Луна над Каролиной - Нора Робертс

Сновидение вызвало у нее страшную жажду и напомнило, почему ей не следует спать с Кинкейдом Лэвеллом.

Его сестра мертва, и если она не виновата в ее смерти, то эта смерть накладывает на нее, на Тори, определенные обязательства. Она и прежде ощущала бремя долга, но шла своей дорогой. На этом пути она познала и величайшую радость, и сокрушительное горе. Тогда она спала с другим мужчиной, которому отдалась по беззаботной и невинной любви.

И когда она потеряла его, то поклялась, что больше не повторит прежних ошибок. И что же? Все повторяется. Она снова навлекает на себя ту, прежнюю, боль.

Да, Кейд из тех мужчин, в которых женщины влюбляются. Она и сама могла бы в него влюбиться. И так, что эта любовь окрасит каждую мысль, все поступки и чувства. И в ярком экстазе радости, и в серых потемках отчаяния.

Так что продолжения быть не должно. Любовь — это безрассудство и опасность. Любовь подстерегает ревнивое, завистливое око судьбы, только и ждущее, чтобы отнять любовь навсегда.

Она поднесла стакан воды к губам и увидела. Там, за окном. В темноте.

Стакан выскользнул у нее из рук, упал в раковину и разбился.

— Тори? — Кейд молниеносно проснулся и выскочил из постели. Спотыкаясь в темноте и чертыхаясь, он бросился в кухню.

Она стояла под резким светом лампы, прижав руки к горлу, и неотрывно глядела в окно.

— Кто-то есть там, в темноте.

— Тори.

Он увидел осколок стекла на полу и схватил ее за руки.

— Ты порезалась?

— Кто-то там есть, в темноте, — повторила она, словно испуганный ребенок. — И наблюдает. Из темноты. Он уже приходил. И он опять придет.

Она смотрела мимо Кейда и видела какие-то тени и силуэты. А чувствовала только холод. Страшный холод.

— Он хочет меня убить. Если бы я была с нею в ту ночь, он бы только наблюдал за нами. Как делал это раньше. Он бы только наблюдал и воображал, что он это делает. Просто воображал бы и потом сам удовлетворил себя.

Колени у нее подогнулись, но, когда Кейд подхватил ее, Тори запротестовала:

— Все в порядке. Мне просто надо сесть.

— Не сесть, а лечь.

Он отнес ее в постель и стал в темноте искать брюки.

— Оставайся здесь.

— Куда ты?

Ужас при мысли, что сейчас она останется одна, дал ей силы, и Тори вскочила с кровати.

— Ты говоришь, что во дворе кто-то есть. Я хочу взглянуть.

— Нет!

Теперь она испугалась за него.

— Сейчас еще не твоя очередь.

— Что?

Она всплеснула руками и осела на матрас.

— Извини. У меня путаница в мыслях. Он ушел, Кейд. Его больше там нет. Он следил раньше. Когда мы… Он наблюдал за нами, когда мы…

— Я все-таки посмотрю, — мрачно возразил Кейд.

— Но ты его не найдешь.

Кейд вышел. Ему очень хотелось найти мерзавца. Найти и пустить в ход кулаки, дать выход ярости. Он укрепил фонарь на двери и внимательно осмотрел все пространство, затопленное бледно-желтым светом. Подошел к своему универсалу, вынул фонарь и нож из бардачка.

Вооружившись, он обошел вокруг дома, высвечивая землю и тени в кустарнике. Около окна спальни он нагнулся и увидел, что там вытоптана трава: кто-то, видимо, долго стоял здесь.

«Сукин сын», — прошипел он и стиснул рукоятку ножа. Конечно, надо было бы осмотреть окрестности, но не стоит оставлять Тори одну.

Поэтому он вошел опять в дом и оставил фонарь и нож на столе.

Тори сидела все в той же позе, сжав кулаки, и подняла голову, когда он приблизился, однако ничего не сказала.

— То, что мы с тобой здесь делали, — сказал Кейд, — это наше. Только наше. Он ничего не сможет изменить. — Он сел рядом и взял ее за руку. — Не сможет, если мы ему не позволим.

— Он осквернил это.

— Не для нас. Не для нас с тобой, Тори. — И он повернул ее лицом к себе.

Она вздохнула, погладила пальцем тыльную сторону его руки.

— Ты рассердился. Но ты умеешь собой владеть. Как тебе это удается?

— Да я пнул ногой свой автомобиль пару раз, чтобы сорвать злость.

Он провел ладонью по ее волосам.

— Ты расскажешь, что еще видела?

— Он злился. Но я не вижу его самого. Я не та, которую он желает, но он не даст мне оставаться здесь. Он не доверяет мне, когда я так близко от Хоуп… И я не знаю, чьи это мысли, мои или его. Я не могу отчетливо увидеть его лицо. Может быть, дело во мне, но я не могу рассмотреть его.

— Значит, ее убил не какой-то чужак, как мы думали все эти годы.

— Нет, не чужак… Это кто-то, кто знал ее, кто за ней следил. За нами. Мне кажется, я о чем-то таком догадывалась уже тогда, но из-за страха приказала себе не думать. Если бы в то утро я пошла с вами, с тобой и твоим отцом, если бы у меня хватило мужества не только сказать вам, где она, но пойти туда, я, может быть, все увидела. Не уверена, однако, возможно, увидела бы. И тогда этому был бы положен конец.

— Ну этого мы знать не можем. Однако мы должны положить этому конец теперь. И сейчас мы позвоним в полицию.

— Кейд, полиция… — горло у нее перехватило. — …Вряд ли там станут слушать меня.

— Шеф Расс, конечно, потребует доказательств, но он тебя выслушает. А пока оденься.

— Ты хочешь звонить ему прямо сейчас? В четыре утра?

— Да. — И Кейд поднял телефонную трубку. — Ему за это платят. 

17

Шеф полиции Карл Расс был невысок. Не был он и красив: лицо широкое, с ушами, торчащими, как несоразмерно большие ручки глиняного сосуда, волосы, тронутые сединой. Он не обладал блестящими способностями. Информация проникала в его мозг извилистыми и окольными путями, но оседала прочно. И работал он медленно и тяжело, однако тщательно. И еще он отличался благожелательностью. Он никогда не бранился и не сетовал, если его будили до рассвета, например, в четыре утра. Он просто вставал и одевался в темноте, стараясь не разбудить жену. Он оставлял ей записку на кухонном столе и, уходя, запихивал в карман ее список, что надо купить по дороге.

И то, что он подумал, встретившись с Кинкейдом Лэвеллом в четыре утра в спальне Виктории Боден, он оставил при себе.

Кейд встретил его на крыльце.

— Спасибо, что приехали, шеф.

— Все в порядке. — Карл с довольным видом сунул в рот пластинку жвачки, которую жевал с тех пор, как жена и мытьем, и катаньем заставила его бросить курить.

— Давайте осмотрим окрестности. Интересно узнать ваше мнение.

— Как поживают ваши домашние?

— Спасибо, все хорошо.

— Слышал, что приехала тетушка Рози. Уж, пожалуйста, передайте ей привет от меня.

— Да, обязательно.

Кейд осветил примятую траву под окном спальни. Карл последовал его примеру и стал размышлять:

— Да, кто-то здесь стоял и подглядывал. Место здесь тихое, в стороне от дороги. И вроде незачем сюда кому-нибудь завернуть невзначай. Вы ничего не видели?

— Нет, я — ничего, а Тори видела.

— Тогда мне стоит сначала поговорить с ней, а потом порыскать вокруг: тот, кто здесь был, давно унес ноги.

Он выпрямился с хрустом в коленях и осветил фонарем дубы и шелковичные деревья, теснившиеся у болота.

— Да, местечко здесь тихое, что и говорить. Мне бы здесь жить не захотелось. Всю ночь, наверное, лягушки квакают и совы ухают.

— Ну, к ним можно привыкнуть, — сказал Кейд, и они направились к дому, — так что и не слышишь их вовсе.

— Да, наверное. Когда привыкаешь, то не слышишь обычных звуков. И только когда слышишь что-то необычное, пугаешься. Как вы думаете?

— Да, наверное. Однако я не слышал ничего такого.

Он вошел в кухню, мигая от яркого света, и вежливо снял фуражку.

— Доброе утро, мисс Боден.

— Шеф Расс. Извините за беспокойство.

— Об этом не тревожьтесь. А что, не кофейком ли попахивает?

— Да, я только что сварила. Позвольте, я налью вам чашку.

— Буду душевно вам благодарен. Слышал, у вас и сегодня ожидается наплыв посетителей. Моя жена вчера получила большое удовольствие от посещения вашего магазина. Купила колокольчик, который звенит на ветру. Я лишь порог дома успел переступить, как она стала рассказывать и восхищаться. Он приятно звенит.

— Да. С чем вы пьете кофе? Со сливками? С сахаром?

— С сахаром. Хватит полфунта, — и он подмигнул. — Я не против послушать про вашего визитера.

Тори посмотрела на Кейда и подала Карлу кофе.

— Кто-то стоял у окна, окна спальни, когда мы с Кейдом…

Шеф полиции вытащил блокнот и огрызок карандаша.

— Понимаю, вы испытываете неловкость, мисс Боден, но вы успокойтесь и не смущайтесь. Вы успели разглядеть этого человека?

— Нет… Я проснулась и пошла в кухню выпить воды. И когда я стояла у раковины… Я… Он следил за домом. За мной. За нами. Ему не нравится, что я сюда приехала. Его злит, что я вернулась.

— Кто же это?

— Это тот самый человек, который убил Хоуп Лэвелл.