Старец Иероним, молчальник Эгинский - Петр Боцис

— О чем ты говоришь? — спросила монахиня. — Разве курят отцы на Святой Горе? Разве курят в общине старца Иосифа?

— Монахиня, я сказал, — строго выговорил ей старец и одновременно мягко посмотрел на меня.

И действительно, в то время я был посредине реки. Осенью того же года я вернулся в Америку, а епископ, меня приютивший, переехал в Канаду и зазывал меня с собой. К счастью, я не последовал за ним, но остался в Бостоне, теперь у нас здесь есть свой монастырь.

Старец Иероним часто говорил слова, непонятные или шутливые для многих присутствовавших, но имевшие глубокий смысл для тех, кому были адресованы. И удивительно то, что старец имел особый дар донести смысл слов до ума того, кому они предназначались, в то время, как другие не понимали, что он хочет сказать. Так, относительно курения — он не имел ввиду старцев Святой Горы и речь шла вовсе не о курении, но я тотчас понял, что он хотел сказать.

Уходя, я подошел под благословение и прошептал:

— Молись обо мне, отче.

Он тотчас отозвался:

— Не слышу.

Я повторил в другой раз, громче:

— Молись обо мне, святый старче.

— Я не слышу, — и он сказал мне опять резко.

Я чуть не упал на землю. У меня подкашивались ноги. Я сказал сам себе: значит, такой ты грешный, что старец не хочет слушать тебя и молиться о тебе.

— Что с тобой, дорогой старец, разве ты не слышишь? — спросила госпожа Патерас- Человек просит тебя помолиться о нем!

— Послушай, он монах. Пусть сам молится. Двое сели за стол: один ел, а другой смотрел. Кто из них насытился?

Конечно тот, кто ел. Если я буду молиться, то я-то насыщусь, но он останется голодным. Но я хочу, чтобы и он поел и не голодал.

Обратившись ко мне, старец произнес ласково и кротко:

— Прости меня, я не хотел тебя огорчать. Не хочу, чтобы ты уходил расстроенным. Я буду молиться о тебе, но и ты молись обо мне, так мы оба насытимся. Идите теперь, да пребудут с вами Христос и Богородица.

Это была моя первая встреча со старцем летом 1960 года.

И каждый раз, когда я приезжал в Грецию, посещал его до

самой его кончины в октябре 1966 года.

С первого же раза я осознал, каким сокровищем он был, и питал к нему глубокое уважение и любовь. Найдя многоценное сокровище, я, как Филипп Нафанаилу? многим советовал поехать и познакомиться со старцем.

Мы приехали на Эгину втроем: я и супруги Пападимитриу. Старец был рад знакомству с ними, обсуждал с господином Алекосом вопросы духовной жизни, а госпоже Марии как-то не уделил большого внимания, сказав ей лишь несколько строгих фраз. Это произвело на меня впечатление. Госпожа Мария была очень чутким и любвеобильным человеком, а господин Алекос хорошим христианином, но связанным заботами, обязательствами…

И однако же старец оценил его душевные качества, поскольку смотрел не на внешность человека, но вглубь его. С этого времени и я стал приглядываться к господину Алекосу и понял, что это человек без лукавства и злобы. И не удивительно, что эти душевные качества в нем сразу определил старец.

Госпожа Мария нисколько не была огорчена тем, что старец не обратил на нее внимания, но радовалась за мужа. В какой-то момент старец повернулся к ней и немного строго спросил:

— Если сегодня или завтра умрет твой муж, что ты будешь делать?

От этих слов госпожа Мария вздрогнула и задрожала, изменилась в лице и начала креститься.

— Ты с детства очень боишься смерти, — продолжал старец, — но ведь все мы умрем. А мы, христиане, верим в воскресение, и смерть над нами уже не господствует. Если ты христианка, то почему так боишься смерти?

И действительно, госпожа Мария имела необычный страх смерти, так что не могла даже ходить на похороны. Если она видела мертвеца, то потом болела целую неделю. Поэтому на погребальные процессии, даже родных, ходил обычно господин Алекос, а госпожа Мария сидела дома, возжигала свечи и молилась. Конечно, узнать этого старец не мог, ведь никто ему о семье Пападимитриу не рассказывал.

После нескольких наставлений о смерти и о вере в воскресение посещение наше закончилось, мы подошли под благословение к старцу…

Возвращаясь в Афины, мы все вспоминали о старце, невозможно было уйти от него без чувствства умиротворения, утешения, надежды и радости.

Господин Алекос обратился ко мне:

— Никакой рассказ о старце нельзя и сравнить с тем, что мы увидели. Мы твои должники. Если бы кто-нибудь сказал мне, что знает старца, подобного древним святым, то я бы не поверил. Теперь же, уже не от тебя, но воочию убедившись, я верю, что этот старец подобен древним.

Однажды, когда я был еще молодым монахом и подвизался в сорока милях от Бостона, пришел ко мне один студент-богослов. Он был из Греции, но учился в Америке. Он рассказал мне много удивительных случаев из своей жизни — видения, чудеса и т. д. Я не знал, что и сказать. Или он должен был быть святым, достигшим высот в духовной жизни, или прельщенным. Я, будучи воспитан в святогорской традиции, был научен, что все видения суть прелесть и не следует придавать им значение или им верить. Но что мне было сказать пришедшему? Что все это от врага? Он посещал священников, епископов, учителей, и все его поднимали на смех, так что он ни с кем больше об этом не говорил. И вот он услышал, что есть один монах со Святой Горы, и приехал меня посетить. Внешне он казался благочестивым и уравновешенным человеком. То, что он рассказывал, нисколько не походило на прельщение, но лукавый имеет множество ловушек. Сказать, что это от Бога? Но мог ли я знать наверняка? Или сказать, что от дьявола? И этого я не мог сказать с уверенностью. Наконец, я сказал:

— Послушай, брат. Я молодой монах и не имею опыта в таких вещах. Я никогда не видел видений или снов и не хотел бы видеть такое, поскольку часто дьявол преображается в ангела света, чтобы прельстить людей. Нужен тебе опытный духовник.

— Не знаешь ли ты кого-нибудь? — спросил он.

— Здесь в Америке, нет. Но в Греции есть один старец с дарами прозорливости, рассудительности и пророчества.

— Как зовут его, и где он живет?

— Это старец Иероним, и живет он на Эгине.

Случилось это весной 1961 года. Летом он