Незнакомка из Пейроля - Француаза Бурден

Паскаль обошла всю столовую, чтобы полнее насладиться зрелищем.

– Прекрасно… В самом деле чудо!

Вместо обычных гирлянд Аврора придумала плетения из пихтовых веток, перевязанных вишневыми лентами. Соединенные вместе, они образовывали что-то вроде фриза, празднично оживлявшего интерьер столовой.

– Надо пойти нарезать веток остролиста, я хочу сделать венок, чтобы украсить камин.

– Ты собираешься идти в такую погоду?

– Да, наденем куртки, шляпы, перчатки и за пять минут все сделаем, зато после этого у нас будет хороший аппетит!

Паскаль рассмеялась, ее заражало неистощимое жизнелюбие Авроры.

– Ты зарыла в землю свой талант, из тебя получился бы прекрасный дизайнер.

– Да, я всегда любила это… Мне тоже иногда кажется, что я совершила ошибку, но все-таки я люблю свою работу. А ты?

– Я? О, кроме профессии врача я хотела бы быть летчиком-истребителем!

– Ты это серьезно?

– Да. Но я узнала об этом слишком поздно, после того как стала летать. Это неповторимое ощущение.

В первый раз Паскаль так откровенно сожалела о несбывшемся, хотя тут же покачала головой, словно отгоняя от себя эту ненужную тоску. Все-таки иногда у нее появлялась возможность совершать полеты, в остальное же время в больнице она чувствовала себя на своем месте. Борьба с болезнями была ее настоящим призванием, и она не хотела ничего другого.

– Дождь прекратился, – заметила она, – давай пойдем за твоим остролистом!

Они взяли в сарае большие садовые перчатки, секатор, фонарь и вышли в парк. Мокрая земля начинала подмерзать, и Аврора едва не упала.

– Ну и погодка! – проворчала она, хватаясь за Паскаль. Взявшись за руки, они направились в глубь парка, где росли кусты, которые так жаждала обрезать Аврора. Несмотря на то, что перед парадным входом горели фонари, по мере того как они удалялись от дома, у них возникало неприятное ощущение погружения в полную темноту. Небольшой зверек – вероятно какой-то грызун, – услышав их приближение, шмыгнул куда-то, цокая коготками о гравий.

– Да, страшновато здесь, – сказала Аврора.

– Конечно, но ведь мы не повернем обратно, как две дуры! Дойдя до поворота аллеи, они приблизились к лужайке, все так же держась за руки. В темноте парк казался огромным и незнакомым.

– Ну где же он, этот остролист?

– Возле изгороди, рядом с каменным бассейном. Внезапно раздался крик совы, и обе они, как по команде, вздрогнули. Паскаль тут же рассмеялась.

– Мы с тобой как в сцене из фильма ужасов, давай поторопимся!

Она пыталась шутить, но получалось как-то неубедительно, мрачная атмосфера ночи и на нее действовала угнетающе. При свете фонарика они наконец увидели блестящие, словно покрытые лаком, усыпанные красными ягодами кусты остролиста.

Аврора взяла секатор и принялась отрезать ветки, Паскаль светила ей фонарем. Нарезав целый букет, Аврора сказала, что ей достаточно.

– Пойдем быстрее домой, здесь так холодно!

Они вернулись к дому, где светили фонари, но те вдруг погасли.

Паскаль остановилась и пробормотала проклятия.

– Опять эти перебои с питанием! Обычно это длится несколько минут…

Они терпеливо ждали, устремив взгляд к дому, которого больше не было видно.

– Пойдем, наверно, – прошептала Аврора.

– Говори громче, ты никому не помешаешь, – пошутила Паскаль, испытывая небольшое беспокойство.

Тьму, окружавшую их, нарушал лишь свет фонарика. Проходя мимо места, где рос гибискус, Паскаль, сама того не замечая, ускорила шаг.

– Подожди меня! – запротестовала Аврора.

Паскаль зашагала медленнее, чувствуя, тем не менее, непонятное волнение. Она вспомнила о пожаре в мастерской, о трагической смерти матери Адриана, сгоревшей заживо, но тут же отогнала от себя эти ужасные мысли. Пейроль был ее домом, это было чудесное место, которое она знала наизусть и которое обожала. Поднявшись на первую ступеньку лестницы, она с облегчением вздохнула.

– Мы спасены! – сказала она весело. – Сейчас зажжем кучу свечей…

– Только не те, что я купила к Рождеству. В кухне должны быть еще.

Когда Паскаль открывала входную дверь, появился свет. Они переглянулись и рассмеялись.

– Пожалуй, нам еще рано записываться в спецназ! – заметила Аврора.

Паскаль задвинула засов и погасила фонарь. Букет из веток остролиста был прекрасен, но за ним можно было сходить и завтра утром, а не устраивать себе страшилки.

– Если ты подогреешь нам суп, я сделаю корону, – объявила Аврора, направляясь в кухню.

– Разогреть один из твоих полуфабрикатов? Об этом не может быть и речи, я приготовлю суп сама, с картошкой, горохом и шкварками. Называется сен-жерменская похлебка.

– Это разумно, перед празднованием Рождества нужно есть легкие блюда…

Они обе рассмеялись, радуясь тому, что были в безопасности, что у них впереди выходные и что они вместе будут готовиться к празднику.

У Самюэля никогда не было достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть свой дом. Он купил его второпях, когда приехал в эти места, и выбор его объяснялся местом расположения дома – в двух шагах от аэроклуба, – что он считал большим преимуществом. После импозантного Пейроля его дом казался теперь ему холодным, безликим и скучным. Конечно, он очень мало бывал здесь – в основном только спал, а все свое свободное время посвящал полетам, не желая заточать себя в четырех стенах. Стены его дома были белыми и гладкими, а оконные проемы украшали витражи. Весь первый этаж занимала большая гостиная в американском стиле. На втором располагались две комнаты, большая ванная и гардероб. В целом этот дом был современным и светлым, но каким-то безжизненным.

Марианна, напротив, обожала этот аккуратный дом, прямоугольную лужайку и розовые кусты перед ним. Ничего лишнего, никакого запустения, в отличие от этих огромных старинных особняков, постоянно нуждающихся в ремонте.

– Паскаль, конечно, мужественная женщина, но скоро ей надоест этот Пейроль, там работы непочатый край! – без конца повторяла Марианна, но Самюэль никак на ее комментарий не реагировал. Зачем? Все, что касалось Паскаль, приводило Марианну в неистовство, и у нее, в конце концов, имелись на то основания. Да, Паскаль была ее соперницей, да, Самюэль все время думал о ней, а с той ночи, когда она позвала его к себе на помощь, он думал о ней еще больше.

Он потянулся и встал с постели. На сегодня, кроме встречи Рождества в Пейроле, он ничего не планировал. Однако в любой момент его могли вызвать в клинику. Только бы ничего не произошло.

Перспектива празднования Рождества без Марианны скорее утешала его, нежели расстраивала. Она не звонила ему, он тоже не звонил, поскольку ему нечего было сказать ей. То, что она так негативно восприняла его ночной отъезд в Пейроль, конечно, огорчало его, но он не хотел лгать, чтобы утешить ее. На ее месте он повел бы себя точно так же, испытывая то же чувство ревности.