ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ - Леонид Пузин

— А в четверг? Тоже — в одиннадцать?

— Конечно. После юбилея-то. Хотя Алексей Дмитриевич человек обстоятельный, и гости у него в основном солидные, но ведь водочка… известно, какой после неё порядок… убирать замучишься…

— И куртка? Висела, Клавдия Ивановна, когда вы пришли в четверг? Или, может, лежала на чём-нибудь? Например — на стуле?

— Висела. Здеся в углу, как и сейчас висит. Но только сразу-то я в зал прошла — там же делов по горло — а на курточку опосля. Внимание обратила, значит.

Стало быть, без присмотра сазоновская куртка висела несколько часов. И во время вечеринки, и после: до часу, а то и до двух четверга — мог кто угодно взять из кармана то, что ему нужно. И никто бы на это не обратил внимания. Конечно, экспертиза может выявить что-нибудь любопытное — кутку необходимо отправить к Гаврикову, но… опыт подсказывал майору: здесь на удачу рассчитывать нечего. Единственное — установить, действительно ли эта куртка принадлежала Сазонову, а более… ладно, Гавриков разберётся! Сейчас — другое. Подсобка — куда, вероятней всего, охранники отнесли пьяного музыканта.

Подсобка неожиданно оказалась просторной — примерно, двенадцати квадратных метров — чисто прибранной каютой. В которой, помимо хозяйственного инвентаря, находились алюминиевый (общепитовский) стол, три "разностильных" стула и пара сооружённых из купейных полок низких топчанов. "Для рекреации не рассчитавших своих сил в отношении спиртного гостей "Поплавка". Тех, разумеется, которые на "спецобслуживании", - догадался Брызгалов.

— Клавдия Ивановна, а здесь в подсобке вы в четверг убирали тоже?

— Убирала. А как же. Но только — сначала в зале. И на лестнице — вместе с вестибюлем. Где, значит, люди. Чтобы к открытию было чисто. А здеся — после. Должно быть — в два. Может — в начале третьего.

— И ничего, Клавдия Ивановна, необычного не заметили? Например — крови?

— Крови — нет. Крови не было точно. Блевотина — да, была. Тут вот, возле кушетки. Не скажу, что много — некоторые паразиты всю подсобку заблевывают, — а этот, нет. Раз, наверное, траванул — и на палубу. В речку, значит, чтобы — с кормы.

— А на палубе, Клавдия Ивановна? Крови вы не заметили тоже?

— Так на палубе — сторож. С утра убирается. Вообще-то — одно название, что убирается. Бухнет несколько вёдер воды, шваброй разотрёт — и привет. Но деньги ему за это плОтят. Лишнюю тыщу в месяц.

— Э-э, Клавдия Ивановна, деньги лишними никогда не бывают. А тысяча по нынешним временам — так… на курево да на пиво…

Брызгалов уже собирался заканчивать разговор с уборщицей, но вдруг подумал:

— Клавдия Ивановна, на корме — это отсюда? — Жест рукой в сторону открытой двери подсобки.

— Отсюда — откуда ещё. Ну, будь человеком, сделай четыре шага — и блюй себе на здоровье! Так нет — мало которые! Ведь после каждого спецобслуживания всю подсобку заблёвывают, сволочи! У Алексея Дмитриевича-то ещё ничего — только один, да и он не много! А бывают такие гады! А всё водочка…

"А до смерти четыре шага, — ассоциативно пришло на ум майору, — для Дениса Викторовича, похоже — да! Эти четыре шага — от кушетки в каюте до ограждения на корме — действительно оказались четырьмя шагами до смерти… Но чтобы всё так совпало? Это же надо, чтобы убийца действительно продал душу дьяволу?!"

Брызгалов отпустил уборщицу и прошёл к поручням на корме. В самом деле — ё, к, л, м, н! — четыре шага. У пьяного, вероятно, больше — пять или шесть… но совпадения, совпадения?! Не говоря уже о двойниках, в этом чёртовом расследовании о чём ни подумаешь — будьте любезны! Очередная несообразность, как собачонка, виляет хвостиком под ногами! И дразнит, зараза, дразнит! Искушает и вводит в соблазн! Да, Игорь Олегович, кашу ты заварил крутую!

"Но что бы там Бутов ни заварил — нынче у него другой Судья. Надо надеяться: Человеколюбец. А вот его убийца…", - Брызгалов поймал себя на том, что уже несколько минут, навалившись локтями на поручни, рассеянно смотрит на завихрения речных струй за кормой "Поплавка", полностью перенастроив ум на созерцательный лад. Поймав себя и немножечко рассердившись, — к чёрту, майор, созерцать будешь после, а сейчас действуй! — вернулся в каюту и сел на топчан. (Не на тот, возле которого, по словам уборщицы, была блевотина, а на соседний.) Попробовал, рассредоточив внимание, получить заветную "картинку", но скоро отказался от этих, не совсем безболезненных для воображения, попыток — вздор! Прошло уже больше трёх дней, всё в каюте перемыто и переставлено — какая уж тут "картинка"! Но и ещё: обозвав эту его способность учёным словечком "эйдетизм", Кандинский вольно или невольно посеял сомнения — если в конечно счёте "картинка" всего лишь плод его буйной фантазии, то и цена ей соответствующая.

Сожалеть о возможной утрате сего двусмысленного дара было, по счастью, некогда, Геннадий Ильич возвратился в зал, "подобрал" вконец осоловевшую — уж не коньяк ли являлся основным ингредиентом безалкогольного коктейля? — Лидочку, свёл её по трапу на берег и, нагло пользуясь служебным положением, сел за руль.

Слава Богу, обошлось без приключений: оставив женщину дома, — Лидок, возвращусь поздно, захочется спать, ложись, с ужином справлюсь сам, — Брызгалов отправился в райотдел. Во-первых — компьютер, а во-вторых, разговаривать с подозреваемыми всегда предпочтительней со служебного телефона: никакой расхлябанности, деловитость, собранность, чёткость. Особенно — если в подозреваемых у тебя один из "столпов общества", каковым без больших натяжек можно было считать Долгова.

Однако прежде чем звонить, задавать вопросы, договариваться о встречах или даже включать компьютер, Геннадий Ильич достал паку с бутовским делом и, положив её перед собой, попробовал сосредоточиться.

"Неужели убийца не понимал, что, застрелив Сазонова на юбилейном вечере, он значительно облегчает работу следствия? Ведь если до этого второго убийства круг подозреваемых был практически не ограничен, то теперь в нём оставались только Долгов и его гости? И?.. почему всё-таки, сказав, что Васечкина отравилась в среду, соврал швейцар? Ошибка памяти, случайная оговорка — или?.."

(Конечно, то, что Сазонова застрелили именно в "Поплавке" — это не факт, а версия. Да, обоснованная, убедительная, но всё-таки — версия. Впрочем, для Брызгалова на данный момент она являлась единственной и несомненной, и все свои ближайшие шаги майор предпринял, считая её доказанной.)

"Все гости — ибо теоретически это мог сделать каждый! — в том числе, и сам Долгов. Правда, Долгову — единственному из всех! — было почти невозможно незамеченным отлучиться во время салюта. Как же — юбиляр, именинник! — где уж тут. А в десять часов — "детское" время — большинство гостей набраться, как следует, ещё не успело. Нет, сам — лично — Долгов не мог. А поручить? Например, одному из охранников? На своём юбилее? Вздор! С другой стороны: музыканта пригласил кто? Он пригласил, Алексей Дмитриевич! И, значит, их что-то связывало? Предпринимателя и музыканта? Но и кроме — с Бутовым тоже? А с неким третьим, из присутствовавших на дне рождения? Чёрт! Организовать, подготовить — Долгову было всего удобнее! А вот осуществить — напротив! Кому угодно из приглашённых гостей — только не самому юбиляру! А если — сговор? Долгов приглашает Сазонова, а некто третий?.. Конечно, не исключено, но… надуманно! Не убеждает! Ведь, кроме всего прочего, надо было подстроить так, чтобы пьяный Сазонов очухался — не раньше, не позже! — как в десять вечера? Когда по соседству с "Поплавком" — на пляже — гремели пушки! И, выйдя из каюты, не придумал бы ничего более оригинального, чем под эту "музыку" блевать с кормы! А такого ни Долгову, ни кому-нибудь из его гостей — хоть тресни! — подстроить было не под силу. Разве что — дьяволу. Которому убийца Долгова и Сазонова продал душу".

Геннадий Ильич начинал понемногу "заводиться". С каждой минутой раздумий раздражение всё сильнее овладевало майором: на редкость гнусное дело! Не говоря уже о сопутствующей с самого начала "клубничке" — сексуально-социальные эксперименты Игоря Олеговича: рабыни, плети, жена-садистка — всё время попахивает дешёвой мистикой! Алла Анатольевна и Лидия Александровна, компьютерщик Яновский и следователь Брызгалов, Кандинский и Эйнштейн — тьфу! Но главная мерзость: ощущение случайности, необязательности — импровизация параноика, да и только! Недаром Гавриков, никогда, обычно, прогнозов не делающий, увидев труп Бутова, выдвинул версию о спонтанном убийстве. А сейчас? Как иначе могли застрелить Сазонова — под залпы салюта блюющего в речку с кормы "Поплавка" — как не спонтанно? Облегчившись в сортире, некий пьяноватый господин выходит на палубу и, увидев "небо в алмазах", от полноты чувств стреляет в спину блюющего в воду страдальца — чтобы не мучался? Ведь только так! По-другому это убийство представить себе нельзя!