Комендантский час - Олекса Гуреев

не стреляли, как он и предполагал. Еще один двор, еще одна улочка. Кажется, немного оторвался от преследователей. Спасение? Нет, они так легко не отстанут, они где-то близко. Вдруг перед ним открылся широкий простор. Понял: площадь Богдана Хмельницкого. Метнулся к Софиевской улице; круто спускаясь вниз, она вела к руинам Крещатика. Добраться бы к ней, а там он бросится, как с трамплина. Подумал: «В развалинах не найдут». Когда уже был на середине площади, увидел, как по Софиевской поднимались четверо военных. Офицеры, но не в форме вермахта, видимо, из других оккупационных частей. Решил не менять направления, пробежать мимо них. Может, не обратят внимания на какого-то беглеца. Но в этот момент позади послышались истошные крики полицаев:

— Держите его! Остановите!..

Один из военных откололся от группы и пошел Володе наперерез. Ловушка захлопнулась, менять направление было слишком поздно. Володя вспомнил о финке и, молниеносно выхватив ее, со всего размаха всадил в шею офицера, в то место, где начиналась грудь. Дорога свободна! Но для Володи она оказалась очень короткой. Не успел он сделать и нескольких шагов, как его прошили пули...

Люди обходили стороной убитого, не подбирала его и похоронная команда. Лишь долго маячила над ним одинокая фигура в черном. Это недвижимо стоял с поникшей головой, как олицетворение скорби человеческой, дед Иван.

16

Волна репрессий, опустошившая руководящий состав киевского подполья, вывела из равновесия Ивана Крамаренко. Некоторых арестованных он знал лично, и те знали его. Не схватят ли немцы и остальных подпольщиков? Хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться своими сомнениями, услышать подбадривающее слово. Единственным человеком, с которым Иван мог говорить совершенно откровенно, был Яков Р., новый секретарь одного из недавно разгромленных райкомов партии. Как же найти адрес его конспиративной квартиры? Поручал узнать Лизе Моргуновой, но ее поиски были безрезультатны. Тогда он сам выходил, без дела слонялся по улицам города, вглядывался в лица встречных. Напрасно. Все надежды возлагал на счастливый случай.

Воспользовавшись услугами предателя, знавшего в лицо многих оставленных для работы в подполье коммунистов, гитлеровцы в конце октября 1941 года провели в Киеве массовые облавы и аресты. Были схвачены почти все члены горкома и райкомов партии. В связи с массовыми репрессиями прекратили деятельность подпольные райкомы комсомола. Продолжал работать лишь Сталинский райком во главе с Георгием Синицыным. Всего за эти дни попали в гестапо или пропали без вести свыше пятидесяти руководителей подполья. Были нарушены многие связи, крайне обеднела материальная база, часть конспиративных квартир провалилась.

Подпольный горком партии активизировал свою работу после того, как 28 октября в Киев вернулся секретарь горкома КП(б)У по кадрам Кузьма Петрович Ивкин; он попал во вражеское окружение и не смог пробиться в расположение советских войск. В конце октября состоялось совещание подпольщиков, избежавших ареста. В состав основного горкома партии были введены К. П. Ивкин, бывший инструктор горкома Ф. Ф. Ревуцкий, также не сумевший выйти из окружения, бывший директор кирпичного завода Ф. Д. Зубков и бывший начальник цеха паровозовагоноремонтного завода С. А. Пащенко. Секретарем был утвержден К. П. Ивкин, его заместителем — В. Г. Хохлов. Позднее, в феврале 1942 года, в состав городского комитета партии вошел также Г. И. Кулик.

В ноябре — декабре возобновили работу подпольные райкомы партии, были созданы восемь новых райкомов комсомола, а Советский пополнился новыми людьми. Борьба киевского подполья развернулась с новой силой.

Они встретились случайно — Иван Крамаренко и Яков Р., встретились на бульваре Шевченко (переименованном гитлеровцами в Ровноверштрассе). Иван не обратил бы внимания на человека с бородкой, в шляпе, с изящной тростью, но тот сам преградил ему дорогу и спросил:

— Это ты, Ваня?

Крамаренко растерялся. И то ли испуганно, то ли удивленно ответил:

— Я.

Это был Яков Р., его давний друг. Еще в годы учебы (Иван учился в педагогическом институте, Яков — в университете) они вместе снимали комнату на Соломенке у рабочего-железнодорожника, жили коммуной, все делили пополам. Яков принадлежал к категории людей, легко поддающихся чужой воле, и Крамаренко пользовался властью над рослым, более солидным, чем он, но податливым, как ребенок, немного неотесанным, добрым другом. Между ними никогда не вспыхивали острые конфликты, потому что так уж повелось, что одному надлежало уступать, а другому — брать верх. Иван, правда, не понимал, что подобная уступчивость иногда идет не от слабохарактерности, а от безмерной душевности и доброты. Они прожили вместе более года, пока не расселились по разным общежитиям. Но за все это время Иван так и не проник в душу своего товарища. Крамаренко вообще невнимательно относился к людям.

— Ты, как студент, с портфелем, — оглядывал своего друга Яков. — Помнишь Соломенку? По вечерам соловьи в саду, на улице девушки смеются, а мы сидим над конспектами. Какое было прекрасное время!

— А ты вылитый профессор, с академической бородкой, — не остался в долгу Иван, — и я вроде буду сдавать тебе экзамен. Правда, ношу с собой не учебники и конспекты, а... — Он осмотрелся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, раскрыл портфель. — Видишь?

В нем лежали пистолет и две гранаты.

— О-о!.. — удивленно проговорил Яков, сам принимаясь закрывать портфель. — Можно немедленно идти в атаку.

В его словах проскользнули нотки иронии, но Иван их не уловил.

Не задерживаясь долго на одном месте, чтобы не привлечь к себе внимания, пошли по направлению к Бессарабке.

— Я знаю, Яша, тебя назначили секретарем подпольного райкома партии, — тихо заговорил Иван. — Трудно будет после недавних провалов. Ни связей, ни явок. Придется все начинать с нуля...

Яков Р. выразительно посмотрел на Крамаренко: «Довольно об этом». Перевел взгляд на золотые верхушки тополей, четко вписывавшихся в небесную синеву. Тонкое, юное лицо его просветлело.

— Осень какая чудная стоит! Начало ноября, а журавли, кажется, еще и не собираются в полет. Или, может, уже подались на зимние квартиры?

— Да пусть их, — не в тон другу ответил Крамаренко. — Я очень рад, Яша, что мы встретились. Давно ищу тебя по Киеву, так хочется душу раскрыть, да некому. Человек не может долго носить в себе то, что наболело. Может, пойдем ко мне? Я живу без семьи.

От Бессарабки свернули на Красноармейскую.

— Это далеко?

— В районе завода «Большевик».

— А я на Рогнединской, рукой подать. Лучше ко мне.

Удивительная вещь — интуиция. Яков был