Солнце над облаками - Алина Егорова

закончилось, она появлялась снова, как будто призрак, который не хочет отпускать. Никаких объяснений, что отношения закончены, что у него есть свои дела и своя личная жизнь, Даша не хотела слышать. Она твердила свое:

– Андрюша! Ты не понимаешь! Со мной, и только со мной, ты будешь счастлив! Ведь я тебя люблю!!!

Еще этот цирк, который Ляджина устроила перед Ирой. На что она рассчитывает? Нагадила и думает, после этого он к ней воспылает любовью? Он не упоротый скуф, чтобы писать кипятком от мысли, что за него бьется баба. И эти ее выпады с мнимой беременностью. Чего добивается? Не дура, должна понимать, после таких фортелей с ней не то что иметь отношения желания не возникнет – такую за километр начнешь обходить.

До Морозова дошло: он влип. Нарвался на необремененную нравственными принципами неуравновешенную особу. Дарья ему продемонстрировала месть отвергнутой женщины. То ли еще будет! Глядишь, машину изуродует или что там ей в голову взбредет?

Видимо, Ляджину послал ему господь в наказание за грехи. Были девушки, которые его искренне любили, а он их не очень. По-скотски ни с одной из них Андрей не поступал, старался расставаться мягко, но толку-то? Раненому сердцу от этого не легче.

Теперь сам как дурак без вины виноватый. Ира его знать не хочет. Не верит. Он и сам бы не поверил, расскажи ему кто про девушку-сталкера.

Морозов приходил к Ирине домой и на работу, чтобы объяснить недоразумение. Дома Алычова дверь не открыла, а на работе разговаривала с ледяной вежливостью.

– Что мне, драться с ней, что ли? Слов она не понимает! – пытался убедить Андрей.

– И беременна не от тебя? – усмехнулась Ира.

– Нет у нее никакой беременности! Одно вранье.

– Откуда тебе знать? Ты ее лечащий врач? – Ирине разговор не нравился все больше.

– Потому что она не в первый раз оказывается якобы беременной, как только слышит, что отношения закончены.

Алычова смотрела на него с недоверием.

– Ты описываешь психически нездорового человека. Она ведь стюардесса?

Морозов кивнул.

– Тогда легенда не сходится. Стюардессы проходят медкомиссию. Так?

– Да, полугодовую и годовую, – подтвердил Андрей.

– Целых два раза в год женщину просеивают через решето ВЛЭК. И ты хочешь сказать, что врачи летной комиссии проморгали психическое расстройство? Такое вообще возможно?

Андрей молчал. Ирина была права: у ВЛЭК мышь не проскочит. Недаром летчики боятся медкомиссии, хоть больны, хоть здоровы. Что для наземных сотрудников считается «абсолютно здоров», для работы в небе может оказаться непригодным. В авиационной среде говорят: страшнее ВЛЭК зверя нет. Страшнее ВЛЭК только ЦВЛЭК (центральная врачебно-летная экспертная комиссия). Приговор ЦВЛЭК окончателен и обжалованию не подлежит.

Может, к бортпроводникам требования по здоровью не такие жесткие, как к пилотам? Или Ляджина нашла лазейку обойти медкомиссию. Других объяснений Морозов не видел.

Глава 45

Ирина

Полгода спустя

Еще один этап жизни Ирины Алычовой остался позади. Еще один флажок она по полному праву могла поставить себе на воображаемой доске достижений.

В этом году Ирина поступила на лечебный факультет Первого Санкт-Петербургского государственного медицинского университета. Поскольку иных средств к существованию, кроме небольшой стипендии и собственных сбережений, не предвиделось, Алычова думала, как совмещать учебу с работой. Ей удалось договориться на частичную занятость в своей аптеке, и в последние дни августа, пока еще занятия не начались, Ирина хваталась за возможность заработать и вышла в полную смену. Покупателей было немного, и образовалось свободное время, которое, как известно, порождает рефлексию.

Роман с пилотом, ворвавшийся в ее жизнь яркой кометой, так же стремительно растворился в воздухе. Плотная занятость послужила Алычовой анестезией от душевной боли. Из-за предстоящих сложных экзаменов ей попросту было некогда страдать. Сказать, что разрыв с Андреем стал для Иры чем-то вроде комариного укуса, тоже нельзя. Мечты о красивой любви, в которую она осмелилась поверить, разбились как оконное стекло, поранив ее осколками.

Где-то в конце мая, перед самыми экзаменами, к ней в аптеку явился Морозов. Принес цветы, завел разговор о чувствах, что ему очень жаль и он хотел бы…

Ирина этот поток решительно прервала:

– Андрей, не надо. Что прошло, то прошло.

– Пришел тебе сказать, что уезжаю.

– Хорошо, но в этом не было необходимости, – как можно равнодушней ответила Алычова, но ему показалось, что в ее глазах мелькнуло разочарование.

– Я уезжаю надолго. – Андрей как будто бы чего-то ждал. Ира молчала. – Тебе не важно, на сколько?

– На сколько? – спросила Ирина, чтобы скорее закончить разговор. «Я уезжаю» с мужского на русский переводится, как «исчезаю из твоей жизни, не ищи со мной встреч». Как будто бы кто-то ищет! Ну и самомнение у некоторых!

– Я заключил контракт с китайской авиакомпанией на три года. Буду работать в Китае.

– Правильно ли я поняла: раньше, чем через три года ты здесь не появишься? – с сарказмом спросила Алычова. Улетает в космос. Навсегда!

– Зависит от графика. Если работать три недели через две, то, наверное, смогу прилетать. И в отпуск, конечно, тоже. Будешь меня ждать? – Андрей посмотрел на нее с надеждой.

Сердце Иры едва не дрогнуло: столько грусти во взгляде! Жаль, что глаза могут лгать.

Ирина промолчала. Что тут ответишь?

От повисшей паузы спас посетитель.

– Вы в кассу? – обратился он к Морозову.

– Нет, пожалуйста. – Андрей отошел в сторону.

– Девушка, мне, пожалуйста, активированный уголь, парацетамол… – посетитель принялся перечислять лекарства.

Ирина удалилась в подсобку. Когда вернулась с таблетками, Морозов уже ушел.

Глава 46

Андрей

Морозов даже не предполагал, каково это работать за рубежом. Самолеты такие же – аэробусы триста двадцатые – триста двадцать первые, мануал, протоколы стандартные, переговоры на английском, – и при этом все другое. Андрей летал в Air Yangtze без малого три месяца, а все не мог привыкнуть к местной специфике.

Очень сложно понять, что говорят китайские коллеги на английском языке. Морозов больше догадывался и ориентировался по смыслу, чем различал знакомые слова. Произношение у китайцев беглое, смазанное, их не всегда понимает искусственный интеллект. Еще одна сложность – менталитет. Совершенно дикое для русских требование: докладывать руководству обо всех нарушениях внутри летного экипажа. Если не донесешь на коллегу, донесут о недонесении на тебя. Атмосфера и без того напряженная. Неусыпное внимание за каждым действием вносит дополнительную нагрузку на нервы. Вместо взаимовыручки в Air Yangtze правит бал взаимное недоверие. Как в такой обстановке слаженно работать в экстремальной ситуации, не дай Шанди[10]? В небе бывают ситуации, когда приходится выбирать между жизнью и действиями по инструкции, когда может спасти