Страж могил - Михаил Кликин

Ворота кладбищенской стены…

– Выход открыт! – объявили специально для него, и Огерт кивнул:

– Да, я иду.

Пропуская ишака, чуть расступились копейщики. Перед открытыми воротами они чувствовали себя не очень уютно. Они напряженно следили за неподвижными рядами мертвяков, боясь увидеть, как вдруг те, повинуясь воле некромантов, оживут, шевельнутся, стронутся с места и покатятся вверх по крутому склону земляного вала неудержимой волной. А если механизм ворот откажет? Если что-то заклинит?

– Я еще вернусь, – громко пообещал Огерт, пересекая границу города. – Ждите…

24

Еще полдень не наступил, но солнечный свет понемногу мерк. Крепчал ветер, все прохладней становился пахнущий гнилью воздух. Небо затянулось мутной пеленой, с севера ползли тяжелые сизые тучи, накрывали тенью далекие поля, луга, деревеньки и перелески, медленно продвигались к осажденному городу.

На широкой дороге в нескольких шагах от огромных ворот на высоком обдуваемом ветром валу посреди бескрайнего раздолья замер маленький человек, оседлавший ишака.

За его спиной высились заостренные неохватные бревна частокола, возносились к небу шпили, башни и вышки.

Перед ним темнели оцепеневшие ряды нежити.

А он словно чего-то ждал.

Ветер развевал его длинные волосы, трепал поношенную одежду.

В правой руке человек держал старый тесак – это было единственное его оружие. Левой рукой он поглаживал шею ишака.

Человек хотел, чтобы его заметили…

Осажденный город выпустил своего воина.

25

Далекие тучи отрыгнули гром, и Огерт посмотрел на небо.

– Гроза идет, – негромко сказал он.

Ему было тревожно. Каждый раз, когда он готовился использовать дар некроманта, неприятные мысли одолевали его. Он боялся измениться, боялся не справиться со своим проклятием. Не раз ему приходилось испытывать пугающие приступы беспамятства. Случались моменты, когда он понимал, что не контролирует себя – дар подчинял его себе.

Мертвецы питались его душой.

Он сам кормил их…

«Когда-нибудь, – много раз говорил себе Огерт, – я стану обычным человеком».

И сам не верил в это.

Дар нельзя утаить. Дар требует применения. Если его не использовать, если его пленить – он все равно вырвется. Рано или поздно.

«Дар не может изменить человека. Всегда человек меняет себя сам…»

Понимал ли Страж, о чем говорил? Разве можно изменить себя?

Можно лишь бороться с собой…

– Пойдем, Бал, – сказал Огерт и направил послушного ишака вниз по дороге.

26

Мертвяки не тронули его, когда он вклинился в их ряды.

Они хрипели, стонали, чуя рядом живую кровь, их страшные лица жутко кривились, их черные руки тянулись к нему и к его ишаку, но Огерт сдерживал мертвяков быстрыми осторожными касаниями, короткими взглядами, негромкими властными словами. Он скармливал им крохотные частички своей сущности, своей души.

Он роднился с ними…

Огерт был уверен, что хозяева мертвяков уже знают о его присутствии. Он тоже чувствовал их – в каждом ходячем трупе он ощущал нечто, похожее на плотный скользкий клубок холодных упругих волокон, – Узел Власти, связывающий некроманта и его мертвого раба.

Огерт ждал, когда к нему обратятся. В том, что это случится, он не сомневался, ведь он был такой же, как они; он был одним из них.

И Огерт не ошибся.

– Кто ты? – прохрипел один из мертвяков, медленно поворачиваясь.

Огерт глянул в его мутные глаза и тут же отвел взгляд.

Не смотреть, не разговаривать и не касаться…

Некроманты могли нарушать эти правила, но Огерт хотел быть обычным человеком.

– А кто вы? – спросил он. – И что вам здесь надо?

– Мы мстители, – ответил мертвяк.

– А я – защитник этого города.

– Ты? – Голос мертвяка был лишен эмоций, но Огерт понял, что некромант, разговаривающий через своего мертвого раба, удивлен. – Ты не на нашей стороне?

Мертвяки вокруг зашевелились. Сотни голов повернулись к Огерту, сотни глухих бесцветных голосов произнесли единственное слово:

– Предатель!

Огерт вскинул руку с тесаком:

– Я хочу, чтобы вы убрались отсюда!

Мертвяки засмеялись – их смех был похож на кашель.

– Ты умрешь! – десятком хриплых голосов объявил некромант. – Умрешь и присоединишься к нам!

– Не думаю, – сказал Огерт и полоснул лезвием тесака себя по предплечью. Он взмахнул руками, сея вокруг кровавые брызги. Почувствовал, как обжигающий холод вскипает в животе. – Убирайтесь! – Перед глазами полыхнул огонь, на миг затопил весь мир искристым сиянием. – Прочь!

Мертвяки, готовые растерзать Огерта, вдруг ощутили вкус горячей крови, почуяли ее дурманящий запах.

А Огерт больше не сдерживал свой дар; всю свою мощь обрушил он на оглушенных мертвяков.

Лопнули упругие волокна, рассыпались скользкие узлы чужой силы.

Несколько вооруженных мечами мертвецов обрели нового повелителя. И встали на его защиту.

– Жрите! – Огерт размахивал руками, разбрасывая капли крови, в каждой из которых была частица его души.

Еще несколько мертвяков подчинились его власти. Он увидел себя их глазами и ощутил их голод. Сознание его расширилось; он стал многоруким, многоглавым, у него было много тел и один общий разум.

– Кто ты? – рыча, пытались пробиться к нему чужие мертвяки.

– Я Огерт! – рвался ответ из десятка глоток.

Зазвенели, сшибаясь, клинки. Загудели щиты от мощных ударов.

Выполняя чужую волю, схлестнулись в бою мертвые воины, не знающие ни страха, ни боли, ни усталости. Копья застревали в их телах, клинки вспарывали плоть – а они продолжали биться. Хрустели, ломаясь, кости, вываливались внутренности – но давно умершие бойцы не замечали этого.

– Мы заберем твое тело! – хрипели страшные голоса.

– Попробуйте! – гневно кричал Огерт, подчиняя себе все больше и больше мертвяков.

Кто смеет противиться ему? Жалкие трусы, где-то сейчас прячущиеся! Не отваживающиеся выйти на поле боя, чтобы встретиться с ним – с калекой – лицом к лицу!

Оскалившиеся головы слетали с плеч, но и обезглавленные мертвяки еще могли сражаться. Отрубленные конечности падали на землю и продолжали двигаться – отсеченные ноги дергались, корчились, подпрыгивали, обрубки рук царапали землю, хватались за траву, цеплялись за все, что подворачивалось.

Огерт упивался могуществом. Больше он не сдерживал свой дар, свое великое умение, дающее неограниченную силу. Все недавние страхи, все опасения сейчас казались глупостью.

Он был могуч.

Разве может что-то сравниться в этим великим чувством?

Огерт забыл о боли и страхе. Даже смерть для него не существовала.