Рожденные в пламени - Ник Кайм

class="p1">– Огонь Вулкана бьётся у меня в груди… – начал я, готовясь к бою и чувствуя, как падают последние тёмные песчинки.

Резкий воющий звук сверху заставил меня поморщиться, раздражая слух, хоть уши и были относительно защищены шлемом. Яркая вспышка, подобная взрыву новой, и сверкающий луч вскрывает туловище охотника. Ужасный неостановимый свет пронзает металл.

От удара луча монстр дёргается, и урчание механизмов становится резким отрывистым кашлем. Наплечные орудия пробуждаются и начинают рыскать в поисках напавшего, но уже слишком поздно. Органические компоненты мертвы или близки к смерти. Корпус дымится, ноги подгибаются.

Слышу низкий гул заработавших конденсаторов, и второй луч пронзает тени, разрушая нос охотника и выжигая обонятельные ямки. Нахожу стрелка. Одинокий легионер стоит, расставив ноги, подвешенное на плечо оружие держит в боевой готовности... Именно из него вырвались смертоносные лучи, и, хотя оно временами и искрилось, всё равно было могучим. Броня, неуязвимая для болтерного огня, не смогла противостоять конверсионному излучателю. И тут я понял, кто был моим спасителем.

Когда слепь-охотник окончательно превратился груду ломанного металла и горелой органики, воин опустил оружие и позвал меня. Голос резонировал с усеянным обломками помещением и от этого казался ещё более холодным и механическим.

– Ты ранен, брат?

– Нет, Сотворённый Железом, – ответил я Эразму Рууману, – но Хаукспир мёртв.

Рууман задумался, будто бы обдумывая подходящий ответ.

И ответил подобающе.

– Это большая потеря для его легиона.

– Он умер с честью, – ответил я, намеренно стараясь не смотреть на останки апотекария. Бритвенная паутина превратила их в месиво. Смотреть было особо не на что, и я не хотел запомнить благородного воина и верного друга таким.

– Не спускайся здесь, – предупредил Руумана, – опора ненадёжна. Многие убитые умерли здесь скверной смертью, брат.

– Я просканировал корабль, – ответил Сотворённый, – и обнаружил один дополнительный слабый био-сигнал.

– Мы тоже. Сейчас пойду к нему.

– Хорошо. Я пойду по крыше, – сказал Рууман. – Встретимся у выхода из пехотного трюма.

– Какого выхода? Пока я ещё не видел ни одного.

– Зияющая пробоина в корпусе. Узнаешь, когда увидишь.

Я уже почти пошёл вперёд, во тьму, где, как я надеялся, ждут меня Усабий и мой примарх. Но сначала посмотрел вверх.

– Рууман, не знаю, как и почему ты оказался здесь, но ты спас мне жизнь, и теперь я перед тобой в долгу.

– Объясню на другой стороне корабля, – ответил Эразм, и исчез из моего поля зрения.

С сердцем, колотящимся от предвосхищения и адреналина, я ринулся к тому коридору, где мы нашли выжившего.

– Надеюсь, сейчас ты паришь свободно, друг мой, – уходя, прошептал я в тень.

Усабия там не было. Он не стал ждать и отправился куда-то ещё. Нога выжившего всё ещё лежала, но брат отсутствовал. На мгновение подумалось худшее: что оба они вместе с выжившим были мертвы. В мозгу мелькнула картинка – слепь-охотник убивает их, прежде чем взяться за нас. У монстра не должно было хватить времени на это, но в последнее время мои чувства не были вполне надёжны. Может, времени прошло больше, чем я думал поначалу. Паника охватила меня, наполнив возбуждением, и я побежал.

И лишь когда приблизился к выжившему я успокоился, затормозил и, наконец, остановился.

Это был не Вулкан. Даже не Саламандр.

В пурпурной броне, со сломанной аквилой на груди, выживший не был даже союзником.

В полуразрушенной камере заключения, весь в своей же крови, валялся один из сынов Фулгрима. Один из Детей Императора. Пленник. Враг.

Усабий должен был его увидеть тоже, и забрезжила надежда, что брат ещё жив.

Враг застонал. Ноги двигались, но с туловищем соединялись лишь сухожилиями. Большая часть левого бока была раздавлена, броня погнута и расколота. Воины Фулгрима были рабами совершенства, и, когда я услышал, как стонет тот, что передо мной, я задумался: от боли или от того, что он в таком состоянии.

– Кто ты? – спросил я, медленно приближаясь и держа цепной меч перед собой.

Открылся глаз. Только один, другой заплыл. Легионер Детей Императора повернул голову. Движение должно было быть болезненным, но, судя по виду, предатель упивался этой болью.

– Саламандр? – прохрипел он, улыбаясь кроваво-красной улыбкой. – Неужели ваша порода ещё жива? – И улыбался, пока я не присел на корточки и не ударил кулаком в нагрудник. Не слишком сильно – я пока не хотел убить – но по изображению орла, что он носил в насмешку, побежали свежие трещины.

– Отвечай, предатель, – зарычал я, пытаясь оставаться спокойным.

Выплюнув сгусток крови, воин набрал достаточно воздуха, чтобы ответить.

– Лоримарр.

Он попытался засмеяться, но быстро сорвался на кашель. Кровавые брызги полетели на останки нагрудника, едва заметные среди остальных следов повреждений.

– Где Усабий? – спросил я, подходя ближе и слыша тяжёлые шаги Руумана на крыше.

– Кто? – ответил Лоримарр. – Ты первая живая душа, которую я вижу.

– Не лги мне. – Я хотел дать ему отведать клинка, но быстро осознал бесплодность пытки. Этот пёс будет её только наслаждаться. – Воин, с которым я пришёл на корабль, такой же Саламандр, как я. Где он?

– До тебя здесь никого не было.

– Лжец! – я потряс мечом, показывая острые зубья, и представляя, как они вонзятся в плоть, терзая её. Если это поможет добиться правды, я буду истязать его, как он истязал бесчисленное количество моих боевых братьев.

Лоримарр с трудом, но усмехнулся, показывая, как мало его беспокоит моя угроза.

– Что ты можешь сделать, кроме того, что убить меня? – сказал он. – Никакой клинок не развяжет мой язык. Тебе нечем меня испугать.

– Кроме того, – добавил, становясь серьёзным, – я не лгу. Ты первая живая душа, которую я вижу, – повторил он, и на губах появилась злобная улыбка, – но слышал я многих. Твои родичи умирали медленно… и кричали, взывая к своему отцу.

Моё терпение кончилось, и я уже почти ударил его, обрывая жалкую жизнь, когда кто-то сказал: «Брат».

Я повернулся и в конце коридора увидел окутанного тенью Усабия.

– Я думал, что ты мё...

– Сюда, – угрюмо сказал он и пошёл, указывая путь.

Лоримарр проследил за моим взглядом и, снова посмотрев на меня, начал неудержимо хохотать.

– Восхитительно, – прохрипел сквозь слёзы, боль и наслаждение. – Изысканно.

Это безумие убивало его, хотя не думаю, что смерть как-то