Россия за облаком - Святослав Логинов

– Не боитесь, что через сто лет ваш слабенький толчок всем нам такого пинка даст, что от России и вовсе мокрого места не останется?

– Если по уму действовать, то не даст. Подобные сценарии легко просчитываются. Впрочем, это дело не сегодняшнее. А пока вам всё равно здесь сидеть, так сводите наших людей в девятнадцатый век и обратно. Год этак в тысяча восемьсот шестьдесят третий. Туда вы, кажется, тропы не затоптали?

– У меня так не получится, – сказал Горислав Борисович. – Один я сходить могу, а если вместе с кем-то, то он и должен дорогу выбирать.

– Это как?

– Цель должна быть у человека. Просто так время сквозь себя шастать не позволяет. Вам надо, вы своих людей и поведёте, а я просто рядом буду. И учтите, я не таксист, которому адрес назвали, он и привёз. Пока идём, вы всё должны растолковать: куда и зачем. Врать на туманной тропе нельзя, так что заранее примиритесь с мыслью, что я должен всё о ваших планах знать. Правду, только правду, всю правду. До конца не договорите, так до конца и не дойдёте.

– Крутенько! – признал майор. – Врать без веской причины я не приучен, но чтобы всё до конца договаривать – такое мне тоже непривычно.

– Не хотите – можете дома сидеть.

– И когда надо будет исповедоваться?

– На дороге. Сейчас-то зачем? Тут можно безнаказанно врать.

– Спасибо за разрешение! – саркастически заметил майор. – Но я и сейчас врать не стану, а то ещё войду во вкус… А пока давайте по-честному выяснять, что же всё-таки произошло на берегу. Нумизмат и его братки застрелены из ружья, причём двое – выстрелом в затылок. Кстати, сам Нумизмат оружия не имел, а один из его подельщиков ни разу не успел выстрелить. Отстреливался только тот, о котором мы пока ничего не знаем. Так что, стрельбу начал… как бы это выразиться поаккуратней… человек с ружьём.

– Нет у меня ружья, и стрелять я не умею!

– А у Савостиных ружьё было и по крайней мере двое из них стрелять умели хорошо. Это вам не хотелось бы исправить?

– Хотение тут ничего не значит. Во вчерашний день не пройти. И даже на сорок лет назад – тоже. Я пробовал, не получается. Наверное, нельзя туда, где ты уже родился.

– А вообще, где граница пролегает?

– Не знаю. В тридцать седьмой меня не тянет и в семнадцатый – тоже. Вот в тринадцатом году я был, ещё в ту пору, когда платками торговал. Ходил смотреть, какие там цены на фабричные материи.

– И как?

– Никак. У них уже своего полно, невыгодно там торговать.

– Ну и ладно. Двадцатый век мне неинтересен, я там и без того жил. А вот в шестидесятые годы девятнадцатого – охота. Раньше – тоже не надо, там крепостное право, дикость… Так что, шестьдесят третий год – а?.. Сводите?

– Скажите, – медленно спросил Горислав Борисович, – а бороды вы и ваши сотрудники отпустили специально, чтобы в прошлое ехать? Вы уже тогда всё знали?

– Говорите, врать покуда можно? – майор усмехнулся. – Если врать, то бороду я отрастил, чтобы девушкам нравиться. А если честно, то ничего толком мы не знали, но догадывались. И на всякий случай – готовились. Сначала хотели проследить, как вы туда поедете, что повезёте с собой, что привезёте оттуда. Полагали, что полгода или хотя бы пара месяцев у нас ещё есть. Жаль – не вышло. Только и успели, что бороды отрастить. А сейчас и вовсе расслабились. Вы в город отправились, я тоже… дел-то поднакопилось. На базу как раз оборудование завезли и лошадей – вот ребята и не углядели за Савостиными. Теперь локти кусают.

– Лошади – зачем? – спросил Горислав Борисович.

– Оборудование у нас достаточно тяжёлое, на себе не стащишь. На джипе его в девятнадцатый век тоже не повезёшь, прадеды помрут со страха. Значит – лошадь и телега. Вернее – десять лошадей и десять телег. Группа у меня – двадцать человек плюс научники… как раз и выходит.

– Куда столько? – ужаснулся Горислав Борисович.

– В девятнадцатый век, мой дорогой, в девятнадцатый век.

– Я понимаю – учёные… А что за группа в двадцать человек?

– Официально это охрана.

– Оружие не повезу, – быстро сказал Горислав Борисович.

– Какое оружие? Ничего серьёзного мы и не собираемся брать. Только для самообороны. У каждого автомат с удвоенным боекомплектом и больше ничего. Автоматы в этих условиях ничего не решают, вы сами видели, что опытный человек с двустволкой в руках сделал с людьми Нумизмата. А ведь у бандитов были автоматы. Было бы время, я бы сам перевооружил своих на карабины системы Шапсо. Французы были ими вооружены ещё во время Крымской войны. Случись что, у автомата боекомплект расстрелял, а дальше что? В сегодняшнее время за патронами не пошлёшь, вот и превратится современное оружие в никчемушные железки. Но времени на перевооружение нет, так что пусть будут автоматы. Во всяком случае, все будут знать, что не надо стрелять без толку.

Горислав Борисович в который уже раз убито кивнул. Его не отпускало ощущение, что он зажат в мягкие, но неумолимые тиски. Вроде бы всё делается правильно и для его же, Горислава Борисовича, блага, но почему-то в выигрыше всё время оказывается майор. Может быть, это оттого, что майор чётко знает, чего хочет, а Горислав Борисович в лучшем случае вяло сопротивляется, ибо не знает даже, чего он не хочет.

– А неофициально, – спохватился Горислав Борисович, – ваши люди кто?

– Неофициально эти ребята привыкли исправлять ошибки политиков. Надеюсь, и сейчас они не оплошают, и мы сумеем поправить кое-что в российской политике девятнадцатого века.

– Вы с ума сошли! Это же история, она уже состоялась!

– А кто платочками торговал?

– Платочки историю не меняют. Но всё равно, глупый был, о возможных последствиях не думал. Теперь, как видите, не торгую.

– Понятно. В двадцать лет красоты нет – и не будет. В тридцать лет жены нет – и не будет. В сорок лет денег нет – и не будет. В пятьдесят лет ума нет – и не будет. Во сколько же лет вы поумнели? Куда как за пятьдесят. Я так думаю, что прижала вас нужда, и вы поправляли своё финансовое положение по мере сил. А как стало жить полегче, то и о высоком задумались. Вот и нас история поприжала. Разница лишь в масштабах.

– Вот именно, что в масштабах. Мама сынка подшлёпнет – ему это на пользу. А увеличьте масштаб, так человека и убить можно.

– Что же я, не понимаю? Я уже говорил, что поправлять историю будем аккуратно, по уму.

– Вы вроде бы хотели отлистнуть сотню лет и наново переписать.

– Это смотря как переписывать. Атомную бомбу в позапрошлый век тащить никто не собирается. Только мягкие, щадящие методы. Кстати, самый решительный и опасный эксперимент со временем поставили вы, когда сорвали в девятнадцатом веке первую ягоду морошки. Теперь мы знаем, что бабочек в прошлом можно давить безбоязненно. А значит, и историю корректировать.

– Зачем вам это?.. – простонал Горислав Борисович. – Почему вы не хотите исправлять своё время? У вас для этого есть всё: сила, знания, власть! Почему вам так хочется лезть в прошлое? Только оттого, что вам кажется, будто там проще?

– Это какая же у меня власть? – звенящим голосом спросил майор. – Ну, смелее! Тебе мои погоны властью кажутся? Власть это не погоны, а закон! А я по закону даже паршивца Тимурчика к порядку призвать не могу. Злоупотребление властью есть, а самой власти – нету! А мне злоупотребление уже поперёк глотки стоит. Не хочу!

– И поэтому вы своей властью заперли меня здесь.

– Кто тебя запер? Давай, иди, прямо сейчас. Хочешь – в город возвращайся, хочешь – в деревню. Только учти: тот, кто послал Нумизмата, тоже хочет знать, что случилось. Машину с тремя трупами из реки незаметно не вытащишь, об этом уже вся округа судачит. К тому же сегодня в Ефимках какой-то молодой человек объявился; иконами интересовался, стариной всякой. Обходительный юноша, купить ничего не купил, а со всеми побеседовал.

– Что ж вы его не задержали?

– Вот, пожалуйста! А кто возмущался, что его тут силком удерживают? Или для себя любимого закон, а для остальных – беззаконие? Нет уж, выбирай себе, дружок, один какой-нибудь кружок. Сомнений нет, казачок засланный, но как это доказать? Перед законом он невинней агнца божьего: нет, не был, не имел, не привлекался… А кто за его спиной стоит, я пока не знаю. Между прочим, казачок рыбалкой интересовался и охотой. Расспрашивал, кто из местных ружьишком балуется. А это значит, – майор прищурился, глядя в лицо Гориславу Борисовичу, – тот, кто мальчика сюда послал, знает, что Нумизмат не по пьяному делу в реке утонул, а застрелен из ружья. Узнать это можно или у того, кто стрелял, или от местной ментовки. Дальше информация просто не успела расползтись. И тут, как ни крути, получается, что о тебе он тоже наслышан. Ну, что выбрал: здесь остаёшься или идёшь домой?

Горислав Борисович безнадёжно махнул рукой и ничего не ответил.

Весь следующий день Горислав Борисович проскучал в компании толстого прапорщика Степана Петровича. Охраны заметно не было, лишь четверо парней азартно пинали мячик на пустой автомобильной стоянке. Только очень внимательный взгляд мог заметить, что они сменяются каждые два часа. Сам Горислав Борисович так и не понял, кто играет в мяч – караульные или свободная смена. Где они скрывались всё остальное время, было тоже не понять. Въезд на территорию мотеля был перекрыт, на воротах, впервые за всё время существования, красовалась надпись: «Мест нет».