Звездное качество - Дженнифер Холл

Сегодня утром она поняла, что Джинкси получает удовольствие от этой скверной игры, которой дирижирует. Он любил натягивать поводья. Сейчас она сама ничем не отличалась от Питера Фонтано. Джинкси также натягивал и ее поводья, заставляя делать то, что ему хотелось, зная, как ей нужна роль в «Долгой дороге домой».

Впервые попав в Голливуд, она поклялась, что никогда не позволит втянуть себя в его темную сторону… а теперь волею обстоятельств сама становилась частью этой грязной возни, чувствуя себя вампиром, присосавшимся к самому ранимому месту Питера. Она невыносимо мучалась от своего поведения с ним. Не помогали и доводы, которыми она пыталась оправдать свою вину. Они казались ей неубедительными. Унижение, в какое она ставила Питера, было бесчеловечным, и с каждым днем ей становилось все труднее и труднее быть в ладу с самой собой. Она перестала есть. Почти не спала. Она только и думала о Питере. И о себе. Что может произойти с ней, если и в другой раз она не получит желаемой роли? Что она сделает тогда? Как далеко зайдет? Насколько захочет жертвовать кем-то?

Эти мысли не выходили у нее из головы, и она не находила на них ответа.

Был только один путь прекратить все это.

— Да перестань метаться, — пожаловался Джинкси. — Протрешь весь ковер.

Хизер остановилась, пристально разглядывая своего маленького агента.

— Ты что-то хочешь сказать? — властно спросил он.

Она посмотрела ему прямо в глаза, гордо подняла голову, зная, что теперь приняла правильное решение, собираясь пойти и уладить дела с Питером Фонтано.

— Джинкси, ты уволен, — медленно, неожиданно для него, объявила Хизер, намеренно стараясь произнести каждое слово со значением, прежде чем уйти от своего, брызгающего слюной, бывшего агента.

— Давай попробуем еще раз, — терпеливо руководил Марк. — Только теперь с большей убедительностью. Оливия не видела Мэта три года. Она все еще помнит его, но теперь ее заполняют другие чувства, новые… она не знает, как с ними справиться, и смущена.

Габриэль бросила на Марка злой взгляд.

— Ты уже третий раз говоришь мне одно и то же… Я не дебилка.

— Тогда сыграй эпизод правильно, — заскрежетал он зубами. — Оливия — не кошка на жаре.

Габриэль стояла без макияжа, с густыми волосами, заплетенными в косу, в простом поношенном платье. День был жарким, и она только что вернулась с поля, грязная от тяжелой работы и блестя от пота.

— Когда она видит Мэта, ее охватывают чувства, которые она когда-то испытывала, — объяснял Марк. — Он ее первая любовь… мужчина, за которого она вышла замуж, которому отдалась впервые. Она не знает, как ей быть с прежними чувствами. Ей хочется броситься к нему, обнять и почувствовать его объятия, но она боится, что он оттолкнет ее, потому что она забыла его, выйдя замуж за брата.

— Я читала сценарий, — зашипела Габриэль. — Я знаю, что заставляет Оливию дрожать.

— Тогда покажи мне, — приказал Марк, прежде чем переключить внимание на Дрю. — Это большой труд, — поддерживал ее Марк, — но проделай его. — Он отступил к камере. — Давай попробуем еще сначала.

Марк начал снимать, но лишь только Габриэль открыла рот, его охватило отчаяние: это никуда не годилось. Никуда не годилось совершенно. Несмотря на одежду, декорации и присутствие Дрю, Габриэль — не Оливия. Ему даже не нужно было просматривать кадры. Все и так очевидно.

Он продолжал снимать, несмотря на то, что все понял. Марк продолжал свой розыгрыш, надеясь найти способ, чтобы отвязаться от Габриэль. Сегодня же.

— Питер, я могу поговорить с тобой?

Питер поднял взгляд от стола, мрачнея при виде Хизер.

— Что ты здесь делаешь? — зло произнес он, сказывалось ее давление за последние дни. Хизер опять собиралась проигрывать свой спектакль… выдвигать свои требования… угрожать, пока он не выполнит ее просьбу. Он устал, устал до чертиков от всего этого!

Хизер в шоке отскочила в сторону. Ей никогда не приходилось раньше видеть такого гнева и такой ненависти. Красивое лицо Питера превратилось в уродливую и агрессивную маску.

И все из-за нее.

Выскочив из-за стола, Питер сунул ей в лицо часы.

— Посмотри, который час. У меня есть еще несколько часов. Или ты решила произвести сенсацию раньше.

— Питер, у тебя есть все основания быть в гневе.

— Гнев? Ты считаешь, что это гнев?! — кричал он, перебивая ее. — Я готов взорваться! Ты загнала меня в угол и прижала к стене!

— Прости меня, Питер, — шептала она, и ее голос дрожал.

— Простить? Что это изменит? Теперь мне уже ничего не поможет.

Хизер достала из сумки, висевший у нее через плечо, и протянула ему злосчастную пленку с записью:

— Я надеюсь, что это поможет, — пленка находилась у нее, после того как Барри принес ее Джинкси домой в то воскресное утро.

Питер скептически посмотрел на пленку.

— Что это?

— Пленка.

Он скрестил руки на груди и посмотрел на Хизер с опаской.

— Почему ты отдаешь ее мне? Сейчас? Я еще не видел Марка.

— Забудь Марка, забудь о прослушивании. — Хизер протягивала Питеру пленку, пока он не взял ее. — То, что я сделала, было чудовищно. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня, и, может быть, только тогда я прощу себе.

— Ты это серьезно? — мягко сказал Питер. Хизер кивнула головой осторожно.

— Хочешь верь — хочешь не верь, Питер, мне и самой это все очень не нравилось.

— Тогда зачем ты это сделала?

— Что можно теперь сказать? — она пожала плечами, — что я была ослеплена своими амбициями и потеряла ориентир в том, что хорошо, а что плохо, и кто я такая? Можно назвать меня глупой за то, что слушала своего бывшего агента. Теперь это не важно, важно то, что пленка у тебя, и я смогу жить в ладу со своей совестью.

Сказав то, для чего она сюда пришла, Хизер повернулась спиной к Питеру и пошла прочь.

— Хизер, — позвал Питер.

Она остановилась у двери и повернулась.

— Да?

— Спасибо, — сказал он.

— Пожалуйста, Питер, — голос ее срывался от сжавшегося в горле комка.

— Всего самого доброго.

Габриэль не могла прийти в себя от ярости. Она ехала на студию Бебэнк, где «Вспышки страсти» записывались на пленку. Ее кинопробы с Дрю Стерном оказались ужасными, но разве по ее вине? Марк сделал все, чтобы она нервничала и так самоуверенно стояла перед камерой, так как без конца дергал ее своими критическими замечаниями, словно хотел обидеть и вывести ее из себя. О какой хорошей игре можно тогда говорить? Наверное, так оно и есть.