Заяабари (походный роман) - Андрей Сидоренко

Потом каждая балерина встала на одну ногу, а другую задрала вверх и в таком неудобном положении все вместе начали прыгать друг другу навстречу, смыкая ряды. Я пытался заставить себя проследить изящество и получить от него удовольствие, но вместо изящества услышал грохот: это барышни-лебеди долбили деревяшками, вшитыми в тапочки, об пол во время приземления после прыжка. Поначалу старался этого не замечать, но так и не смог себя заставить. У меня сложилось представление не об изяществе и легкости, а о том, что на сцене марширует взвод солдат. Я начал всматриваться в лица зрителей в надежде там найти подсказку, но лица ничего не выражали или выражали, но не понятно что. Как ни старался, так и не смог распознать очарование балетного искусства, и я снова пошел в буфет пить коньяк с такими же безразличными к искусству товарищами.

Байкальская ночь не похожа на балет, потому что балет — выдумка и к природе никакого отношения не имеет. Здесь все по-другому — все вокруг не продукт ума, а первозданный мир, предназначенный для душевной радости. Небо становится черным не из-за того, что Земля повернулась к Солнцу спиной, а потому, что тьма снизошла с небес. Байкальская темень настолько очаровательна и необычна, что ее буквально можно ощупать, как материальный предмет, бархатистый и нежный. Волшебная ночь. И все люди внутри этой ночи — сказочные существа. Мы сидели в байкальской ночи, окутанные темнотой, и мы испытывали странное чувство — байкальский синдром. Сергей сказал, что если люди подружились на Байкале, то это на всю жизнь. Такое колдовское восприятие мира — очень правильное и полезное для души занятие. У всех, кого встретил на Байкале, был именно такой настрой. Правда, у каждого он проявляется по-разному, но природа явления одна — источник жизни, который присутствует здесь незримо и который наполняет радостью всех, кто здесь оказался.

Мы запекали рыбу хитрым способом: коптили ее в медицинском футляре для стерилизации шприцов. Дно футляра посыпали опилками, а на сетку клали несколько рыбин. Потом ставили все это хозяйство на огонь. Минут через пять готова царская пища.

Говорили обо всем и ни о чем, но только хорошее. В эту дивную ночь в чудесной стране Байкал над миром царили дружба и доброта. Неправильный мир, где всем заправляли алчность, ложь, насилие и полный букет страстей человеческих, был далек от нас. Мы были островком счастья, затерянном в океане жизненных неурядиц. Благословенны те дни!

Я сделал несколько фотографий, и все они ночные. Желтую голую землю, которая попала в кадр, можно принять за часть пустыни или Луны, а тьму вокруг нас — за бесконечное космическое пространство. Наверное, мне так только кажется, но очень хочется так думать. Мы сидим около костра и тянемся руками к огню. Можно подумать, что совершается тайный магический обряд.

Где-то далеко случился шторм и на берег накатила бесшумная волна. Еле успел спасти свою палатку от затопления. Там, где заново ее поставил, берег оказался не очень ровным, и спать пришлось не в горизонтальном положении, отчего наутро чувствовал себя, как побитый. Но стоило только умыться в Байкале — усталость как рукой сняло. Я снова преисполнен сил.

В условиях Дальнего Востока ни за что не смог бы за день преодолевать 40-50 км на моей тихоходной шаланде. А здесь удается. Я в прекрасной форме. Беспокоят только пальцы на руках, которые с каждым днем нарывают все больше и гной из них выходит уже самостоятельно. Суставы опухли, и сжать руку в кулак не получается. Лицо обгорело дальше некуда, кожа слазит слоями. Становлюсь похожим на байкальских аборигенов-лесников. Иркутяне по сравнению со мной выглядят как туристы-матрасники. Рассчитываю дотянуть до залива Мухор, там остановиться и подлечиться.

Попрощался со своими новыми друзьями и продолжил путь. Впереди, между мысом Улан-Нур и мысом Орсо, меня ждет страшный прижим протяженностью километров 7. Огибаю мыс Улан-Нур. По правому борту открывается величественный вид на огромные скалы, круто обрывающиеся к морю. Дунул попутный ветер. Ставлю парус.

Ветер усилился и через полчаса достиг 15-20 м/с. Суденышко мое утлое и при хорошем порыве в такую погоду его запросто может перевернуть. Чтобы не рисковать, убираю парус и иду на веслах.

Подхожу к мысу Орсо. Скальная громадина возвысилась надо мной. Море разволновалось не на шутку. Некоторые волны обрушивались шипящим гребешком и заливали лодку. Недавно покинутый уютный берег с очагом, стал казаться ужасно далеким и даже больше: вообще не существующим.

Я вдруг почувствовал, как дышит Байкал. Дыхание это не поверхностное, а очень глубинное, и происходит оно где-то далеко внутри моря, в самом его сердце. Удивительно чувствуешь себя, когда ощущаешь под собой дышащее существо исполинских размеров.

Выхожу на траверз мыса Орсо, и сразу начинаются чудеса. Впереди по курсу на расстоянии примерно метров 300 на воде непонятно что происходит. Вижу необычное пятно на воде диаметром примерно 200 метров. Вокруг него была штилевая зона около 50 метров, а внутри — море как будто кипит, образовывая водяные султаны до полуметра высотой. Так и не найдя подходящего объяснения необычному явлению, направляюсь ему на встречу. Стоило только заплыть во внутрь таинственного пятна, как сразу же лодка начала вести себя очень странно: она не качалась на волнах, как положено, а беспорядочно телепалась разными своими частями. И стала похожа на бразильских танцовщиц, исполняющих зажигательные южные пляски. Подо мной что-то булькало и хлюпало. Казалось, будто плаваю в кипятке и скоро сварюсь. Подналег на весла и через несколько минут оказался за пределами чуда, но удивляться не перестал. Ветер изменил направление на противоположное и задул на меня. В то же время на расстоянии всего 300 метров ветер продолжал дуть по прежнему, разгоняя волны с барашками. Два ветра страшной силы с противоположными направлениями перли друг на друга и, сталкиваясь, порождали таинственное "кипящее" пятно. Сначала я подумал, что это "ротор", который образуется при обтекании мыса потоком воздуха. Но в этом случае ветер должен менять направление постепенно. Я даже привстал, чтобы лучше осмотреть море, но ничего особенного не увидел. Диво-дивное!

Понадобились все мои силы, чтобы выгрести против ветра, иначе болтался бы внутри чудесного пятна до тех пор, пока стихия не угомонится. Два километра, отделяющих меня от ближайшего места, где можно пристать к берегу, преодолел за полтора часа.

Вытащил лодку на берег, лег на спину и стал разглядывать облака на небе.

Примерно через час ветер немного поутих и можно было отправляться в путь. До пролива Ольхонские ворота оставалось 13 километров по прямой, а с учетом изгибов береговой линии — около 15. К концу дня я надеялся пройти пролив и попасть в залив Мухор (или Мухур. На разных картах названия разные).