Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй

Эту реплику Натан и вовсе оставил без ответа.

Мальчик точно знал, что ночью ему приснится другой мир: после встречи с Эриком он казался еще ближе и реальнее; Натан почти верил в то, что, если приложит определенные усилия, сможет попасть туда наяву — в грезах, а не во сне. Его манила и пугала эта мысль — он словно отдалялся от собственного мира; так что в итоге мальчик решил не пробовать. Ночью он погрузился в сон — краткий и неглубокий, а проснувшись, снова очутился в городе — Аркатроне. Теперь он знал название города: Аркатрон, город Йинда. И сразу же Натан ощутил, что сделался еще более реальным и видимым, нежели прежде, и постарался мысленно вернуть себя в состояние бестелесного присутствия — тщетно. Он опять оказался в галерее с изогнутыми колоннами: в искусственном свете он чувствовал себя особенно уязвимым. Оглядев себя, мальчик понял, что на нем пижама; впредь придется ложиться спать в нормальной одежде, решил он. Натан чувствовал себя очень неловко, разгуливая по чужой вселенной в таком виде. Конечно, существовали прецеденты: дети в «Питере Пене», Артур Дент в «Автостопе»; вот только в мире, где запрещена художественная литература, их все равно никто не знал.

Он двигался по галерее, перебегая от колонны к колонне, готовый спрятаться любой момент. В дальнем конце дверь в комнату распахнулась, и появился Грандир — как всегда, в белой маске, в сопровождении человека в лиловой сутане, которого Натан однажды видел на голограмме. Чуть позади шла женщина, Халме; на ней тоже была маска — изящный отпечаток ее собственного лица из какого-то темного, поблескивающего на свету материала. На сей раз она облачилась в одежды бледно-сиреневого цвета, край мантильи, обернутый вокруг шеи, защищал горло. И все же мальчик без труда узнал Халме: должно быть, маска подгонялась по чертам ее лица, а осанка и грациозность движений выделяли ее из всех прочих. Мужчины не взглянули в сторону Натана, однако женщина, миновав колонну, за которой он укрылся, на миг задержалась и оглянулась.

Натан следовал за ними, сколько мог; его раздражало, что теперь приходится все время прятаться. Им встретились всего несколько человек: увидев Грандира, все они замирали на месте, предположительно из чувства почтения, пока он не прошествует мимо. Тогда Натан, улучив момент, перебегал к следующему укрытию — или его подобию, прячась то за углом, то в дверном проеме. Они миновали множество коридоров, извивающихся и пересекающихся, словно ходы лабиринта, и поднимались по лестницам, которые начинали вращаться по спирали, если нажать на кнопку: так с эскалатора можно было сойти в любом удобном месте. Халме больше не оборачивалась, а Натан продолжал гадать, чувствует ли она его присутствие. Она все время держалась позади мужчин — мальчик был уверен, что не из раболепия, а лишь потому, что их тихий, вполголоса, обмен репликами ее вовсе не интересовал.

Через раздвижную дверь они вошли в цилиндрическую кабину — лифт. Натан не посмел последовать за ними, потому что сделался слишком заметен. Его могли увидеть. Теперь Натану лишь оставалось, сгорая от нетерпения, ждать возвращения лифта. Рядом не оказалось ни освещенной панели, на которой было бы видно движение кабины, ни кнопок. Но вот дверь снова открылась. Лифт был темен и пуст. Натан ступил в кабину.

Дверь закрылась, и лифт сразу начал опускаться, хотя мальчик ни к чему не прикасался. Движение было плавным и очень быстрым: даже во сне желудок едва успевал за телом. Натан вспомнил, что уже ездил в лифте во время предыдущих посещений; вероятно, тогда он был чересчур бесплотным, чтобы почувствовать невесомость. Чем реальнее он становился, тем живее реагировал на окружающую действительность. Огромный страх нарастал внутри: страх перед возможностью однажды полностью обрести телесную форму — и никогда не проснуться. Он силился подавить зарождающееся чувство: и без того пока хватало опасений. Натан был почти уверен, что, когда дверь лифта на самом дне шахты откроется, снаружи его уже будут ждать. Однако коридор оказался пуст, а наличие одной двери в самом его конце указывало единственное направление, в котором могли удалиться интересующие его люди. На двери была табличка на языке Эоса. В сознании сам собою возник перевод: Конфиденциально — посторонним вход воспрещен. Здесь недоставало света, и Натану почудилось, будто он попал в подземелье, в эдакие катакомбы под городом. В темноте он чувствовал себя увереннее: во всяком случае, здесь был шанс остаться незамеченным. Натан слегка толкнул дверь, и та мгновенно подалась.

Он оказался в длинной комнате: приблизительно так мальчик представлял себе по кинофильмам лабораторию, где проводят эксперименты на животных. По правую руку вдоль стены выстроились ящики и клетки, большей частью пустые; слева в ряд тянулись экраны и запоминающие устройства. Остальное пространство заполняли лабораторные столы, заставленные причудливым научным оборудованием: тут были и необычной формы реторты, соединенные со спиралевидными стеклянными трубочками, и опечатанные металлические контейнеры, и штуковины, походящие на продвинутые микроскопы, или телескопы, или еще какие-то — скопы. Для лаборатории помещение было слабо освещено, так что Грандир и его спутники определенно не заметили, как отворилась дверь. Натан стал осторожно двигаться по направлению к троице, по пути заглядывая в клетки. Большинство из них и впрямь пустовали; правда, в одной гудели членистоногие насекомые, чьи тельца испускали слабый фосфоресцирующий свет; в другой зло скалила Натану зубы громадная черная крыса. Самой удивительной оказалась обитательница третьей клетки — кошка: то она лежала, словно мертвая, то, внезапно оживая, начинала в исступлении царапать стены своей тюрьмы. Грандир, Халме и Лиловая Сутана стояли перед самой большой клеткой в дальнем конце комнаты. Натан нырнул под ближайший стол и подполз как можно ближе.

— А я думал, их уже вовсе не осталось, — проговорил Лиловая Сутана. — Их же уничтожили тысячу лет назад.

— Не всех, — возразил Грандир. — Я спас немногих — всего нескольких — и развел снова.

— Но… надежно ли они заключены?

— Безусловно. Не стоит опасаться. Стекло усилено нитями из железа, не видимыми невооруженным глазом. Они не переносят его.

— Железо? — с сомнением переспросил Лиловая Сутана. — Не знал.

— Раньше это было известно всем — тогда существовала насущная необходимость, — отозвался Грандир. — Железо создает магнитное поле, которое для них смертельно. В гиперчувствительности есть свои недостатки. Они могут становиться совершенно невидимыми и проникать сквозь твердые тела, зато реагируют на воздействие некоторых факторов, которых мы даже не замечаем.