Шаляпин. Горький. Нижний Новгород - Евгений Николаевич Никитин

старалась привлекать к себе начинающих литераторов, сколько-нибудь талантливых; таким образом в телешовскую эпоху в кружке появились сотрудники московской газеты “Курьер” – сорокалетний Серафимович, только что возвратившийся из ссылки, совсем молодой человек Андреев, окончивший Московский университет по юридическому факультету, но вместо адвокатуры избравший карьеру судебного репортера. <…>

Горький, безвыездно проживавший тогда в Нижнем, приехал в Москву ставить в Художественном театре свою первую пьесу “Мещане” и неспроста появился на одной из “Сред”, выступив с чтением своей пьесы: его давно интересовали Серафимович и Андреев».

Первый раз в 1903 году участники «Сред» собрались 8 января. Всех присутствовавших огорчило принесенное Л. Н. Андреевым известие: Шаляпин – болен. Артисту в самом начале января сделали две операции по удалению нарывов в горле. Собравшиеся на квартире Н. Д. Телешова отправили певцу ободряющее послание:

«Дорогой Фёдор Иванович!

“Среда” собралась после долгого перерыва и узнала от Леонида Андреева о твоей болезни. И все мы, собравшиеся, шлем тебе от всей души пожелания скорейшего выздоровления.

Садимся пить за твое здоровье.

Н. Телешов, И. Белоусов

Пришли бы сами, если бы не боялись утомить.

И. Бунин, С. Голоушев, Е. Голоушева

“Выпьем за человека!”

Леонид».

Пешков в это время находился в Нижнем Новгороде, но душой был рядом с товарищами. Не случайно Л. Н. Андреев к общему посланию прибавил высказывание Барона из пьесы «На дне».

Шаляпин выздоровел в самом конце месяца. Впервые после болезни появился на сцене 31 января – в опере Арриго Бойто «Мефистофель».

В июне – первой половине августа Шаляпин отдыхал в имении Константина Коровина, в деревне Старово Ярославской губернии. Константин Коровин позднее рассказал:

«Это лето <1903 года> Шаляпин и Серов проводили со мной в деревне близ станции Итларь.

Я построился в лесу, поблизости речки Нерли. У меня был чудесный новый дом из соснового леса. <…>

Почему взял на себя Шаляпин обязанность радетеля о народе – было непонятно. Да и он сам чувствовал, что роль не удается, и часто выдумывал вещи уже совсем несуразные: про каких-то помещиков, будто бы ездивших на тройке, запряженной голыми девками, которых били кнутами, и прочее в этом же роде.

– Этого у нас не бывает, – говорил ему, усмехаясь, охотник Герасим Дементьевич.

А однажды, когда Шаляпин сказал, что народ нарочно спаивают водкой, чтобы он не сознавал своего положения, заметил:

– Фёдор Иванович, и ты выпить не дурак. С Никоном-то Осипычем на мельнице, нако-сь, гуся зажарили, так полведра вы вдвоем-то кончили. Тебя на сене на телеге везли, а ты мертво спал. Кто вас неволил?..»

14 августа в Старово пожаловал Пешков. Константин Коровин в своих воспоминаниях описал его приезд:

«Утром рано, чем свет, когда мы все спали, отворилась дверь, и в комнату вошел Горький.

В руках у него была длинная палка. Он был одет в белое непромокаемое пальто. На голове – большая серая шляпа. Черная блуза, подпоясанная простым ремнем. Большие начищенные сапоги на высоких каблуках.

– Спать изволят? – спросил Горький.

– Раздевайтесь, Алексей Максимович, – ответил я. – Сейчас я распоряжусь – чай будем пить.

Фёдор Иванович спал, как убитый, после всех тревог. С ним спала моя собака Феб, которая его очень любила.

Гофмейстер и Серов спали наверху в светелке.

– Здесь у вас, должно быть, грибов много, – говорил Горький за чаем. – Люблю собирать грибы. Мне Фёдор говорил, что вы страстный охотник. Я бы не мог убивать птиц. Люблю я певчих птиц.

– Вы кур едите? – спросил я.

– Как сказать… Ем, конечно… Яйца люблю есть. Но курицу ведь режут… Неприятно… Я, к счастью, этого не видал, и смотреть не могу.

– А телятину едите?

– Да как же, ем. Окрошку люблю. Конечно, это всё несправедливо.

– Ну, а ветчину?

– Свинья все-таки животное эгоистическое. Ну, конечно, тоже бы не следовало. <…>

После завтрака Шаляпин и Горький взяли корзинки и пошли в лес за грибами. <…>

Вернувшись, Шаляпин и Горький за обедом ни к кому не обращались и разговаривали только между собой. Прочие молчали».

После обеда гости Коровина вместе с хозяином совершили поездку в Ростов. В этот же день, вечером, Пешков и Шаляпин выехали в Москву.

16 августа Алексей Максимович уже из Нижнего Новгорода написал К. П. Пятницкому: «Завтра приедет сюда Шаляпин. Бедный малый – его ловко обделывают т<ак> наз<ываемые> “друзья”. Продают ему имения и т. д. Был я в Ростове Ярослав<ском> и в удивительной компании: гофмейстер двора его им<ператорского> высоч<ества> к<нязя> Сергея, ростовский исправник, земский начальник, художник Коровин, Шаляпин. Гофмейстера сначала утопили было в реке Которосли, потом помочили ему зад холодным молоком. Потом он налакался исправниковых наливок, а исправник начал испускать из себя либерализм, в чем ему усердно помогал земский. Художник Коровин – был консервативен, что ему, как тупице и жулику, очень идет».

Строительство Народного дома

Народный дом

Шаляпин действительно приехал в Нижний Новгород 17 августа – на очередные гастроли, поселился у Пешковых (Мартыновская улица, дом Киршбаума). 18, 19, 21, 23, 24, 27 и 29 августа на сцене Большого ярмарочного театра с участием артиста прошли оперы «Фауст» (3 раза), «Русалка», «Жизнь за царя» (2 раза), «Борис Годунов». Вечером 1 сентября на той же сцене состоялся сборный спектакль (бенефис Шаляпина), составленный из отдельных картин опер «Русалка», «Князь Игорь», «Борис Годунов».

А утром 1 сентября, как сообщил на следующий день «Нижегородский листок», «особая комиссия с губернским архитектором К. Г. Ивановым во главе осмотрела Народный дом. Здание найдено совершенно безопасным в техническом и пожарном отношениях, устройство концерта разрешено. <…> Присутствовавший тут же при осмотре и Ф. И. Шаляпин нашел и акустические условия нового театра вполне удовлетворительными».

5 сентября состоялся концерт Шаляпина в честь открытия Народного дома (полученные средства пошли в пользу Общества распространения народного образования в Нижегородской губернии). На концерте под аккомпанемент А. Н. Корещенко (фортепьяно) были исполнены: «Перед воеводой» А. Г. Рубинштейна, «Песня о блохе», «Семинарист» и «Трепак» М. П. Мусоргского, «Менестрель» и «Я не сказал тебе» А. С. Аренского, «Три дороги» Ф. Ф. Кенемана, «Ночной смотр» М. И. Глинки, «В путь» Ф. Шуберта, «И ночью я видел всё тебя», «Во сне я горько плакал», «Два гренадера» и «Я не сержусь» Р. Шумана, «Жизнь – ненастный, мучительный день» и «Осенняя мелодия» А. Н. Корещенко, «Зашумела, разгулялася» В. Т. Соколова, «У приказных ворот» Ю. И. Блейхмана, «Мельник» А. С. Даргомыжского. «Нижегородский листок» написал через день: «Надолго останется в памяти нижегородцев концерт Ф. И. Шаляпина,