Ненавистная фрау - Неле Нойхаус

— И не мог позвонить, — возразила Сильвия. — Нет электричества. Я хотела покормить лошадей, так как у меня сегодня дежурство, но когда я сюда пришла, то обнаружила, что электричества нет. Ничего не работает: нет света, не работают компьютеры, не работает автоответчик.

— В четверть седьмого автоответчик еще работал, — сказала Пия. — Вы знаете, где находится распределительный бокс с предохранителями?

— Да, — кивнула Сильвия, — рядом с операционной. Поскольку там нам потребуется ток высокого напряжения, новый бокс был установлен там.

Она пересекла двор, вынула связку ключей и уже хотела открыть дверь, когда заметила, что та уже открыта.

— Странно, — пробормотала она и вынула из кармана куртки фонарик.

— Разрешите. — Боденштайн взял у нее из рук фонарь. — Я пойду первым.

Тревожное чувство, которое только что его покинуло, вернулось. Оливер осветил просторное помещение, и то, что он увидел в свете фонарика, заставило его вздрогнуть.

— Что это? — прошептала фрау Вагнер.

— Вызовите «Скорую помощь», — скомандовал Боденштайн. — Немедленно!

Он пересек помещение и опустился на колени рядом с лежащим на полу человеком. Пия схватила фонарь и посветила своему шефу, пытавшемуся нащупать пульс на сонной артерии лежащего мужчины.

— О господи! — закричала Сильвия, увидев, что это Керстнер. Он лежал у стены в луже крови, в неестественно скрюченной позе и без сознания.

— Делайте же то, что я вам сказал! — грубо прикрикнул на нее Боденштайн и начал развязывать шнур, которым у доктора были связаны руки за спиной. Тут он понял, чем связали мужчину. Это был кабель, тянувшийся непосредственно к розетке тока высокого напряжения. Если бы кто-нибудь щелкнул выключателем, то через тело Керстнера прошло несколько сотен вольт и, вероятно, он был бы уже мертв.

Боденштайн распутал кабель и, лишь убедившись в том, что к питанию больше ничего не подсоединено, включил главный рубильник. Тут же вспыхнул яркий неоновый свет. Керстнер здорово пострадал и находился в бессознательном состоянии. Одновременно с каретой «Скорой помощи» приехал Риттендорф со своей женой. Потрясенные, они молча наблюдали за тем, как санитары несли потерпевшего в машину.

— Куда вы отправите мужчину? — осведомился Боденштайн у врача «Скорой».

— В Бад-Зоден. У них сегодня вечером дежурство по экстренным вызовам.

Только когда автомобиль с сиреной и проблесковым маячком отъехал, Риттендорф обрел дар речи.

— А где может быть Анна Лена? — спросил он.

— Мы ее тоже ищем, — ответил Боденштайн. В последние полчаса он забыл, зачем вообще сюда приехал.

— Около шести они оба были у нас. — Риттендорф снял очки и протер глаза. — У Михи сегодня ночное дежурство. Он заехал, чтобы взять звуковой сигнализатор. У нас сейчас только один, другой сломался. И Анна Лена была с ним.

Боденштайн внезапно вспомнил слова фрау Дёринг, сказанные ему в пятницу вечером. Если он попытается причинить мне зло, я использую против него то, что мне о нем известно… Может быть, Фридхельм Дёринг узнал, что его жена ушла к Керстнеру? Не он ли так отделал доктора? Но где тогда Анна Лена?

Дом Дёринга выглядел столь же пустым, как ранее — дом доктора, и Оливер с Пией поехали непосредственно в больницу в надежде, что им удастся поговорить с Керстнером. По дороге Боденштайн позвонил доктору Флориану Клэзингу, который тоже не знал, где находится его сестра. В последний раз он говорил с ней в субботу, тогда она была у Керстнера.

Перед дверью больницы слонялись несколько пожилых мужчин в халатах. Они курили, с любопытством поглядывая на посетителей. Дверь в отделение экстренной помощи находилась слева, позади лифтов. Комната ожидания была пуста.

Боденштайн позвонил в дверь с матовым стеклом, табличка на которой указывала, что, возможно, придется какое-то время подождать, прежде чем вам откроют. Так оно и вышло. Спустя почти пять минут появилась медсестра с начальственным выражением лица и явно не в духе.

— Слушаю! — рявкнула она.

— Уголовная полиция Хофхайма, — сказал Боденштайн. — К вам доставили некоего Михаэля Керстнера. Мы можем поговорить с его лечащим врачом?

— Минуту, — коротко ответила дама, и дверь захлопнулась.

Опять прошло несколько минут. Затем дверь открылась, и к ним вышел молодой врач в голубом халате, которого, судя по бейджу, звали Ахмед Джафари. Боденштайн представился и назвал причину своего визита.

— Как себя чувствует господин доктор Керстнер? — спросил он.

— Он получил довольно серьезные повреждения, — ответил врач, — но сейчас пришел в сознание.

— Мы можем с ним поговорить? Это срочно.

Доктор Джафари поднял брови.

— Как правило, мы не уполномочены… — начал он.

— Мы расследуем дело об убийстве, — прервал его Оливер несколько более грубым тоном, чем обычно. — На прошлой неделе была убита жена доктора Керстнера, и мы полагаем, что тот же самый убийца хотел также разделаться и с ним.

Это было не совсем правдой, но возымело свое действие. Врач, находившийся под сильным впечатлением от услышанного, широко раскрыл глаза и обещал немедленно сообщить о состоянии здоровья Керстнера.

— Я выйду покурить, — сказала Пия.

— Я пойду с вами, — ответил Оливер.

В холле они наткнулись на Клэзинга. Тот с угрюмым лицом шагал в направлении отделения экстренной помощи.

— Если эта свинья сделала что-то с моей сестрой, я его прикончу. — Клэзинг сжал руки в кулаки. — Этот тип — психопат.

— Думаете, ваш зять имеет к этому какое-то отношение?

— Конечно, — фыркнул Клэзинг. — Запугивание с помощью физического насилия — это его стихия. Вы ведь это тоже заметили, не так ли?

— Ваша сестра рассказывала мне, что она предположительно знает, где находится дочь Керстнера, — сообщил Боденштайн. — Она была убеждена в том, что ее муж приложил руку к исчезновению ребенка.

— Я думаю, такое вполне возможно, — хмуро согласился Клэзинг. — Я сказал Анне еще несколько лет назад, что она должна уйти от этого типа. Он убил свою первую жену голыми руками.

— Я знаю, — кивнул Боденштайн. — Поэтому я и беспокоюсь за вашу сестру. Она намекнула, что ей многое известно о ее муже и что у нее также есть доказательства его криминальных махинаций. Она вам никогда не говорила, о чем идет речь?

— К сожалению, нет. — Клэзинг скорчил гримасу и провел рукой по волосам, как бы выражая этим жестом свою беспомощность. — Моя сестра всегда поддерживала этого подлеца, даже когда он ее избивал. Она хотела быть с ним счастливой, несмотря на насилие, и ему удалось полностью отстранить ее от нас. Собственно говоря, только благодаря Михе она наконец воскресла.

— Мы попытаемся с ним сейчас поговорить, — сказал Боденштайн. — Может быть, он расскажет, что случилось.

В этот момент зажужжал его мобильный телефон, и он с нетерпением схватил трубку.

— Это Тордис… Я не помешала?

— О… нет-нет. Как ваши дела?

— Все нормально. — Она выдержала короткую паузу. — Я не хочу вас надолго задерживать. Я еще в конюшне. Полчаса назад здесь появилась фрау Ягода и отправилась к Кампманну. Она выглядела так, словно вот-вот взорвется. Вокруг ходят слухи, что Ягода арестован.

— Да что вы! — воскликнул Боденштайн, изображая удивление.

— Я понимаю. Здесь — в конюшне, во всяком случае, — что-то происходит. Возможно, вам будет это интересно.

— Хорошо. Спасибо. — Он размышлял над тем, что именно она имела в виду, как вдруг кое-что вспомнил. — Да, Тордис, вы случайно не видели сегодня вечером в конюшне Фридхельма Дёринга или его жену?

— Нет. Анну я не видела уже целую вечность, а Фредди был здесь в последний раз в четверг, — ответила Тордис. — Я узнала об этом случайно, так как лентяй Кампманн жаловался сегодня, что вот уже несколько дней вынужден выезжать лошадей Фредди.

Боденштайн представил себе ее улыбку.

— Послушайте, — сказала она чуть погодя, — я вспомнила кое-что еще, насчет этого Филиппа. Он ведь был…

В этот момент в телефоне что-то зашумело и затрещало, и ее слова исказились. Затем разговор прервался.

— Черт возьми! — выругался Боденштайн.

— Вам нужно немного отойти от больницы, — посоветовала Пия. — Здесь мобильники плохо работают.

Он отошел на пару метров, и тут опять зазвонил его телефон.

— Что-то со связью, — пожаловалась Тордис. — Мы можем где-нибудь встретиться? Прямо сегодня вечером?

— Боюсь, что освобожусь довольно поздно. — Оливер бросил взгляд на часы.

— Ничего, — возразила Тордис. — Просто позвоните мне. Все равно когда.

— Я позвоню, как только освобожусь, — пообещал он.

Когда Боденштайн шел назад в больницу, он гадал с легкой усмешкой, действительно ли Тордис что-то знала или же просто замыслила с ним небольшое «рандеву». Да это и не так важно. Все равно лучше, чем сидеть дома и думать об Инке Ханзен и упущенных возможностях.