Чародей в ярости. Чародей-странник - Кристофер Сташеф

— Князь Альфар? Что за дребедень? Тут князь Иван правит!

— Измена! — прошипел один из солдат и перехватил пику на изготовку.

Роду нестерпимо захотелось броситься на него и схватить за горло, но он унял свои бойцовские инстинкты и повел себя так, как повел бы на его месте бедный крестьянин: отступил на шаг, но в бегство не обратился. Он смотрел в глаза юноши и видел, как пристально тот глядит на него, — пристально и вместе с тем равнодушно. Казалось, что юноша присутствует здесь’ лишь отчасти.

Он был гипнозом доведен до фанатизма.

Командир ухмыльнулся. Его взгляд также показался Роду неестественным, опустошенным.

— Да ты где был, чурбан? Закопался на поле на своем, что ли? В навоз по уши влез? Иван разбит наголову, в темнице сидит. Теперь Альфар. — князь Романов!

— Да не может такого быть! — вскричал Род и обвел испуганным взглядом солдат, одетых в «незнакомую» форму.

Сержант заметил его взгляд и довольно хохотнул:

— Может, может. Это форма войска Альфара. — Он перевел взгляд на своих подчиненных. — Ну, все или нет? Что вы копаетесь? Это ведь тележка, а не фургон!

Род обернулся, и глаза его округлились от ужаса.

— Все проглядели, — доложили командиру солдаты. — Ничего нету.

— Нету, как же, — обиженно буркнул Род. — Пару турнепсов оставили. И кто мне за остальное заплатит, что вы перепортили?

— Не болтай много, — пробурчал командир. — Подумаешь, пары кочанов капусты лишился. Еще есть у тебя чем поторговать на рынке в Корастешеве.

— А зачем ты на север подался? — требовательно вопросил тот солдат, что раньше наставил на Рода пику.

Род обернулся к нему, кожей почувствовав опасность. Он пристально уставился на солдата, его разум приготовился к принятию информации. Что на самом деле происходило с солдатом, кто им руководил?

Род ощутил давление — ну, как будто кто-то физически надавил пальцем на его мозг. Он мысленно замер, отрешился абсолютно от всего и ощутил различия в мышлении окружавших его людей. Это было похоже на ощущение запахов — словно у каждого разума имелся собственный аромат.

У четверых Род прочел одну и ту же мысль: «Останавливайте тех, кто спасается бегством, чтобы Альфар стал сильнее и могущественнее!» При этом любой, кто пытался войти в княжество, представлялся солдатам персоной, особого интереса не вызывающей. Такой человек не представлял собой угрозы — он был всего-навсего носителем еще одного разума, который мог внести свою лепту в возвышение Альфара.

А вот сознание пятого солдата было живо и не затуманено гипнозом. В этом разуме шевелились сомнения. К поверхности стремились десятки вопросов, и каждый из них настоятельно требовал, чтобы его задали. Чуть ниже располагалось подозрение в том, что этот крестьянин может быть шпионом, и даже хуже того — убийцей-асассином. А на самом дне разума бурлил водоворот невнятных мыслей, продиктованных смесью чувств: амбициями, подозрительностью, стыдом, гневом, ненавистью. Род сдержал дрожь и всеми силами постарался мыслить, как простой крестьянин. Он был всего-навсего грубым, неотесанным, необразованным деревенщиной, работавшим по двенадцать часов в день на полях своего господина, а потом еще четыре часа — на своем собственном поле. Четыре часа каждый день… И в итоге он выращивал урожай, который целиком помещался на этой повозке. Конечно, он старался продать выращенные овощи как можно дороже, чтобы более или менее сносно пережить зиму и прокормить семейство. Какое же право эти солдаты имели не пускать его на богатый рынок в Корастешеве? И с чего это они вдруг так расхрабрились и разважничались? Только оттого, что нацепили на себя кожаные нагрудники и вооружились пиками? Всякий бы понял, если бы пригляделся получше: на самом-то деле они никакие не воины, а такие же простые крестьяне, как он сам, — а может, и еще проще. Сервы небось, да и папаши их тоже, поди, сервами были.

Солдат нервно переступил с ноги на ногу:

— Отвечай, деревенщина! Зачем ты едешь…

— Так зачем же еще? Капусту да турнепсы продать, — отвечал Род. — Неужто вы думаете, что я стал бы просто так конягу гонять туда да обратно?

Вопрос Рода стражник оставил без внимания.

— Ты — подданный герцога Тюдора, — проворчал он. — Так что ж ты не поехал в Карнарвон? Зачем тебе понадобилось тащиться на север, в Корастешев?

— Да не так уж далеко я и протащился, — фыркнул Род. — Всего-то лиги три от силы. — Он кивком указал назад. — Мне до Корастешева ближе.

Род одарил солдата неприязненным взглядом, но при этом постарался думать о том, какие деньги он мог выручить на рынке в Корастешеве. Все знали про то, что бароны князя Романова дерутся между собой, — и очень глупо было, между прочим, со стороны князя, позволять им такое! Каждый крестьянин отлично знал, что во время войн погибает урожай. Нет, в Корастешеве за капусту выложат побольше, чем в мирном Карнарвоне, в вотчине герцога Тюдора!

По лицу солдата стало видно, что он успокоился. Наверняка он думал примерно так: «Ах, так этот старый козел жаден до денег? Вот и славно. Знаем мы, как обходиться с алчными типами…»

Род еле сдержался. «Старый?» Ну, козел, это еще ладно, можно пережить, но «старый»?! Совладав с эмоциями, Род погрузился в раздумья. Да кто он такой, этот выскочка-молокосос? Почему он задает ему вопросы?

Заметив, что юнец слегка покраснел, Род мстительно порадовался. Но подозрительность пока не окончательно оставила солдата. Он обвел Векса оценивающим взглядом:

— Откуда у бедного грязного крестьянина такая прекрасная лошадь?

Паника! Волнение! Те самые чувства, которые и должен был испытать Род. Он был пойман, застигнут врасплох. За этими эмоциями последовали смущение и стыд. Он взглянул на Векса и сотворил мысль: «Десять лет тому назад моя жена была красавицей! Не диво, что на нее положил глаз сэр Эвинг…»

Он перевел взгляд на неуемного юнца:

— Сэр Эвинг подарил мне этого коня. Сказал, что он уже слишком стар, чтобы возить рыцаря в доспехах.

Юноша все еще не желал окончательно расставаться с подозрениями, он предпринял новую попытку найти промах в «легенде» Рода:

— Да с чего бы это рыцарю отдавать коня, пусть и старую клячу, какому-то деревенщине?

Род снова старательно взрастил в сознании чувство стыда, дал ему накалиться докрасна.

— Ну… С того, что кое-что хорошее сделали мы для него… я и половина моя. — Род отчетливо представил немолодого, лысеющего мужчину в постели с прекрасной русоволосой шатенкой… Видение пропало, а стыд и позор остались и пробудили гнев. Кое-что хорошее, — повторил Род с каменным лицом. — Да только это не твое дело.