Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова

– И что? – спросил Артём.

– Ничего хорошего. Сто восемьдесят на сто десять. Между прочим, вам один шаг до гипертонического криза. Лекарства принимали?

Артём кивнул.

– Какие и сколько?

Выслушав ответ гостя, Корецкий с досадой покачал головой:

– Слушайте, вы же образованный человек! Не могли сразу к врачу обратиться? Анальгетики при повышенном давлении категорически противопоказаны! Придётся колоть.

Он снова вышел из комнаты. Артём переглянулся с Николаем и сделал попытку улыбнуться.

– Строгий какой! – сказал он вполголоса, указывая бровями на дверь.

– Сам боюсь! – в тон ответил Николай.

Вернулся Корецкий с одноразовым шприцем в упаковке и ампулой неизвестного лекарства.

– Уколы с детства не переношу, – признался Артём.

– Ничего, у меня рука лёгкая.

Рука у Корецкого и впрямь оказалась лёгкой: Артём ощутил едва заметное прикосновение – и всё. Если бы не запах спирта, можно было подумать, что его укусил комар.

– Что это за лекарство?

– Очень хорошее новое средство, – ответил Корецкий и сел за стол. – Давайте-ка выпишу вам рецепт. Укол нужно делать каждый день, желательно в одно и то же время. Сейчас… – он взглянул на часы, – половина девятого. Значит, завтра в это же время процедуру повторить. Медсестру найдёте или порекомендовать?

Артём махнул рукой:

– Найду. У меня поликлиника рядом с домом.

– Отлично. – Корецкий протянул ему рецепт. – Лучше всего отлежаться хотя бы несколько дней.

Артём сунул рецепт в нагрудный карман рубашки.

– Я постараюсь. А что с Леной? Есть какие-нибудь изменения?

– Кома, – коротко ответил Корецкий, как бы прекращая обсуждение вопроса.

«Можно решить, что он её муж, а я любовник, – раздражаясь, подумал Артём. Внутри головы снова остро кольнуло, но уже не так сильно. – Быстро действует».

– Наверное, я должен высказать какие-то предположения, – начал Артём, когда молчание в комнате стало действовать на нервную систему. – Но, честное слово, сейчас я не в состоянии. Может, я и вправду поеду домой и отлежусь? Глядишь, что-нибудь умное в голову придёт.

– Конечно-конечно! – участливо подхватил Николай. – Кстати, как фамилия следователя, ведущего дело? Якименко? Завтра же позвоню Толе и попрошу его ближайшие несколько дней вас не беспокоить.

Артём снова ничуть не удивился. Он уже был осведомлён об обширных связях доктора Корецкого в криминальном мире и органах защиты правопорядка.

– Спасибо. – Он поднялся с дивана и повернулся к фламандской доске. – Ну надо же. Не думал снова её увидеть.

Корецкий прошил гостя разрядом, выпущенным из прищуренных голубых глаз. «Я ему сильно не нравлюсь, – подумал Артём. – Интересно, почему? Антипатия или ревность? Скорее всего, и то и другое».

– Жаль, но пока я не могу вам её вернуть. Нужно соблюсти некоторые формальности.

– Вернуть? Мне? – удивился Артём. – А при чём здесь я? Доска принадлежит Лене!

– Но Лена сейчас недееспособна, – напомнил Корецкий подозрительно мягким вкрадчивым тоном. – Значит, опеку над ней и её имуществом может осуществлять официальный супруг. – Он повернулся к Николаю. – Я прав, Коля?

– Если подаст соответствующее заявление, – ответил Николай, утвердительно кивнув.

Корецкий снова повернулся к Артёму:

– Вы ведь всё ещё не разведены? Ну, вот видите! Значит, можете заявить права на эту картину!

Артём резко схватился рукой за высокую спинку стула. От обиды и злости перед глазами поплыли чёрные пятна.

– Значит, так. Никаких заявлений я подавать не собираюсь и на имущество бывшей (он подчеркнул это слово) жены не претендую. Когда Лена придет в себя – сама решит, что ей делать со своей картиной. Всего доброго.

Он отправился в коридор на негнущихся ногах, обулся и хлопнул за собой дверью. Корецкий проводить гостя не вышел.

Глава восемнадцатая

«Убей бобра – спаси дерево! Убей пейсательницу – спаси лес!»

Таково мнение большинства участников виртуальных дискуссий о дамском детективном романе и тёмных личностях, которые сие чтиво кропают.

Пилигрим не был сторонником радикальных методов. Если женский детектив как море разливанное затопил исконно мужскую литературную территорию и оттеснил джентльменов в область фантастики и фэнтези, значит, тому есть основания. Кое-где, правда, ещё торчат несокрушимые утесы, обозначенные именами Бушкова, Корецкого и Чингиза Абдуллаева, но балом жанра нынче правят дамы. Факт.

Пилигрим почитывал дамскую детективную литературу, чтобы понять: в чём секрет успеха? Структура таких сочинений обычно проста, как солнечный зайчик, и интеллектом не изуродована. Ну, например:

1. Рядом с ГГ произошло убийство.

2. ГГ опрашивает свидетелей, подруг, друзьёв и т. п. Они сразу и подробно рассказывают всё незнакомому, впервые увиденному человеку, а не посылают его куда надо (во фразу нужно вникнуть, так как процесс занимает почти половину книги).

3. Самые ценные свидетели ВНЕЗАПНО принимают ислам.

4. Самые ценные свидетели ВНЕЗАПНО ударяются в ламаизм и уходят в отдалённый тибетский монастырь.

5. ГГ лишает сознания (свободы передвижения) главный злодей, но её (его) спасает знакомый сысчег[52].

6. Знакомый сысчег рассказывает, шо было на протяжении всей книги и как был пойман главный злодей. (Главный Злодей – это обязательно кто-то из друзей/родственников/близких, на которых никогда бы не подумали, если бы не шаблонные сюжеты.) Кроме того, в каждом десятом сюжете фигурирует баба, которая залетела от любовника с целью захомутать его. Исход фейловый в назидание юным девушкам, пытающимся таким нехитрым способом укорениться в Нерезиновой.

Есть подозрение, что клички уголовников берутся из резерва имён для щенков, а криминальный жаргон изучается по хроникам Московскаго Присутствiя уголовной полицiи.

Сия простота проистекает вовсе не из пресловутой женской ограниченности. Пейсательницы детективов просекли стратегическую вещь: любому читателю приятно чувствовать себя умнее какого-то сраного авторишки – isn’t it? Начинающие пейсательницы по неопытности щеголяют именами художников, о которых рассказывают в школе, их закалённые в боях подруги постепенно опускают планку до уровня кроссвордной эрудиции.

Сочувствие вызывает особый подвид пейсательниц-интеллектуалок. Как говорится в одном анекдоте: «Когда вы молчите, то выглядите значительно моложе». Читаешь Мисуми на японском? Ну и помалкивай себе в тряпочку! С отличием окончила третий вуз? Позвони родителям, пускай порадуются! Своими руками перебрала мотор семейной малолитражки? Привет мужу, если он, конечно, всё ещё рядом! Собрала из двух старых стиральных машин одну новую, сверхэкономичную? Решила вместо сына задачку по алгебре? Вывела неизвестный науке вид «кактуса наподоконного»? Молодец, делай что угодно, только, бога ради, не умничай на людях!

Читая детектив, Пилигрим мог не глядя определить тираж произведения. Сталкиваясь с не иллюзорно доставляющими выражениями типа «гомогенность[53] этого йогурта не вызывала никаких сомнений», он сразу понимал: тысяч пять, не больше. Бывает меньше. Это когда диалог носит такой характер:

– Как вы относитесь к схоластике?

– В метафизическом смысле?

Впрочем, если пейсательница помимо интеллекта обладает чувством юмора, то пишет гораздо проще и жизнерадостнее:

– Идите вы в жопу со своим когнитивным диссонансом!

Все люди хотят казаться умными, так что Пилигрим пейсательниц-интеллектуалок понимал и даже где-то сочувствовал. Однако всему своё время и место. Хочешь умничать безнаказанно – стань критиком. Детектив не для того придумали, чтобы щеголять мозгоразрывающими словечками вроде «трюизм», «эвфемизм» или «глоссарий». Как-то не конгруэнтно жанру. Есть надежда, что с каждым срубленным деревом эта мысль всё прочнее укореняется в хорошеньких дамских головках.

Рассуждения Пилигрима носили не отвлечённый, а вполне прикладной характер. Так вышло, что сам он неожиданно оказался героем дамского детектива: ЦЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ, заточённый злодеем в подземелье. Следовало отфильтровать способы, предлагаемые дамами в качестве пути к свободе. На мужиков рассчитывать нечего, ибо их рецепты просты до опупения: аккуратно расчленить стража холодным оружием, имеющимся в камере, и нырнуть в ближайший лесок (речку, море, океан, водопад, горную расселину). Если оружия не имеется, нужно в кровавой схватке отобрать его у стража, после чего аккуратно… (см. выше).

То, что холодного оружия в погребе нет, Пилигрим установил ещё вчера. Беда в том, что не имелось и стража в качестве его носителя. Люк на потолке пребывал наглухо заколоченным, ни одна вражеская либо дружеская рука ни разу его не приоткрыла. Идея приспособить кровать в качестве подставки оказалась зафейленной: железные ножки ушли глубоко в земляной пол. Откопать их, конечно, можно, если бы не одна маленькая деталь. Когда Пилигрима потянуло в сон, он по дурости выкрутил лампочку. Проснулся через час от подозрительного шороха. Подскочил на вибрирующей железной сетке с колотящимся сердцем, пытаясь разглядеть в темноте очертания человеческой фигуры, но вместо неё увидел две светящиеся красноватые точки на полу. Сначала Пилигрим не понял, что это, и даже протянул руку, чтобы исследовать явление на ощупь, но точки мигнули и скрылись под кроватью. Услышав характерный скребущийся шорох, Пилигрим вдруг понял: крыса!