КГБ в ООН - Джордж Капоши

А тем временем Роберто Лазаро Сантэстебан-и-Касанова, Марино Антонио Эстебан дель Кармен Сиерро-и-Кабрера и Хосе Гарсиа Ореллана сидели в тюрьме. За Сантэстебана был назначен залог в 250 тысяч долларов, за остальных – по 100 тысяч. Мария Дритсас, учительница, которую задержали с Кабрерой в машине, после допроса была отпущена. По мнению властей, она не принимала участия в заговоре и даже не знала о его существовании. С Кабрерой она поддерживала только «светские» отношения.

В среду 21 ноября троица предстала перед федеральным судом по обвинению в заговоре с целью саботажа. Кроме того, всем троим было выдвинуто обвинение, что они действовали как агенты иностранного правительства.

После слушания в суде, в ходе которого каждый обвиняемый заявил: «Не виновен», дело, казалось, было быстро забыто. В течение последующих четырех месяцев об истории кубинских террористов не было сказано ни слова, если не считать неподтвержденного сообщения, что генеральный прокурор Роберт Ф. Кеннеди навестил Сантэстебана в федеральной тюрьме Нью-Йорка, где обсудил с ним вопрос «обмена». В то время правительство вело переговоры с Кубой об освобождении граждан США и других пленников, захваченных во время неудачного вторжения американцев на Кубу в Заливе Свиней. Ходили разговоры, что кроме лекарств и медицинского оборудования, которые потребовал Кастро, он выразил желание получить обратно троих диверсантов.

22 апреля 1963 года обмен стал реальностью. Трое кубинцев получили свободу и вернулись на остров. Вместе с ними по решению правительства из тюрьмы был выпущен и четвертый кубинский заключенный – Франциско Хук Молина дель Рио, сторонник Кастро, который случайно застрелил девятилетнюю Магдалену Урданету из Каракаса. Она погибла в ходе перестрелки с противниками Кастро, которая состоялась в 1959 году в одном из нью-йоркских ресторанов. По просьбе федерального правительства губернатор Нью-Йорка Нельсон А. Рокфеллер смягчил наказание «на том условии, что Молина дель Рио будет депортирован и никогда больше не появится в Соединенных Штатах. В противном случае он будет автоматически сочтен беглым преступником, и ему придется отсидеть весь свой срок».

Освобождение троих заключенных произошло после обращения государственного департамента в министерство юстиции, в котором утверждалось, что оно «необходимо в силу национальных интересов».

По условиям договоренности Сантэстебан и Сиерро должны были немедленно покинуть пределы США. В отношении ювелира Гарсии не было выдвинуто никаких условий. Гарсиа, получивший американское гражданство после службы в армии США, предпочел отправиться на Кубу вместе с женой Жозефиной и двумя дочерьми.

Ночью 21 апреля Сантэстебан, Сиерро, Молина и Гарсиа Ореллана с семьей были под охраной доставлены в аэропорт Айдлуайлд и препровождены на борт самолета иммиграционного департамента, летящего во Флориду. Там они пересели на кубинский лайнер, на котором и прибыли на Кубу.

После освобождения заключенных стало известно, что Кастро назвал их имена в ходе обсуждений с Джеймсом Б. Донованом, адвокатом из Нью-Йорка, который в свое время организовывал обмен полковника Абеля на Пауэрса, а теперь обсуждал условия освобождения пленных, захваченных в Заливе Свиней. Донован, который в то время занимал пост председателя совета по образованию мэрии Нью-Йорка, передал содержание разговора властям в Вашингтоне. Тогда и было принято решение освободить троих террористов и убийцу девочки из Венесуэлы.

Освобождение Молины было продиктовано особыми условиями. Что же касается террористов, Организация Объединенных Наций еще раз доказала, что может служить покровом, под прикрытием которого коммунистические агенты шпионят и занимаются терроризмом – и делают это, пользуясь дипломатической неприкосновенностью.

После того как ФБР обезвредило команду заговорщиков и представитель США в ООН Эдлай Стивенсон рассказал о ее существовании и замыслах, общество обрушилось с возмущенными протестами на миссию Кубы при ООН. У ее дверей толпились пикетчики, повсюду были слышны требования депортировать эмиссаров Кубы. Некоторые газеты не столь решительно, тем не менее недвусмысленно выступили с предложениями ограничить для сотрудников кубинской миссии в ООН право свободного передвижения по стране, как это было сделано по отношению к представителям СССР и стран социализма. Даже генерал Джон Б. Медарис, бывший шеф военной космической программы, присоединился к этому требованию.

В конце концов ограничения на поездки, введенные в отношении стран советского блока, были применены и к кубинской делегации. Но поскольку дипломатическая неприкосновенность свята, Нью-Йорк продолжал оставаться благодатным полем для шпионажа и диверсий.

Либеральная газета «Нью-Йорк пост» как-то заметила в редакционном комментарии: «К сожалению, о какой бы группировке ни шла речь, есть все основания предполагать, что любой из них удастся избежать разоблачения».

Глава тринадцатая

СОВЕТЫ ПОДКУПАЮТ КАНДИДАТА ВЕЛИКОЙ СТАРОЙ ПАРТИИ[15]

«Изберем в Законодательное собрание штата Нью-Йорк талантливого и способного Ричарда А. Флинка»; «Голосуйте за Дж. Льюиса Фокса, опытного и преданного!»; «Голосуйте за ВСП!»; «Голосуйте за демократов!»

Такие избирательные плакаты красовались на деревянных телефонных столбах, на металлических опорах уличных указателей, на навесах автобусных остановок и в сотнях других мест района Говард-Бич в Куинсе. Стояла осень 1962 года, время, когда избирательная кампания достигает пика.

Молодость и таланты двадцатисемилетнего Ричарда А. Флинка противопоставлялись солидности и опыту соперника. Представителю республиканской партии Флинку приходилось бороться с устоявшимися симпатиями к демократам, которые издавна пользовались влиянием на 12-м избирательном участке. Флинк был полон решимости занять в Законодательном собрании место своего соперника Дж. Льюиса Фокса.

У избирательной кампании Флинка была одна особенность, которой не обладал Фокс, – ее частично финансировал Советский Союз.

Верьте не верьте, но двое советских сотрудников ООН решили подчинить своему влиянию молодого, подающего надежды политика от республиканской партии. Они действовали до тех пор, пока не преисполнились уверенности, что он на их стороне, и не убедились в том, что, будучи избранным, он будет тонко, но последовательно проводить линию коммунистической партии. На эти цели они потратили в общей сложности около 3 тысяч долларов, которые Флинк охотно и даже с благодарностью принял.

Но, получив их и заверив советских сотрудников, что в своих выступлениях перед разными организациями он будет вести пропаганду в пользу Кремля, Флинк отнюдь не совершил предательства. Конечно же он не был предателем. Он был патриотом, который, по мнению ФБР, внес серьезный вклад в пресечение первой известной попытки советских агентов, работающих под крышей ООН, внедриться в национальную политику.

Ричард Флинк родился в 1934 году. Его родители, приехавшие в Америку, жили в ней уже много лет. Отец его, уроженец Старой Руссы, прибыл в Штаты в 1906 году, а мать, уроженка Вены, несколькими годами позже. После Ричарда у них родилась дочка Иветта. Супружеская пара жила в уютной квартире в доме под номером 245 на Западной 107-й улице в верхней части Манхэттена. В доме этом Ричард Флинк провел лучшие годы своей жизни.

Ричард учился в общественной школе на 109-й улице между Бродвеем и Амстердам-авеню, где проявил незаурядные способности. По окончании школы он поступил в престижный Стюйвизант-колледж. Он окончил его с почетной грамотой и был принят в университет Брандейс в Массачусетсе. В 1955 году он вернулся в Нью-Йорк и был зачислен на юридический факультет Нью-Йоркского университета, что на Вашингтон-сквер. Жить ему пришлось в общежитии колледжа, в доме номер 33 по Западной Вашингтон-сквер, как раз напротив своего учебного заведения. Учась, он подрабатывал в нью-йоркском офисе прокурора США С. Хазар-да Гиллеспи.

К 1959 году Флинк уже был дипломированным юристом и готовился в июле сдавать вступительные экзамены в Гильдию адвокатов Нью-Йорка. Он занимался на пару с приятелем, которого мы будем называть Джозефом Селдричем. Вместе с ним, выпускником Амхерст-колледжа и Гарвардской юридической школы, он посещал библиотеку Нью-Йоркского университета.

В конце июня Селдрич сказал, что был в «Колизеуме», где проходит советская торговая выставка. Там он познакомился с одним из ее сотрудников, Владимиром Орловым, который отвечал за книжный раздел выставки.

– Он так много слышал о Гринвич-Виллидж, – рассказывал Селдрич, – и ему так хочется прогуляться по нему.

Флинк отлично знал Гринвич-Виллидж. Учась в университете, он жил в самом центре этого района. Он знал тут каждую улицу, каждый приметный дом, каждую достопримечательность.