Английские эротические новеллы - Алекс Новиков

Это Фанге, любимый пес Эвелины, в тело которого вселился Инкуб.

«Жаль, нет другой оболочки, но Эвелина должна быть моей!»

Одним прыжком лохматый пес допрыгнул от двери до кровати. Узнице было слишком плохо для того, чтобы разбираться с переменами в облике верного животного: не преданность светились в его глазах, а адское пламя.

— Ну, что, мой лохматый друг? Ты хочешь, чтобы я отпустила тебя на охоту? — спросила она, верного Фанге, — почему нет? Ты то не в заточении!

Фанге тыкался носом в промежность, тихо рыча.

«Сейчас ты получишь запретное божескими и человеческими законами удовольствие, — думал Инкуб, — а я получу нечто большее: твою грешную душу!»

— Ты послужишь орудием моего мщения! — Эвелина схватила Фанге за уши, и притянула морду собаки вплотную к себе. — Сладко облизнувшись, пес тронул языком волосы на лобке и принялся тщательно вылизывать хозяйку между ног. Инкуб работая языком, не снижая темпа, продолжал свое дело с тем же адским напором. Совсем как опытный любовник, он то и дело запускал язык глубоко в складку. Эвелина стонала от удовольствия: каждое прикосновение языка снимало боль в исполосованных ягодицах.[56] Наконец, дикое, животное наслаждение молнией пронзило тело женщины. Издав оглушительный крик, Эвелина выгнулась дугой и закрыла глаза, раскинув в стороны бедра.

«Пусть делает все, что хочет! — думала она. — И откуда в этом животном столько страсти?»

И тут же шершавый собачий язык мягко прошелся по увлажненным нижним губам и скользнул ниже. Инкуб в образе собаки тщательно, любовно вылизывал оба отверстия, и жестоко выпоротая Эвелина, тоненько, совсем по-собачьи повизгивала.

Инкуб, погубивший не одну душу, хорошо знал, как надо обращаться с женщинами. Ощущение было таким, словно рухнул подъемный мост крепости, и орды захватчиков пошли на штурм тела, и сделав женщину беспомощной, и бессильной.

«За этот грех можно сгореть в геенне огненной, — Эвелина млела, искоса поглядывая на удлинившуюся, но все еще вялую морковку Фанге. — Я поняла: Фанге не раз и не два видел меня с любовником и кое-чему должен был научиться! Сейчас я его расшевелю!» После пережитого наслаждения боль начала стихать, и женщина нашла силы встать на четвереньки к псу задом. Эвелина не успела и рта открыть, навалился на нее! «Охотники называли такие собачьи игры «замком» вспомнила Эвелина слова ученого клирика. Теперь я вместо собаки!»

Она слабо вскрикнула, чувствуя, как длинный и тонкий член вонзается в нее! «Вот только один друг у меня и остался, и тот всего лишь собака! — думала женщина. — Дверь в мою комнату не заперта. Стоит кому-нибудь войти…» На этот раз повезло. Уединение узницы и собаки прошло незамеченным для тюремщиков, пивших эль за здоровье господина, да и для всех обитателей замка, незамеченным.

«Давненько я так не веселился, — думал Инкуб, покидая тело собаки. — Все, теперь суть к спасению для Эвелины закрыт навсегда! Жаль, что сегодня не удастся зачать очередную ведьму. Ничего, Фанге мне еще послужит!» Расправив перепончатые крылья, Инкуб сделал круг над замком.

Фанге, вновь ставший обычной собакой, сел на задние лапы и протяжно завыл на Луну и парящего на ее фоне огромного нетопыря.

— Чума тебя забери! — Ночной караульный швырнул в собаку камнем. — И без тебя тошно!

Жалобный вой стих и замок погрузился в сон. Не спала только ночная стража и леди Эвелина.

— Что ты наделала? — Ночью к ней пришел призрак. — Зачем ты подпустила к своему телу Инкуба? Ты что, не знаешь, что в греховной близости с порождением Ада рождаются ведьмы и монстры?

— Да что же теперь делать? — Перепуганная Эвелина дрожала от страха.

— Святая вода и молитва! — С этими словами призрак исчез. — У тебя, кажется, месячные? Для зачатия худшее время. Не допускай больше к себе собаки!

Утром она отправила мужу отчаянное, полное боли письмо, сообщая о том, что выпороли, и, негодуя по этому поводу: «Я все еще Ваша супруга и английская леди. Умоляю Вас — напишите и остановите их, пока не наступило первое число следующего месяца!»

В тот же день она лишилась четвероногого друга: верный Фанге погиб во время охоты на кабана.

«Это не случайно! — леди Эвелина всю ночь провела в молитвах. — Фанге принял на себя еще один мой грех!»

Каждый день осведомлялась она, нет ли письма. Но, прежде чем пришел ответ, прошли два месяца, и ей пришлось еще дважды вынести унизительное наказание.

А ответ был совсем не тем, на который она надеялась.

«Да прибудет с вами Господь! В моем загуле я уж и запамятовал, что приказал регулярно сечь тебя, — писал лорд. — Спасибо за напоминание. Сейчас, по трезвому размышлению, это кажется мне достойной карой за твою вероломную измену. Я вспоминал о тебе первого числа каждого из двух прошедших месяцев и при мысли, что ты подвергаешься заслуженному наказанию, чувствовал только удовольствие. Я написал тюремщику отдельное письмо, в котором подтверждаю, что экзекуции должны продолжаться. И они будут продолжаться — до тех пор, пока не выкажешь ты истинную жажду прощения и полное раскаяние в своем грехе!»

Она писала мужу после каждой порки, умоляя дать хоть один шанс и вымолить прощение. «Как может сохраниться наша любовь, если мы далеко друг от друга? — вопрошала она. — Накажите меня собственноручно в нашей спальне, если хотите, и я приму это с радостью. Но избавьте меня от этого унижения — порки моими тюремщиками. У меня перед глазами — только их похотливые рожи. Они просто наслаждаются, растягивая меня как простолюдинку на кобыле и подвергая наказанию, словно мелкую воровку на рыночной площади! Да пребудет с тобою господь и все святые! Твоя жена перед Богом, леди Эвелина.»

«Так ты ж и есть шлюха в моих глазах, — отвечал он, — несмотря на плеть, ты не проявляешь ни малейших признаков раскаяния в содеянном. Я бы посоветовал тебе проводить больше времени с Библией и искать спасения в молитвах. К слову — я отдал страже приказ сжигать каждое письмо, которое ты попытаешься отправить!»

Одно из самых памятных наказаний проводилось поздней осенью, когда само небо, казалось, плакало над участью бедной женщины. Струи дождя свободно стекали по голому телу, а грубая одежда окружающих промокла насквозь. Капитан, орудовавший плетью, простыл и заболел горячкой. Толи от страха, толи от презрения к тюремщикам леди Эвелина в этот раз не заработала даже насморка.

В дневнике было точно передано, какое злорадство при известии о болезни экзекутора она ощутила, словно одержала маленькую победу над мучителем.

Эвелина часто вспоминала то наслаждение, с которым они предавались любви в лесу, те горячие розги, что он взвешивал рыцарской рукой, приговаривая, что ему будет доставлять удовольствие каждый вскрик! Узнице оставалось только следовать указаниям сердца, и беречь единственную драгоценность, что у нее была: свою любовь.