Только ты - Дорис Смит

— Нет. Я оставляю тебе право выбора, — сказала она мягко. — Тебе, наверное, было бы тяжело жить с таким олицетворением совести.

Дерек раздраженно вздохнул.

— Давай отложим это, ты не против, дорогая? Я не в том настроении. Все продолжается, ты знаешь это, пусть все будет, как будет.

Ночью Мэгги почти не спала. Ее бросало то в жар, то в холод. Она разрывалась между прошлым и будущим. Где были ее глаза в тот первый уик-энд в Эдинбурге? Он определенно пытался «внедрить» ее в Стрэтайр. Вполне можно понять его досаду, когда она расстроила его планы. Она не любила его. Вчера утром она фактически решила покончить с этим. Но она виделась с ним, и ее преследовало видение его напряженного лица. Теперь ей казалось, что сказать Дереку о своем решении — все равно, что ударить лежачего.

За завтраком ее теребила Келли. Вчера вечером ей не позволили поговорить и отправили в постель под предлогом позднего времени. Сейчас ей не терпелось начать.

— Песня Грэма называлась «Милый Стрэтайр». Она написана про этот Стрэтайр? — спросила Келли, выскребая ложечкой мармелад. Она уже спрашивала Ангуса, и он сказал: «Конечно».

— Наверное, он подшутил над тобой, — кратко ответила Мэгги. Хотя выбор песни казался ей слегка наивным, ей бы очень хотелось услышать ее.

— У него было красное лицо, — доверительно сообщила Келли. — И у Ангуса тоже. Он все время смотрел в сторону. А мы с Трой — нет. Мы хлопали.

— Трой? — резко отозвалась Мэгги. — Там была она?

— Да, она приехала с нами, — ответила Келли беззаботно. — А один мальчик там украл. Вытащил шарф из чьего-то пальто.

Она тянула время.

— Келли, поторопись, — бодро произнесла Мэгги. — Ты опоздаешь.

Не было никаких причин принимать это так близко к сердцу. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о Трой, сопровождавшей Ангуса на концерт. Как ему, наверное, было приятно. Да любому, кто его любит, можно было бы только радоваться за него.

Трой, зашедшая в конюшни чуть позднее, действительно выглядела жизнерадостно, даже когда сообщала, что завалила экзамен. Мэгги попыталась посочувствовать ей, но это оказалось излишним.

— Я и не переживаю, — весело отозвалась Трой. — Невозможно ведь сдать их все.

— Будете пересдавать?

— Да, перед Рождеством. Если не передумаю. — Голос был беззаботный, но не глаза. — Вы знаете, что я переехала? — Оказалось, она сняла квартиру в Абердине. — Всего на три месяца. Я решила, что мне стоит быть поближе. Понимаете, — она заколебалась, — я говорила с Ангусом. Может быть, я в конце концов продам конюшни. Я уверена, для вас не будет никакой разницы, разве что «Крошечный домик»… Но так хочет Ангус. — Она слегка порозовела. В длинной юбке в складку она казалась совсем другой. И явно удовлетворенной.

— Понимаю. — Мэгги не сомневалась, что понимает.

— Надеюсь, — неловко произнесла Трой. — Вы хорошая, и я бы хотела, чтобы мы были друзьями, несмотря на то, что я так обращалась с вами. — Глаза Мэгги расширились, когда она продолжала с подкупающей искренностью: — Вы меня просто сразили при первой встрече. Когда Дерек говорил о вас, я как-то не представляла, какая вы, а когда увидела… Вы были великолепны и должны были жить здесь, под самым боком у Ангуса… Я вела себя как последняя стерва, но ничего не могла с собой поделать. Надо ли объяснять дальше?

Она была так откровенна, что Мэгги и в голову не пришло обидеться. Ангус выбрал Трой давно, и Трой фактически призналась, что благодаря Мэгги у нее раскрылись глаза. Теперь стали понятны многие, тогда необъяснимые, выходки Трой.

— Жаль, я не знала. — Как бы ни были необоснованны страхи Трой, она могла понять их. — Для вас не было ни малейшей опасности, но я-то всегда думала, что вы не выносите его.

— Отлично. Значит, со стороны не было заметно! — Она рассмеялась. Смех был заразителен. — Мэгги, мне пора бежать. Я повидала вас и все сказала. Не выдавайте меня.

Новости не были неожиданными, и тем не менее остаток дня она проходила в каком-то шоке. Не прошло и двух месяцев, как продали конюшни в Фэйрли-Холле, теперь продадут эти, и на этот раз она потеряет куда больше, чем просто работу. Это место она будет помнить всегда — белую ограду, часы на башенке и возвращение домой «в час, когда вечер мягко окутывает милый Стрэтайр», как пел Грэм. Будет невыносимо тяжело уезжать отсюда.

По утрам в воздухе чувствовался морозец. В воскресенье они увидели, что вершины Кэрнгормских гор покрыл снег.

— Хорошо бы, он не растаял до субботы, — заметила Келли. — Тогда мы могли бы покататься на лыжах.

— На лыжах? — переспросила Мэгги.

— Когда мы поедем в Брэймар, на день рождения Грэма.

— Когда мы поедем?.. Подожди-ка. Может быть, мистер Макаллан и поедет, а мы — нет.

Красный помпон, весело подпрыгивавший на шапочке Келли, испуганно замер. Келли уставилась на тетку. Сейчас — в последнее время это случалось все чаше — лицо было словно распахнуто, а глаза, брови и нежные губы так напоминали ее мать Салли.

— Ты, конечно, шутишь? — Она в совершенстве овладела взрослыми интонациями Грэма.

Мэгги пришлось приложить все силы, чтобы голос ее не дрогнул.

— Мне очень жаль, милая. Но мы уже развлекались в прошлое воскресенье. Не расстраивайся.

Она поставила печься противень с кексами и занялась уборкой дома. В обязанности Келли входило вытереть пыль в гостиной. Молниеносно справившись с этим, она набросила школьную курточку на клетчатое платье и упорхнула играть в мяч с Грэмом.

Вскоре раздался стук в дверь. На пороге, с молотком в руке и мотком проволоки на плече, стоял Ангус. Мешковатые штаны, темная рубашка и мятая куртка придавали ему домашний вид.

— Вот наказание за чересчур близкое соседство, — произнес он, усмехаясь. — Из окна в нашей ванной видно вашу веревку для белья. Она упала.

— Да. — Она помнила об этой веревке, та упала еще вчера, и хотела попросить Роба натянуть ее, но забыла. — Я еще не успела… — Обычная оправдательная формула. В его глазах что-то мелькнуло.

— Как это случилось?

— Я постирала покрывало.

— И повесили его стекать?

Она кивнула.

— Ничего удивительного. — Он прищелкнул языком. — Занимайтесь уж лучше своими лошадьми.

— Вы хотите сказать, что ваша жена никогда бы так не сделала? — У нее это выскочило, и она покраснела.

— Разве? — мирно спросил он, сматывая оборванный конец. — И в мыслях не было. Слава Богу, Джин не была совершенством.

Руки у него были такие же хорошие, как и голова. Веревка натянулась. Неожиданно он начал напевать. Наверное, неудивительно после недавнего концерта, мелодия была «Милого Стрэтайра», но слова он пел другие.