Девушка с букетом - Татьяна Краснова

– А кто бы в это время деньги зарабатывал?

– Муж, конечно, кто же еще?

Шляпка из-за активной жестикуляции все-таки слетела, и Варя уже из-под стола уточнила:

– Который?

– А их что… разве… – растерянно вымолвил Виктор тоже из-под стола, и Варя наблюдала эту растерянность с удовольствием – приятно же обескуражить, хоть и невольно, человека, который думает, что знает все – или почти все.

Когда оба вылезли, она прояснила ситуацию, и Виктор довольно потер руки:

– Ну, стало быть, у нас ничья. Два ваших мужа против моих двух институтов…

И тут у них одновременно зазвонили мобильники.

Варя увидела номер Зотова, который успела внести в телефонную книгу, и поспешно отключилась. Боже мой, она так ему и не позвонила! Не отменила! Но сейчас это невозможно, она позвонит попозже…

А Виктор вскинул руку с часами так же, как когда-то Робин:

– Да? Уже бегу! – и повернулся к Варе: – Варенька, я…

– …уже бежите, – договорила Варя печально. И тогда они не закончили разговор, и сейчас… Или это только так кажется? Она тоже взглянула на часы. Ого! Конечно, кажется! Два с лишним часа – как одна минута! Сколько можно! Конечно, дома у него, мягко говоря, недоумевают – куда пропал… – Может, вы собаку возьмете? Наш приз? Для детей? Мне она зачем…

…если вы уходите, чуть не сказала она. Но Виктор покачал головой:

– Я не домой. Мне сейчас ехать по делам.

Что, кто-то умер? – чуть не спросила Варя, вообразив аврал на кладбище.

Виктор опять качнул головой:

– По общественным. По личным – я бы здесь остался.

На горизонте поднималось облако на ножке, и кто-то за соседним столиком сказал:

– Шампиньон.

Еще кто-то:

– Дерево.

А кто-то:

– Атомный взрыв.

Все трое засмеялись, и Варя вместе с ними. Она осталась сидеть в летнем кафе под полосатым тентом и никуда не собиралась уходить. Так хорошо, как здесь, ей, кажется, никогда еще не было. И лица вокруг замечательные, и музыка играет как раз такая, какую хочется слушать, и рядом покачиваются крылышки липового цвета и кисти сирени – одновременно май и июнь, как в сказке про двенадцать месяцев. И она словно покачивается вместе с ними, как в гамаке.

Парк с праздником, как альбом с картинами, точно так же удерживал в настоящем, вырывая из постоянного цепкого плена прошлого и будущего, которые привычно распоряжались и способами жить и решать, и решениями. И таким необычным было это настоящее, больше похожее на предвкушение праздника – легкое, скользящее по краю сознания, в нем и не надо было напрягаться и что-то решать…

Варя взглянула на цветочки в пластмассовой вазочке – незатейливое украшение стола – и, не раздумывая, вынула их. Не для картины, конечно. Просто так. Для себя. На память об этом дне. Бережно вложила в маленькую папку, которая, как и неразменный пятак, всегда лежала в сумке.

– Варя! Добрый день! Как приятно вас видеть!

К столику пробирались Гарольд и Марта, одинаково долговязые, веснушчатые и довольные жизнью.

– Присядьте передохните, – предложила Варя, заметив, что они запыхались, и убрала собаку со стула. – Торопитесь куда-то?

Ей тоже было приятно их видеть – как всегда бодрых и куда-то стремящихся. Переводчицы с ними уже не было. Наверное, совсем освоились за эти дни. Поговорили о погоде, о празднике, о том, откуда у Вари взялась эта чудесная игрушка, – говорили в основном по-русски, Гарольд лишь время от времени переводил жене отдельные фразы, а общий смысл та уже сама улавливала, – и о том, что скоро в обратный путь, а им не хочется уезжать. Марта, раскрыв бумажник, доверительно показала Варе фотографии тех, кто ждет их дома, – пышный рыжий кот на одной и веснушчатый очкарик на другой, взрослый сын Марк. Один присматривает за другим, пока они путешествуют, пояснила Марта. Потом они с Гарольдом заговорили по-немецки так быстро, что трудно было разобрать, и Гарольд перевел этот разговор теперь уже для Вари, трогательно смущаясь:

– Он много времени работает и пока не имеет семья. Марта говорит – ему надо знакомиться с такой девушкой, как вы. Варя, приезжайте к нам в гости.

Варя без всякого смущения поблагодарила и стала расспрашивать про кота, сама удивляясь: раньше бы она тут же примерила к себе и очкарика, и Гамбург – а теперь вдруг это оказалось неинтересным и ненужным. Затем она пожелала Гарольду с Мартой счастливого пути – немцы должны были бежать на какую-то экскурсию. И они расстались.

Но едва они ушли, как Варе снова пришлось здороваться и рассказывать про свой приз.

Дарья Васильевна нарядилась и сделала прическу, но не узнать ее было невозможно – глазки-вишенки так же ласково улыбаются, и вся она такая же уютная, как на кухне, в доме Павлика Медведева.

– Ну, теперь все спокойно у вас, – обнадежила она Варю, – поймали ведь этих-то – ну, бандитов, которые иконы у старушек воруют. Или не знаете?

Должно быть, увидев Варю, домработница Павлика сразу вспомнила о криминальном происшествии, которое казалось теперь таким давним. Но это не испортило Варе настроения, и она ответила, что ничего не знает, прекрасно понимая, что на нее сейчас обрушится лавина информации. Но Дарья Васильевна была такая милая, так искренне за нее волновалась и так торопилась поделиться этой самой информацией! Всплеснув руками, со словами «да вы что!» она уселась на тот же самый стул, на котором только что сидел Виктор, и солнце так же светило ей в лицо, гладя нежный абрикосовый пушок на щеке.

– Икону ведь у нее искали, поэтому и разворотили все – ту самую, чудотворную, – сразу же доложила она. – Как какую? И этого не знаете? Ну, тут целая история. Икону эту еще Нюрина бабка нашла. Веретенниковы тогда на Бору у самого озера жили и белье там полоскали на мостках, теперь такое только в телевизоре показывают… Ну, пошла она – Нюркина бабка, только молодая еще, – с бельем, и нашла в воде икону. Приплыла неизвестно откуда. Может, по ручью – он тогда глубокий был и быстрый, может, с того берега, где церковь в усадьбе. Все сбежались глядеть. Одни говорят – благословение Божье, других сам лик смутил – грозен Победоносец-то. Там же Георгий со змеем и с копьем изображен. Подсказывали даже – отдайте в церковь. Но бабкина мать, конечно, домой унесла…

– А чего чудотворного-то? – не выдержала Варя неторопливости повествования. Хотя она и родилась, и выросла в Белогорске, всех местных былин не знала – ее родители приехали сюда по распределению, как и почти все с Научной улицы. И конечно, больше знали о бывших владельцах Благовещенской усадьбы, о которых можно было прочитать в «Белогорских вестях», и о прочих выдающихся личностях, чем о простых старожилах.