Любовь: история в пяти фантазиях - Барбара Розенвейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
В современном западном мире найдется не много женщин, которых настолько опекают родители, что они не могут встречаться с разными мужчинами, заводить несколько романов, расставаться, страдать и жить дальше. Несчастливые браки можно расторгнуть, не проблема и найти новых друзей или партнеров. В новых условиях брак Лотты с Альбертом вряд ли стал бы препятствием для любви, ведь она могла развестись и выйти замуж за Вертера, да и Поль не стал бы долго тосковать по Виргинии, которая отказалась сбросить одежду, чтобы спастись. Фантазия о том, что «если бы я действительно любил, я был бы одержим им/ею» или «если бы он/она действительно любил/любила меня, то он/она был/была бы одержим/одержима мной», может показаться пережитком прошлого.
Тем не менее разрыв романтических отношений остается весьма распространенной причиной для попыток самоубийства. В одном недавнем исследовании, пусть и без страстных формулировок, характерных для языка Гёте, делается вывод, что чем больше преданы и увлечены партнеры, находящиеся в романтических отношениях, тем выше вероятность того, что в случае, если их отношения распадутся, они впадут в депрессию и попытаются покончить с собой[176]. Некоторые ученые, специализирующиеся на химии мозга, сравнивают насыщенную романтическую любовь со злоупотреблением психоактивными веществами: и то и другое вызывает привыкание, в обоих случаях мы сталкиваемся с «путями вознаграждения» мозга. «Наиболее характерна ситуация, когда влюбленный одержимо думает о любимой»[177]. В фокусе авторов исследования оказываются методы излечения от любовной зависимости, которые напоминают средства, предложенные Галеном около двух тысяч лет назад, — они советуют отвлечься различными способами наподобие дела по душе, занятий спортом, хобби и т. д. Если же кое-кто не стремится к исцелению — как Бесс Горник, после смерти мужа проводившая все свое время на диване, как Вертер, предстающий одержимым в своих письмах, как Бернарт де Вентадорн, наслаждавшийся болью неразделенной любви, или как Пенелопа, проливавшая слезы на протяжении двадцати лет, — то необходимо отметить, что их безумию, возможно, тоже присущ собственный метод, оказывающийся такой же системой вознаграждения мозга.
В опубликованном в New Yorker рассказе Кейт Фолк «Там, снаружи» повествование ведется от лица женщины, находящейся в поисках романтического партнера[178]. Она пробует ряд приложений для онлайн-знакомств, однако опасается, что повстречает там не только какого-нибудь подонка, но и «блота» — робота-виртуала, который создает тактильную иллюзию: на фото он выглядит как красивый мужчина, производит впечатление обаятельного, чуткого и искусного в сексе, но исчезает, как туман, как только получит личную информацию женщины. В рассказе Кейт Фолк такие «блоты» используются некой компанией из России — «их мишенью становятся уязвимые женщины». Как следствие, рассказчица радуется, когда у Сэма, мужчины, с которым она познакомилась в тиндере, обнаруживаются некоторые очевидные недостатки: он не такой уж красавец, не очень чуткий или обаятельный и не слишком хорош в сексе. Ну и замечательно! Однако после нескольких совершенно утомительных месяцев, проведенных с Сэмом, рассказчица прерывает отношения с ним — он, конечно, не «блот», но точно и не любовь всей ее жизни.
Чуть позже, прогуливаясь по парку «Золотые ворота», она видит за столиком для пикника «пятерых одинаковых мужчин», один из которых замечает ее и затевает соблазнительную льстивую болтовню. Она с готовностью присоединяется к его компании — лучше уж идеальный «блот», похожий на Поля или Вертера, внимательный к каждому ее желанию, чем реальный мужчина! Даже если «блот» вскоре растает, как туман, получив всю информацию о ней. Иллюзия любви-одержимости для рассказчицы оказывается привлекательнее, чем та любовь, которую могут дать реальные люди. Возможно, так же было и с Пенелопой.
Глава 5
Ненасытность
Первоначальной задачей участников платоновского «Пира» было восхваление бога любви. Но две речи бросили вызов этой цели. Павсаний, выступивший в начале собрания, провозгласил, что существует два бога любви, причем один из них стоит ниже другого. А затем, уже ближе к концу пира, Сократ излагает провокационную точку зрения Диотимы: Эрот вообще не является богом. Оба оратора опирались на разные мифы о происхождении любви.
Согласно Павсанию, сомнения в том, что Эрот — спутник Афродиты, отсутствуют, однако такое имя носят две богини: одну из них самостоятельно породило некое мужское божество, а другая является дочерью бога и водной нимфы. Таким образом, Эрот, спутник второй, «пошлой»[179], Афродиты, уступает Эроту, сопровождающему рожденную богом «небесную» Афродиту. Обычная разновидность любви «поражает везде, где ей представляется шанс». Она не привередлива: мужчины, женщины, мальчики — они просто прекрасны, и все тут. Более того, такая любовь ненасытна, и воодушевленные ею заботятся лишь о том, чтобы «совершить сексуальный акт» (181b)[180]. Им все равно, как и почему они это делают, — они попросту привязываются к каждому встречному. Павсаний выражает моральное возмущение этой формой любви и в своей речи выступает за принятие законов против таких излишеств.
Диотима не участвовала в платоновском пире, поэтому не могла вступить в прямой спор с Павсанием. Но если бы она оказалась среди выступающих, то наверняка возразила бы: по утверждению Диотимы, приведенному Сократом, существует лишь один Эрот. Он является не земным и не небесным существом, а помесью и потомком двух демонов — матери Нужды и отца Находчивости. Да, он выступает спутником богини Афродиты, но потому лишь, что был зачат на праздновании ее рождения, причем зачатие это оказалось случайным: демон Находчивость гостил на празднике, опьянел, вышел из дома и уснул. Нужда же, просившая подаяния у дверей, усмотрела шанс получить хоть что-то, возлегла с Находчивостью и забеременела Эротом. По мнению Диотимы, подобно матери, Эрот неопрятен и необут, всегда ищет удачи, всегда к чему-то стремится, в чем-то нуждается и чего-то желает. В то же время, подобно отцу, «он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет разумности и достигает ее, он всю жизнь занят философией, он искусный чародей,
