Признания грешницы - Анна Данилова

– Потрясающе! – воскликнула Лиза. – И?

– Я включил компьютер, «поработал» с ним немного, потом сказал, что все в порядке, ну и попросил воды – мол, жарко. Конечно, Ирина, а надо сказать, что ей за пятьдесят, она выглядит такой, знаете, тетушкой-тетушкой, сразу же предложила мне чаю. Я не отказался. Ну а к чаю были какие-то фантастические пирожные, варенье… Меня интересовало, что может быть общего у Лиды с Рыбиным. Но как спросить об этом в лоб? Никак. Тогда я сказал, что, кажется, видел Лиду сегодня утром с мужем, с таким симпатичным молодым человеком, возле здания Волжского суда, и тут эта Ирина как-то странно посмотрела на меня, потом переспросила, на самом ли деле я видел Лиду, может, я обознался. Я пожал плечами, сказал, что возможно. «Но разве она не замужем?» – спросил я. «Марк, конечно, для своих лет выглядит довольно молодо, но уж назвать его молодым человеком… Нет – это слишком…»

Вот так я наткнулся на золотую жилу – тему неравного брака Лидии и Марка. Вот что значит, когда у человека, особенно у женщины, дефицит общения. Ирина, подливая мне чаек, рассказала совершенно удивительную историю знакомства девочки-подростка из провинциального городка Маркса со зрелым мужчиной, уже прокурором – Марком.

Денис рассказывал эмоционально, в красках, с деталями, которые ему сообщила Ирина. Убийство матери Лиды, повара из санатория «Орлиное», настолько заинтриговало Дениса, что, вытянув все возможное из уст добрейшей и милейшей Ирины и прихватив с собой пакет с пирожными, он помчался в Маркс, в санаторий «Орлиное», где намеревался узнать все, что только возможно, от работающих там людей. Никто из поваров не был знаком с Лилей Курышевой, хотя они и слышали о трагическом случае в 2001 году, когда она утонула. Я выяснил, что за эти тринадцать лет в санатории сменился практически весь персонал и что если я разыскиваю родственников поварихи Курышевой (а именно за этим я туда как бы и приехал), то мне лучше всего обратиться к сторожу, дяде Жене. Он может быть «выпимши», но это его обычное состояние.

И вот дядя Женя, которого я угостил припасенной для подобных случаев бутылочкой «Столичной» да закусочкой в виде копченой колбаски, рассказал мне всю историю Лиды Рейн.

– Как вы думаете, как погибла ее мать?

– Только не говори, что ее изнасиловали братья Рыбины, – покачала головой Лиза. – Изнасиловали и убили!

– Нет, все гораздо прозаичнее. Они гуляли в санатории, они были уже совершеннолетние, привозили туда девок, напивались. Ну, сами понимаете… Им не хватило алкоголя, они пришли к Курышевой, у нее были ключи от склада, попросили водки или коньяка, не знаю, та, видать, грубо им отказала, ну, они ее и ударили. А потом выбросили тело в воду.

Денис рассказывал историю Лиды Рейн, а Глафира думала о Владиславе Ивановиче Рыбине и спрашивала себя, какую роль в этой истории сыграл он. У него в санатории погибла женщина, повар, ее убили его племянники – неужели он об этом не знал? Конечно, знал, но скрыл. Вряд ли пожалел племянников, скорее всего, не хотел, чтобы за санаторием закрепилась дурная слава.

Он точно что-то знает!

– Постой! Денис, Лиза… Подождите, мне надо сосредоточиться… Владислав Иванович Рыбин. Сережа, ты должен его допросить. Официально. А еще надо бы взять у него отпечатки пальцев. Помнишь, ты говорил, что на квартире Рыбина обнаружены отпечатки пальцев Северова и еще другие, которые не удалось идентифицировать.

– Да, это так. Думаешь, его убил Рыбин?

– Постойте, я же еще не все рассказал! – воскликнул Денис. – Я же разыскал отца Рыбиных, Александра Ивановича Рыбина. Поговорить с ним не удалось, он мне даже не открыл, но я взял со стола в саду стакан, в нем, судя по запаху, была водка. Я забрал его с собой! И башмак тоже прихватил, мало ли, может, надо будет его ДНК… Потом поехал в Воруй-город, где живет Владислав Иванович Рыбин, но дома никого не было. Все заперто. И тогда я отправился обратно, в город, и на въезде в Саратов остановился, чтобы поговорить с гаишниками, попросить их видео за 11 мая. Мне интересно было, не проезжал ли Рыбин в день убийства в Саратов. Оказалось, что нет, не проезжал. И знаете, почему? Да потому, что он уехал туда 10 мая! А вернулся только 11 мая поздно ночью! Не хотите посмотреть, с кем он ездил в город?

С этими словами Денис достал из кармана увеличенный снимок, изображавший машину и сидящих в ней двух мужчин.

– Глафира, взгляни!

Глафира посмотрела и кивнула головой:

– Это Владислав Иванович. Да-да, это точно он. А второго, другого мужчину я не знаю.

– Я предполагаю, что это родной отец братьев Рыбиных – Александр Иванович Рыбин, – сказал Денис. – Сергей, мы должны проверить, не были ли братья Рыбины, я имею в виду старших, в квартире Вадима. И если окажется, что они там были, значит, это они и расправились с Вадимом.

Сергей забрал стакан с башмаком, завернутые в целлофановые пакеты, и унес в машину. Вернулся, когда к столику как раз подошла официантка, принесла заказ.

– Но это еще не все, – вдруг сказал Денис. – Говорю же: у меня сегодня был тяжелый день. Дело в том, что Ирина Рейн, рассказывая мне о Лиде, сообщила и о том, что Лида до сих пор поддерживает отношения с женщиной по имени Эмма. Эта женщина живет неподалеку от санатория «Орлиное», на газовой подстанции. Как вы понимаете, услышав снова про этот проклятый санаторий, я не мог не обратить на это внимание. Она сказала, что когда Лида туда ездит, то всегда звонит Эмме предварительно, а сегодня, перед тем как уехать утром из дома, она, по словам Ирины, сильно нервничала, казалась рассеянной, задумчивой и, уже прощаясь с Ириной, с которой они находятся в очень нежных отношениях, ведь Ирина – ее приемная мать и очень любит Лиду, произнесла у порога такую фразу: «Не буду ей звонить… Уверена, что она дома, она же всегда дома, у нее работа такая…»

– И ты решил, что она отправилась к Эмме? – спросила Лиза.

– Я предположил, но не был, конечно, уверен. Понимаете, сначала Ирина рассказывает мне историю Лиды, где речь идет об «Орлином», затем упоминает про Эмму… Мы же с вами знаем, что Лиду неоднократно видели вместе с убитым Рыбиным… Месть за убитую мать – чем не мотив для убийства? Вот так все и сложилось в довольно-таки правдоподобную картину! Теперь представьте себе мой восторг, когда я, выруливая из санатория, где вдоволь наговорился со сторожем дядей Женей, выложившим мне ценную информацию о Лидии Рейн, смотрю перед собой и вижу: стоит себе ее машина, прямо под елями, в очень красивом, надо сказать, месте, рядом со скромным таким коттеджем. Я – туда. Стучу, дверь мне открывает очень милая, я бы даже сказал, интересная женщина. Смотрит на меня так внимательно, ждет, когда я что-то скажу, потом за ее спиной появляется еще одна женщина, я так понял, что это как раз Лидия Рейн. И знаете, что она мне сказала, вернее, о чем спросила?

– Не ты ли тот малый, который следит за ними? – улыбнулась Лиза, в душе радуясь, что воспитала такого талантливого сыщика.

– Нет. Она сказала: если вы, молодой человек, за брынзой, то приезжайте на следующей неделе! Потом она сказала, что они очень торопятся, и мне пришлось уйти.

Я отъехал, спрятал машину в лесу, дождался, когда они выйдут из дома, сядут в машину… Словом, я поехал за ними. Но уже в Марксе они запетляли по улицам, и я потерял их из виду… Такие дела…

– Я уверена, что они поехали, чтобы встретиться с Герой, – сказала Глафира. – Чувствую, что эта история подходит к концу.

Лиза набрала номер Дины Робертовны:

– Добрый вечер! Как ваши дела? Как Гера?

Потом Лиза уже только слушала и кивала головой:

– Да-да, Дина Робертовна, я все поняла. Хорошо, я сейчас приеду.

21

Услышав сквозь сон родной голос, Гера открыла глаза и увидела маму. Больничная палата была залита солнцем, и мама тоже казалась солнечной и совсем молодой в летнем цветастом сарафане.

– Мама, мамочка! – Гера протянула к ней руки и обвила за шею. – Господи, как же я по тебе соскучилась!

– А я сердцем почувствовала, что с тобой что-то случилось. Да и Дина тоже вела себя как-то странно, когда мы с ней говорили по телефону. Звоню тебе – твой телефон не отвечает. Звоню Леве – такая же история. Задаю Дине какие-то простые вопросы, она обещает перезвонить, говорит, что ей некогда, что потом все объяснит… У меня поднялось давление, и моя соседка вызвала «Скорую»! Словом, я лишний раз убедилась в том, что между матерью и ребенком существует какая-то невидимая нить, как пуповина… Слава богу, мне теперь лучше, и вот я здесь! Дина встретила меня на вокзале, она такая… такая… Я очень ее люблю, она – родной мне человек!

Мама говорила еще какие-то несуразности, она обнимала Геру, и Гера, вдыхая аромат ее духов, зарываясь лицом в ее теплые волосы, была счастлива как никогда.

– Вот, я принесла тебе кислое молоко, яблоки… А здесь, в кастрюльке, – куриная лапша, она еще теплая, я ее в свою кофту завернула… Гера, я все знаю! – Мама подняла указательный палец кверху. – Так что, пожалуйста, ни о чем не думай, ничего не вспоминай и продолжай жить счастливо, Гера, как раньше. Что было – то прошло. Я рада, что у тебя такие хорошие и верные подруги, друзья! Я познакомилась с Эммой, очень жалею, что не знала ее раньше, когда мы с тобой жили еще в Марксе. Чудесная женщина! А Наташа! Все бросила и прилетела к тебе, чтобы помочь, чтобы поддержать! Я уж молчу о Захаре! Если бы ты не встретила Леву, то тебе надо было бы выйти замуж за него. Он – настоящий мужик! Я рада, Гера, что тебя окружают такие люди, правда! Но твой муж, твой Лева… Представляю, сколько ему пришлось пережить. Цени его, он – лучшее, что есть у тебя в жизни, не считая, конечно, девочек. Анечка, Катя! Знаешь, я купила им такие шляпки, соломенные, летние, они в них как куколки!