Полет бабочки. Восстановить стертое - Татьяна Рябинина

— У нас свадьба была, потом медовый месяц, — пояснил вместо Инны Денис. — Так что телевизор особо не смотрели. Вы можете сказать, где ее можно найти?

Он уже понял, что девка эта действительно Иннина сестрица, и предвкушал малоприятную процедуру встречи, знакомства и дальнейшего устройства ее судьбы.

— Думаю, она уехала. Может, обратно в Сочи, — пожал плечами Кречетов, продолжая писать. — Куда точно, мне неведомо.

— Как она могла уехать без документов? Тем более если, как в газете написано, не было точно известно, действительно ли она Марина как там ее.

— А что я мог сделать? В камеру посадить? На каком основании? Она потерпевшая. А что без документов, так это, извините, тоже не моя забота. Когда я видел ее в больнице, она сказала, что уедет, здесь, в Питере, не останется. Куда — не говорила. Вот и все.

Кречетов откинулся на спинку стула и смотрел на них с откровенной насмешкой.

— Спасибо, до свидания, — поднялся со стула Денис. — Извините, что хотели помочь.

— Минуту! Я вас не отпускал, — зло сощурился Кречетов. — Хотя вы можете идти. А к вашей супруге у меня еще несколько вопросов.

— С вашего позволения, я останусь, — не дожидаясь ответа, Денис снова сел на стул.

Кречетов демонстративно от него отвернулся и стал задавать вопросы Инне: какого числа к ней приехала Марина Слободина, куда ходила, — с кем встречалась, как выглядел ее знакомый?

Зачем он все это спрашивает, думал Денис, разглядывая узор на свитере старлея. Все равно ведь следователь снова допросит. И те же самые вопросы задаст.

— Ну что, довольна? — спросил он Инну, когда они наконец вышли из кабинета. — Да, твоя сестричка получила по балде, но выжила. Теперь она инвалид, урод и вообще неизвестно где. Объявить ее во всероссийский розыск? Оно тебе надо, да?

Инна красноречиво молчала. Денис отвез ее домой и поехал в банк. Подумал, подумал и через платную справку попытался узнать сочинский телефон Марины Сергеевны Слободиной. Такой в базе данной не значилось, однако нашлись телефоны, зарегистрированные на Зинаиду Олеговну Слободину и на Валерия Петровича Слободина.

Зинаида Олеговна о своей однофамилице ничего не знала. Валерий Петрович подтвердил, что Марина — его бывшая жена, но, с тех пор как они развелись, он о ней ничего не знает. Не так давно к нему приходила страшно изуродованная женщина, страдающая амнезией и назвавшаяся Мариной. Но она это или нет, он не представляет.

Вернувшись домой, Денис сказал Инне, что Марина действительно уехала в Сочи, но найти ее там будет, пожалуй, нелегко.

Отпустив супругов Полесовых, Володя Кречетов еще раз просмотрел свои записи.

Что-то ему во всей этой истории не нравилось.

Вроде все в порядке. Ищет женщина свою непутевую двоюродную сестрицу. Пожалела. Даже не захотела писать заявление о краже. Мол, дела семейные, да и что с нее спрашивать, найти бы, помочь. Тогда в чем дело-то?

Сами они ему не понравились, вот в чем.

Муж-банкир, эдакий лощеный ироничный эпикуреец. Привык хватать от жизни все. Небось ждал, что ему тут в ножки поклонятся и ценный подарок дадут. Да нет, не ждал, конечно. Наоборот, уверен, что менты — хамы и быдло. И делятся на проплаченных и непроплаченных. Первые — карманные. Вторые — опасны, именно из-за своего хамства, тупости и жадности. Будем надеяться, что он не разочаровался.

А женушка, эдакая добрая самаритянка. Что-то в ней не то, червоточина какая-то. Сидит такая скромная, милая, обаятельная. Ну просто ангел небесный. А в глазах, в глубине самой, что-то жесткое и холодное. Как у акулы.

А не она ли?.. Такая вполне могла. Мало ли чем ей сестричка поперек горла встала. Вот этого он и боялся, вот поэтому и готов был писаку того поганого порвать, как тузик грелку. А что? Прочитала эта птичка газетку, узнала, что не добили сестрицу, вот и пришла заботу изобразить. Помочь, мол, хочу. Помочь — или узнать: где сестричка находится? Чтобы дело доделать? А то, не ровен час, вспомнит все — что тогда?

Надо бы алиби ее проверить. Да как? Если только кто-то из соседей видел, что уходила. Это ночью-то? Впрочем, зачем самой-то возиться. Не женское дело. Сидела себе тихо дома, не шалила и починяла примус.

Нет, тут вполне можно покрутить. Тут даже интересно. Только вот девчонку в Сочи надо предупредить. Мало ли у них какие возможности. Наймут стадо частных детективов, прочешут Сочи вдоль и поперек. Эх, идиот, зачем сказал, что в Сочи могла поехать. Надо было сказать, в Воркуту. Или в Хабаровск. Или еще лучше — в Москву. Пусть бы там искали. А в Сочи найти девку с такой специфической внешностью — как два байта отослать.

Конечно, он мог и сам позвонить в Сочи, телефон Андрей Ткаченко ему оставил, но подумал, что пусть уж лучше тот сам. Набрал номер Андрея и кратко обрисовал ситуацию.

— Да, дела, — выслушав, мрачно заметил Андрей. — Сейчас позвоню. А ты мне на всякий бякий случай телефончик дай этих добрых родственников. И адресок.

— Записывай. Полесовы, Инна Аркадьевна и Денис Николаевич.

Андрей записал телефон, подумал, что цифры, в общем-то, знакомые, а на адресе споткнулся.

Это был адрес Инны.

— Ты ничего не путаешь? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Нет, все так. У мужика в паспорте другой адрес, но живут они у нее. Слушай, предупреди Марину, может, уедет куда оттуда. Не нравится мне это, — повторил Кречетов.

— Мне тоже… не нравится, — вздохнул Андрей, быстро попрощавшись, закончил разговор и стал набирать номер бабы Глаши. Ответил незнакомый женский голос. Может, жильцы, подумал он, и попросил позвать Марину.

— Нет здесь никакой Марины, — рявкнула женщина и положила трубку.

Подумав, что ошибся номером, Андрей набрал снова. На этот раз трубку снял мужчина. И точно так же ответил, что никаких Марин там нет. Андрей решил уточнить, а туда ли он попадает. Номер оказался правильным. Тогда он попросил позвать Аглаю Спиридоновну.

— Умерла. Вчера, — буркнул мужчина.

На самом деле во время этого разговора я сидела в соседней комнате. В спальне бабы Глаши, в уголке рядом с этажеркой для икон. Сидела и слушала, как Кира, кругленькая пожилая женщина в черной газовой косынке, читает над бабой Глашей Псалтирь. Плакать я уже не могла, потому что проплакала всю ночь. В комнате было душно, горящие свечи чадили, лицо от высохших и невымытых слез зудело.

Накануне Кира — так она велела себя звать, без всякого отчества — привезла в разваливающемся на ходу «Москвиче» невысокого худощавого священника с седой бородой. Когда он зашел в комнату бабы Глаши, Кира подошла ко мне, испуганно забившейся в угол кухонного диванчика, и внимательно посмотрела на меня. Не было в ее взгляде ни привычного ужаса, ни любопытства, даже той жалости, от которой становилось противно и хотелось до слез жалеть себя, — тоже не было.