограничника писал наркому внутренних дел: "Пошлите меня на границу". И следом: "Москва, Кремль, Ворошилову" - то же. Из седьмого класса писал, скрывая свой возраст.

И вскоре телеграмма: "Прибыть в горотдел НКВД Синельниково". "Шо ж ты наробыв, Юрко? - строго допрашивал мальчишку дядя Макар. - Казав тоби - не лазь по огородам".

Тетка провожала, кричала в голос, сунула в торбу сала, пять яиц-крашенок, две цибулины: "О, Юрко, пожалел бы нас. Мы ще з жнывамы не впоралысь"*.

_______________

* Управились (укр.).

И Юрко, перебросив торбину через плечо, отправился по железной дороге в Синельниково.

В штанах из "чертовой кожи", в ситцевой рубахе, подхваченной узеньким пояском с махрами, в кепчонке с пуговкой на макушке, в расхожей жакетке вот он, Юрко Кутай, в начале своего жизненного пути.

Что-то говорит Муравьев, развивая мысль о пагубности национализма...

Приятно отдыхать в глубоком кресле и предаваться воспоминаниям. Подлокотники почти под мышками, мягко и дремотно...

"Сколько отсюда до НКВД?" - спросил он на станции Синельниково дежурного транспортной милиции.

Милиционер по привычке прощупал глазами мальчонку, не нашел в ном ничего подозрительного и нехотя махнул рукой за решетчатый станционный заборчик.

"Примерно километра два, если пеши, а на транспорте ближе покажется".

Пришел к горотделу НКВД. Сел в скверике, что напротив здания, подкрепился салом и луком, приободрился.

У входа предъявил телеграмму, пропустили, пригласили на второй этаж. Посидел возле обитой клеенкой двери.

Вежливо пригласили в кабинет с большими, светлыми окнами. Человек с двумя шпалами в петлицах расспросил все подробно об отце, дядьке, о письме наркому. Кутай отвечал с замиранием сердца: "Я хоть и пацаненок еще, а к отпору врагам готовый". Начальник улыбнулся, сказал: "Кончите десять классов, и вас обязательно примут в войска НКВД. Надо учиться, чтобы стать полноценным бойцом". Попрощался за руку, встал из-за стола и проводил теплым взглядом.

Вернулся в свою "Червону зирку" - сколько разговоров! Потом и на письмо Ворошилову пришел ответ. Удивлялись селяне: ось яка Радянська влада!

Много пришлось пережить, пока не сказали о нем - полноценный боец.

- Вы задремали, товарищ лейтенант?

Кутай, очнувшись от воспоминаний, улыбнулся.

- Нет, нет, товарищ майор.

- О чем размечтались?

- О том, как сделаться полноценным бойцом.

- Не напрашивайтесь на комплименты. Я скуп на них... Нам сообща надо локализовать Очерета, и как можно быстрее. Иначе трагедийных "чепе", вроде того, что случилось в Буках, не оберемся.