Трагедия королевы - Луиза Мюльбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Королева молча последовала за супругом в зал, где ждал Лафайетт, окруженный министрами и придворными. При появлении королевской четы он пошел ей навстречу, почтительно поклонился и с веселой самоуверенностью сказал:
— Государь, я явился сюда, чтобы охранять ваши величества, а также Национальное собрание от всех тех, кто осмелился бы угрожать вам.
— Уверены ли вы в верности и преданности своего войска? — спросила королева, смотря на Лафайетта своими пламенными глазами так пристально, точно хотела прочесть самые сокровенные его мысли.
Но ее взгляд не смутил веселого настроения генерала.
— Я знаю, ваше величество, что могу положиться на верность своих солдат, — спокойно ответил он. — Они преданы мне всей душой, и если я прикажу им охранять короля и королеву и оберегать их от малейшего оскорбления, то они исполнят мое приказание.
Королева пропустила мимо ушей оскорбительный смысл этих хвастливых слов и сделала вид, что поверила им. Лафайетт еще раз подтвердил ей, что с его приходом всякая опасность миновала, что он займет караулы своими гвардейцами, которые также восстановят порядок в Версале и на площади, где расположилась лагерем буйная толпа.
Лафайетт ручался и за свою гвардию, и за воюющих женщин, и за ругающихся мужчин! И король поверил его уверениям; в конце концов поверила им и Мария-Антуанетта.
Король отправил свой собственный конвой в Рамбулье, оставив во дворце только дежурных. Солдаты Лафайетта оцепили дворец. Генерал обошел караулы, а затем, как будто все было вполне спокойно и безопасно, отправился в замок Ноайль, чтобы там спокойно провести ночь и отдохнуть от тревог минувшего дня.
Король удалился на свою половину, и не успели камердинеры, раздевавшие его величество, выйти из комнаты, как громкое, равномерное дыхание, раздавшееся за шелковым пологом постели, возвестило им, что король погрузился в глубокий сон.
Королева также легла в постель, ласково уговаривая своих камер-фрау поскорее отправиться на покой. Скоро в Версальском дворце воцарилась глубокая тишина. Король и королева спали.
Но в пустых, темных залах отдавались крики, шум, проклятия по адресу королевы, доносившиеся с площади. Во дворце спали, но не спал мятеж, не спала людская ненависть, и дикие, жестокие мысли об убийстве змеились вокруг дворца королей Франции. Как быстро должны были они перейти в действительность!
Спи пока, Мария-Антуанетта! Наслаждайся последним часом спокойствия и безопасности!
XIII. Ночь ужаса
Мария-Антуанетта спала. Ужасные волнения минувшего дня истощили ее силы, и она впала в тот тяжелый, лишенный сновидений сон, которым сострадательная природа иногда награждает тех, кому судьба грозит тяжкими страданиями и неотвратимым несчастьем.
Мария-Антуанетта спала. Во дворце царила ненарушимая тишина, но на дворе, откуда Лафайетт счел возможным удалиться, чтобы также отдохнуть, бодрствовала революция; она глазела на темные стены и взглядом ненависти и мести скользила по окнам, за которыми спала королева Франции.
Королевская власть во Франции столько грешила в последние столетия, столько совершила преступлений, что народная любовь не могла не обратиться наконец в ненависть. Эта власть так долго «сеяла ветер», что теперь ей приходилось «пожинать бурю». Преступления, ошибки и безнравственность, которые сеяли на почве Франции Людовики XIV и XV и принц-регент, вырыли пропасть между королевской властью и народом, и из этой пропасти должна была вырасти революция, чтобы на настоящем выместить грехи прошлого, так как «грехи отцов отмстятся на детях их до третьего и четвертого колена».
Мария-Антуанетта не видела пропасти, которую придворные льстецы закрывали цветами; но теперь цветы были разбросаны, королева заглянула в бездну, услышала проклятия, увидела разъяренных людей, превратившихся из благодушных подданных в грозных мятежников. Королева видела приближающуюся погибель, но не захотела отступить: лучше упасть в пропасть и разбиться насмерть, чем купить победу ценой унижения; лучше умереть достойно, мужественно, с короной на голове, чем жить лишенной власти и короны, в унижении и зависимости! С этими мыслями королева заснула после этого бурного дня; последней ее молитвой было:
— Боже, дай мне силы умереть, как подобает королеве! Боже, поддержи моего мужа, чтобы он был не только добрым человеком, но и королем!
Кампан, на цыпочках приблизившаяся к постели, чтобы видеть, заснула ли королева, получила приказание ложиться спать:
— Вам также нужен отдых; покойной ночи, Кампан!
— Королева приказала нам лечь спать, — сказала Кампан своим помощницам, — но неужели мы ляжем?
Обе дамы отрицательно покачали головой.
Кампан крепко пожала им руки и произнесла:
— Я знала, что мы сойдемся во мнениях; мы не должны спать в эту ночь, мы должны сторожить королеву. Пойдемте в приемную: там Варикур, который скажет нам, что делается за стенами дворца.
Три женщины тихо прошли во вторую приемную, тускло освещенную парой восковых свечей. Беспорядочно сдвинутые стулья и диваны напоминали о вторжении разъяренных женщин, требовавших свидания с королем. Им сказали, что это — половина королевы, и отвели их в кабинет короля, но они знали теперь, где находятся комнаты королевы, знали, что в них можно проникнуть со двора: стоило только миновать зал, занятый швейцарской гвардией. Эта мысль не покидала верную Кампан и приводила ее в ужас.
— Уйдемте отсюда, — шептали ей помощницы, — как сюда слышны песни и хохот! Что за ужасная ночь!
— День, который последует за нею, будет, может быть, еще ужаснее, — ответила Кампан. — Но не будем падать духом. Вот и господин де Варикур! Какие вести принесли вы нам?
— Очень
