Ребенок от лучшего друга - Ксения Богда

А я пытаюсь прожечь дыру в спине Макса.

– Можешь не пытаться, у меня иммунитет на твои убийственные взгляды, – фыркает Макс.

Подписывает бумаги, достает карту.

– Я сама расплачусь, – выпаливаю я.

И теперь уже он награждает меня убийственным взглядом, от которого сразу хочется спрятаться в другой галактике.

– Сейчас мы выйдем и поговорим, – сквозь зубы цедит он.

– У вас есть обменная карта? – обращается ко мне девушка, я мотаю головой, непонимающе смотрю на нее, – Я сделаю пометку, врач вам оформит. Прием через два дня, я вот тут написала время и дату. Будем ждать, – улыбается, протягивая бумажки.

Макс снова сгребает меня в охапку и выводит на улицу, сразу же упаковывает в машину, не успеваю даже возмутиться.

И меня снова накрывает. Я перечитываю слова, что беременность протекает нормально, никаких отклонений, в ушах снова слышу звук биения сердца.

Всхлипываю в тот момент, когда Макс садится за руль. Он с опаской смотрит на меня.

– Лель.

Не реагирую, все еще изучая снимки, фасолинка уже больше.

– Мелкая.

– Он живой, – онемевшими губами шепчу, проводя пальцами по снимкам. – Господи, он живой.

Громкий вздох, и меня без лишних слов перетаскивают на коленки. Прижимают к надежной и горячей груди и начинают укачивать.

– Ну ты чего раскисла? – гладит по голове, целуя в макушку. – Все хорошо, выдыхай, малыш.

– Макс... – поднимаю глаза на него и наблюдаю как его зрачки расширяются, грозясь поглотить меня.

Макс

Сжимаю свою мелкую в объятиях, хотя самого нехило трясет после всего, что произошло.

Но сейчас я до одури рад, что вытряс у Кристинки, где Аленка, еще и успел прилететь вовремя в больницу. Иначе...

Что было бы иначе, даже страшно представить. Лелька бы поверила врачам. Да она и поверила.

Стряхиваю негативные мысли. Все позади. Все хорошо!

Подавляю желание стиснуть Лельку еще сильнее. Боюсь задушить, а она мне живая нужна. У нас все только начинается.

– Макс, – отвлекает от мыслей ее тихий голос.

Перевожу взгляд на заплаканное лицо. Глаза блестят от слез, носик красный. И она такая сейчас беспомощная, что мне становится тяжело дышать от нахлынувших чувств к своей мелкой.

Когда она успела стать для меня всем? Когда я перешел ту грань из дружбы во что-то большее?

Я не знаю, любовь ли это. Понятия не имею, что это такое. Но я не готов ее терять.

– Спасибо тебе, – с надрывом шепчет.

А у меня сердце замирает в груди от того, с какой благодарностью она это говорит.

– За что? – у меня аж голос понижается.

Внимательно всматриваюсь в родное лицо и давлю в себе желание поцеловать. Не уверен, что это ей нужно.

– Что ты приехал. Если бы не ты, то... – она снова всхлипывает.

Стискиваю ее в объятиях, чувствуя, как пульс зашкаливает, и пытаюсь сделать глубокий вдох.

– Я так испугалась, – отстраняется и смотрит в глаза, быстро облизывает пересохшие губы, – так испугалась, ты даже не представляешь, – шепчет с надрывом.

Я же молча прижимаю ее к плечу и вдыхаю ее запах.

– Я тоже испугался, родная, – отвечаю тихо, чтобы только она услышала, хотя кроме нас в салоне никого и нет.

– А если бы ты не приехал...

– Ну все, – зарываюсь в волосы, отыскивая нужные слова в голове, – ты же слышала сердце нашего малыша. Оно бьется, остальное пустяки.

Впервые озвучиваю то, что у нас будет ребенок. Общий. И становится так оглушительно хорошо, что пошевелиться боюсь.

Леля снова всхлипывает, а я посылаю все нахрен.

Поднимаю ее голову и прижимаюсь к губам. Жду очередной затрещины, истерики, возмущений.

Но рваный выдох Лельки дает понять, что ей тоже это нужно. А мне не то что нужно, мне это жизненно необходимо.

Прикусываю нижнюю губу и стискиваю крепче стройное тело. Чувствую, как колотится ее сердце. Пытаюсь нормально дышать, но не получается. Боюсь разрушить миг.

Она ерзает на моих коленях, аж до искр перед глазами. Не успеваю сообразить, что она делает, как Алена быстро меняет положение и уже седлает мои бедра.

Сама прижимается, а у меня башню рвет от ее близости.

Поцелуй с привкусом боли и обиды, но я ловлю каждый его гребаный миг. Мне плевать, что сейчас она прикусывает мою губу до боли. Я готов терпеть только ради того, чтобы ощущать, что ей не похрен.

И поцелуй этот рваный, еще больше срывает башню чем тот наш первый, перед ночью. Сейчас-то мы оба соображаем. И от этого намного кайфовее.

Легкие уже горят от нехватки воздуха, но я не тороплюсь отпускать ее.

Леля резко отрывается от меня, ее глаза расширяются от страха, и она пулей вылетает из салона, скрываясь в ближайших кустах, которые высажены живой изгородью возле клиники.

Какое-то время не могу понять, что произошло. Слышу ее надрывный кашель. На всякий случай хватаю бутылку воды с заднего сиденья и выхожу следом.

Леля стоит, согнувшись пополам, и с трудом дышит, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Видимо потерял навык поцелуя, если девушке стало плохо – пытаюсь отшутиться, – воды? – осторожно интересуюсь и вижу, как она вздрагивает.

– Макс, уйди, – мучительно стонет. – Вот уж точно не хочу, чтобы ты видел содержимое моего желудка.

Фыркаю и, игнорируя ее протесты, подхожу ближе, подаю бутылку. Алена делает большой глоток и выдыхает.

Смачивает руку и прикладывает ко лбу, пытаясь восстановить дыхание.

– Ну, Кристя, – бурчит под нос, а я непонимающе смотрю на мелкую, – накаркала, блин.

– Вызываю разъяснительную бригаду, – подаю голос, и Леля снова вздрагивает, словно успев забыть, что я