Принцесса с окраины галактики - Роман Злотников

Эоней несколько мгновений лежал, переваривая ее слова, а затем всем телом развернулся к ней и, склонившись над ее лицом, легонько, едва касаясь губами, поцеловал:

— Спасибо, тренер. За все.

— Не за что, ученик, — улыбнулась она.

Вода Северного Ледовитого океана ожгла обнаженную кожу императора так, что он едва не заорал. Вернее, он заорал, но почти сразу же захлебнулся. А в следующее мгновение его накрыло волной. Поэтому кашель, с помощью которого его легкие пытались избавиться от попавшей в них воды, наоборот, привел к тому, что с каждым судорожным движением воды в легких становилось все больше и больше. На мгновение Эоней запаниковал, но внезапно перед его глазами возникли насмешливые глаза Ольги. Она смотрела на него так же, как обычно смотрела в спортзале, после того как он улетал к очередной переборке. Типа «ну что, встанешь или слабо?». И он отчаянным усилием рванулся вверх, к поверхности, изо всех сил стараясь сдержать рефлекторные судороги диафрагмы до того момента, пока они не начнут работать на него, а не против.

На поверхности ему удалось откашляться, но системно это изменило не слишком много. Потому что сильно саднило гортань и носоглотку. А ледяная вода стремительно выпивала из тела тепло. Но и на воздухе все обстояло нелучшим образом. Мокрые волосы практически мгновенно превратились в ледяную шапку, а на лице, в уголках рта и вокруг ноздрей налипли сосульки. О темная бездна, он совершенно точно умрет здесь! И в следующее мгновение действительность подтвердила этот вывод. Эоней почувствовал острую боль в распоротой лезвием такта ноге, а затем его резко рвануло вниз, в глубину. Легкие затрепетали от боли, которая, однако, никак не могла заглушить боль в ноге, перемалываемоей мощными челюстями. Эоней забился, будто рыба на крючке, скрючиваясь и рефлекторно протягивая руки к ноге, зажатой пастью могучего морского животного. Кажется, оно называется касатка… Но в его мозгу, почти уже отключившемся от болевого шока и кислородного голодания, внезапно поднялась волна какой-то новой эмоции, которую он до сего момента никогда ранее не испытывал. Это была чудовищная, всепоглощающая ярость. Она поднималась все выше, выше, пока не обрушилась на его разум, смывая все остальные чувства и ощущения.

Эоней вынырнул на поверхность и равнодушно-привычно-необходимым движением задействовал мышцы груди и диафрагму. Из раскрытого рта мощным потоком устремилась заполнившая легкие вода. Но, судя по сузившимся глазам только что инициировавшегося берсерка, этот фонтан ему не очень-то и мешал. Он довольно спокойно держался на поверхности бушующего моря, оглядываясь по сторонам. Он убил их. Всех. Хотя напала на него только одна. Остальные просто держались рядом. Причем, похоже, там были не только касатки, а и кто-то еще. Гораздо меньших размеров. Но он убил и их тоже. Хотя никто из этих меньших по размерам живых существ и не думал на него нападать. Но это было неважно… Эоней задрал голову вверх и посмотрел на небо, затянутое несущимися тучами. Там, за тучами, был космос, наполненный миллиардами звезд, среди которых затерялась его империя. Сейчас, когда все, кого он воспринимал хотя бы как потенциальных врагов, были уничтожены, а его организм все еще продолжал находиться в том странном и необъяснимом никакими самыми научными биологическими теориями состоянии, как все стало ему просто и понятно! Все его прежние ошибки и те, которые он еще только готовился совершить. На чем основана уверенность канскебронов и что с этим делать. И многое, многое другое. Он улыбнулся губами, покрытыми ледяной коркой, вернее, просто исказил лицо. Улыбка в состоянии боевого транса невозможна по определению. Так вот что такое Проникновение?! Если бы он знал это раньше, то ни мгновения бы не колебался. Ради этого стоило пойти на любой риск! В этот момент его внимание привлекла маленькая точка в небе, которую изрядно болтало. Бот. Ну как же, они должны были забрать либо его, либо… его тело, если бы инициация не удалась. Ну что ж, один из вариантов уже отпал и можно сигнализировать боту. Но… позже. А сейчас он хочет есть. Он очень хочет есть. Эоней даже издал резкий горловой рык, объявляя миру о своем желании, а затем повернулся и стремительными гребками направился туда, где колыхалась на воде туша мертвой касатки. Это было мясо. И много мяса. Причем еще даже теплого. Как раз то, что ему было нужно в этот момент.

— Кормачев.

Эоней кивнул и пожал протянутую руку.

— Накамура.

Опять кивок и стиснутая рука.

— Йоргенсен, Свен…

Они были здесь. Единственные существа во Вселенной, которых боялись канскеброны. Причем не столько даже из-за их боевых способностей, хотя только сейчас Эоней начал представлять себе их истинную опасность и силу, сколько потому что их существование ставило под сомнение всю логику, на которой основывалось существование Единения. Что эти сомнения небеспочвенны, показывало то, что все Контролеры канскебронов, столкнувшиеся с этим странным анклавом разума, само существование которого оказалось возможным только благодаря берсеркам, безоговорочно перешли на его сторону. Эоней пожал последнюю руку и повернулся к Олегу:

— А где Ольга?

— Она передавала тебе привет и просила сказать, что подойдет позже, — ответил тот. Эоней понимающе кивнул. Просила сказать. Конечно. ЕСЛИ я спрошу. Он усмехнулся. И Олег усмехнулся ему в ответ. Он понял, что Эоней понял… короче, всем все было совершенно понятно. Проникновение действительно меняет очень многое. Как будто разум некоторым образом помнит, как он работал тогда, в момент боевого транса. И старается если не повторить э то (невозможно же), то хотя бы стать немного похожим. И уже это очень сильно меняет и восприятие, и способности к анализу.

— Увидишь, что будет после четвертого или пятого транса, — добродушно усмехнувшись, потрепал его по плечу Олег, и Эоней невольно содрогнулся. Ему хватило и одного раза, чтобы понять, какой чудовищной бездушной машиной становится он в тот момент, когда проваливается в боевой транс. Эффективность и… безапелляционность, близкие к абсолютным. Только то, что наиболее эффективно. Только то, что требуется именно в этот момент. Куда там канскебронам с их «сдерживайте эмоции».

— Не хотелось бы…

— А ты по-прежнему собираешься жить как хотелось бы? — после короткой паузы качнул головой Олег. — И считаешь, что так было бы лучше?

— Ты же знаешь, что нет, — горько усмехнулся Эоней, — так же как и то, что это невозможно. Ни тогда, ни уж тем более сейчас. Но… знать бы, что теряю.

— На самом деле ничего, кроме… благословенного незнания, — вздохнул Олег. — Кстати, выражение не мое, а кого-то из Прежних.

— Хорошее выражение. Точное, — согласился Эоней. Действительно, если раньше можно было считать, что стоит только поднапрячься, сильно захотеть, в конце концов, заставить окружающих — и все непременно произойдет по твоему хотению, сейчас он совершенно ясно понимал, что пределы желаний ограничены возможностями. И потому в любой ситуации есть только одно действительно наилучшее решение. Все остальные — разные варианты неудач. От легких, временных, до катастрофических. Причем подавляющее большинство этих возможностей лежит не вне — в деньгах, власти, влиянии и тому подобном, — а внутри человека. Ибо, как сказал философ Экомкай: «Наша жизнь на десять процентов состоит из того, что с нами действительно происходит, и на девяносто из нашего отношения к этому». Да разве он сам не был свидетелем того, как молодой Эминор, лорд-наследник дома Эстанзаев, жуир, повеса, привыкший сорить деньгами направо и налево, — в общем, баловень судьбы, обласканный всем и всем, которому тогда еще очень юный Эоней страшно завидовал, пустил себе разряд в лоб, придя в бешенство всего лишь оттого, что его гончий лис уступил первенство на осенних Императорских бегах.

— Добрый день, тренер. — Оторвавшись от своих размышлений, Эоней повернулся к Ольге и слегка поклонился, не обратив внимания на то, что почувствовал ее приближение, стоя спиной к двери.

— Добрый день, ученик. — Ольга спокойно пожала ему руку, как будто не было никакой ночи в ее отсеке и они по-прежнему оставались друг для друга вполне чужими людьми, которых только временно, на каком-то коротком отрезке, столкнула жизнь. Но у Эонея все равно потеплело на сердце. Сейчас он прекрасно представлял, что тогда произошло между ними. Что с ее стороны это не было ни взрывом гормонов, ни всплеском похоти, ни любовным безумием, это было… дружеским плечом, подставленным в нужный момент тому, кто в нем так нуждался. Плечом сильного и мужественного друга, который теперь давал понять, что нисколько не собирается выставлять никаких счетов. Но, темная бездна, он, Эоней, что, идиот, чтобы разбрасываться ТАКИМИ друзьями? Поэтому император улыбнулся Ольге одними глазами и, слегка подавшись вперед, коснулся плечом ее плеча.