Тайна королевы Елисаветы - Роберт Стивенс

Он подождал ответа, но все было тихо; он постучал во второй раз.

— М-с Хезльхёрст, — произнес Гель довольно громко, — нам пора отправляться дальше в путь.

Кругом царило глубокое молчание. Геля охватил вдруг смутный страх: ему стало жутко за Анну, за исход своей миссии. Неужели что-нибудь случилось с ней?

— Сударыня, — сказал он уже громче, — я попрошу вас встать, время не терпит, мы должны ехать дальше!

Все было тихо. Мерриот не выдержал и, откинув в сторону всякие церемонии, быстро распахнул дверь и вошел в комнату.

В комнате еще догорал камин, огонь его ярко освещал кровать, где должна была спать Анна. Она и лежала там, неподвижно устремив широко раскрытые глаза на уголья в камине.

При виде Мерриота она быстро соскочила с кровати и хотела сделать шаг по направлению к нему, но силы вдруг изменили ей, и она пошатнулась, так что он только с трудом успел поддержать ее. Она бессильно прислонилась к нему, и с ее губ сорвался жалобный стон.

— В чем дело? — спросил ее Мерриот тревожно.

Она тихонько высвободилась из его рук, и, покачиваясь, с трудом направилась в другую комнату, где и остановилась, ухватившись обеими руками за стол, чтобы не упасть.

— В чем дело? — спросил опять Мерриот, бросаясь к ней на помощь и поддерживая ее, чтобы она не упала.

— Не знаю, что со мной, — сказала она слабым голосом, — мне очень худо, мне кажется, что я умру.

И она прислонилась головкой к его плечу, как будто силы совершенно изменили ей.

Мерриот совершенно растерянный от этой неожиданности, не знал, что сказать и только нежно прижимал ее к себе.

Она судорожно держалась за него, дрожа всем телом.

— Как здесь холодно! — прошептала она чуть слышно.

— Сударыня, это только минутная слабость, — произнес Мерриот с трудом, — это пройдет, соберитесь с силами, прошу вас. Я не могу больше медлить, мои люди ждут нас уже во дворе, мы должны сейчас же спуститься к ним.

— Вы хотите моей смерти, — прошептала она, и по лицу ее пробежала судорога, как будто от сильной сдерживаемой боли; она еще тяжелее оперлась на руки Мерриота.

— Но что же мне делать? — пробормотал он. — Послушайте, соберитесь с силами, подойдемте к окну, свежий воздух приведет вас опять в себя.

Он открыл окно и подвел ее к нему; она содрогнулась от холодного, резкого ветра.

— Этот холод убьет меня, — прошептала она, — снег леденит мою кровь.

— Но ведь у вас совершенно теплое лицо, — проговорил он, осторожно дотронувшись рукой до ее лба.

— Тело мое горит, и, несмотря на это, мне холодно до глубины души, — ответила она.

— Но ведь и руки у вас совершенно теплые, — сказал он, осторожно пожимая ее ручки.

Она не отворачивала своего лица, которое почти прикасалось с его лицом и не отнимала своих рук, и хотя тело ее дрожало, она все же продолжала еще прижиматься к нему.

— Я чувствую себя очень плохо, я наверно умру, — повторила она, — я не могу и думать о том, чтобы ехать дальше.

— Но ведь вам уже лучше, и голос ваш уже не так слаб, как вначале. Через несколько минут вы уже будете в состоянии ехать дальше.

— Я упаду с лошади. Послушайте, сударь, вы называете себя дворянином и честным человеком, и между тем, хотите тащить умирающую больную женщину по такой погоде, в эту темную, ненастную ночь. Если я еще стою на ногах, так только оттого, что я еще думаю умолить вас пощадить меня и оставить меня в покое.

И, говоря это, она обеими руками обвила его шею, как бы для того, чтобы не упасть от слабости.

— Но, сударыня, неужели вы не понимаете, как дорога мне каждая минута? Целая группа всадников остановилась в ближайшей гостинице, каждую секунду они могут быть здесь. Может быть, это Барнет со своими людьми, может быть, это Румней и его разбойники, во всяком случае, мы не можем больше медлить, и хотя мне бесконечно жаль вас, но все же вы должны собраться с силами и ехать дальше со мной.

— В таком случае поезжайте одни и оставьте меня здесь.

— Я не смею оставить вас здесь. Если Рогер Барнет приедет сюда и найдет вас здесь… — не кончил своей фразы, но про себя подумал, что в таком случае Барнет немедленно догадается, в чем дело, и сейчас же помчится обратно в Флитвуд.

— Но ведь если вы возьмете меня с собой, — сказала она, — я могу умереть по дороге.

Мысль эта привела Мерриота в отчаяние. Он не мог представить себе, что эта прелестная женщина вдруг будет лежать мертвая и неподвижная на его руках.

— Но ведь вы преувеличиваете опасность, — сказал он, — вы наверное можете сесть на лошадь. Я посажу вас перед собой и буду вас поддерживать все время. Делать нечего, но я должен все же пустить в ход опять силу.

— Вы готовы желать моей смерти, только бы спастись самому, — сказала она с горечью.

— Я забочусь не о себе, — сказал он, — я забочусь о другом, которому чрезвычайно важно, чтобы я спасся от своих преследователей.

— В таком случае спасайтесь сами и оставьте меня здесь, — и она сделала слабую попытку освободиться от его объятий.

— Нет, нет, — воскликнул он, еще крепче сжимая ее, — ради вас самих я уже не смею оставить вас здесь. Ведь эти всадники могут быть Румней с его людьми, — подумайте, что будет, если попадете им в руки.

— Пусть я попадусь им в руки! — воскликнула она, — ведь для вас же будет лучше, если Румней найдет меня здесь. Вы знаете, что он приехал теперь за мной, и если я буду в его власти, то он не станет гнаться за вами.

— Как, неужели вы согласны попасть в руки этого негодяя? Но разве вы не знаете?..

— Да, конечно, я знаю все, я прекрасно понимаю, на что способен этот негодяй, но какой же выбор остается мне? Я не могу ехать с вами. Неужели вы потащите меня с собой и этим ускорите мою смерть? Нет, я останусь здесь, и если вы хотите ехать, то должны бросить меня на произвол судьбы.

И совершенно неожиданно для него она вдруг быстро выскользнула из его объятий, прислонилась к стоящему недалеко от них комоду и обеими руками уцепилась за него. Гель сейчас же бросился за ней и хотел приподнять ее, но она с такой силой держалась за комод, что он не рисковал оторвать ее от него, чтобы не причинить ей боли.

И вслед затем она вдруг стала стонать и рыдать так горько, что Гель наконец тоже пришел к тому убеждению, что она действительно вряд ли в состоянии ехать теперь верхом. Он быстро подошел к окну, закрыл его и затем обратился к ней и сказал:

— Сударыня, что же я теперь буду делать? Ведь, если вы действительно заболели вследствие всех перенесенных вами передряг, так вы еще не скоро оправитесь, вам нужен покой и отдых, я же не могу оставаться с вами.