Сирень - Б. Б. Рейд

Потому что он хотел лучшего для тех, о ком заботился, даже за счет себя. Никто из них еще этого не знал, но теперь это касалось и Брэкстон.

Группа, выступавшая на разогреве, расплылась в улыбках, когда вернулась за кулисы. Это всегда было нашим сигналом взять себя в руки.

— Думаю, мне придется поверить тебе на слово, — пробормотала Брэкстон, принимая свою гитару от администратора нашей гастрольной группы, одетого в одну из футболок с нашим логотипом. Это был новый дизайн, который включал в себя один из снимков со съемки, которую мы провели несколько недель назад. Группа, похоже, предпочла этот вариант тому, на котором были указаны только наши имена, и я их не винил. Брэкстон, обнимающая меня, звучала слишком хорошо, чтобы от нее отказаться.

Лорен снова появился через одну из обозначенных «вход/выход» дверей, и я напрягся, увидев, что Хьюстон стоит прямо за ним. Я не доверял им двоим быть наедине, но был слишком увлечен Брэкстон, чтобы замечать кого-то еще. Если бы они подрались без меня, чтобы разнять их, ни один из них не остановился бы, пока другой не был бы мертв, и я провел бы остаток своей жизни, не сумев собрать победителя воедино, как только чувство вины разъединило бы их.

Вот что происходит, когда две конкурирующие лидеры отказываются отдавать контроль — Хьюстону было трудно уступить, а Лорен терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.

А я… просто хотел вернуть своих лучших друзей.

Раньше мы улыбались всякий раз, когда кто-нибудь из нас входил в комнату. Конечно, всем это казалось странным, но нам было все равно. И пока я не испоганил это, никогда не имело значения, кто был в нашей жизни в то время. Все, что у нас было — это мы сами.

— Готовы сделать это? — спросил нас Хьюстон.

Брэкстон кивнула, зная, что он обращается к ней, хотя и отказывался смотреть в глаза. Тем временем она любой ценой избегала проницательного взгляда Лорена. Я знал, что не перестану зацикливаться на том, что произошло между ними, точно так же, как знал, что мне не понравится ответ.

Переспали ли они?

Лорен мог вести себя по-свински, но он не завизжит как свинья при резке, и в кои-то веки мне захотелось, чтобы он был из тех, кто болтал бы о своих любовных похождениях.

Хьюстон и Брэкс направились к сцене. Я наблюдал, как Хьюстон сказал что-то слишком тихо, чтобы я мог расслышать, и спина Брэкстон выпрямилась, а руки сжались в кулаки.

Да, я бы поспорил на всю прибыль «Связанных», что она набросится на него еще до окончания тура.

Заставить Хьюстона истекать кровью было чем-то вроде нашего негласного ритуала посвящения. Кэлвин всегда был слишком большим болваном, чтобы попытаться. Черт бы побрал его душу. Мы никогда по-настоящему не садились и не обсуждали, почему мы не можем принять его. Нам никогда не приходилось этого делать. Мы просто жили и заодно истекали кровью и никогда не сбивались с пути.

Так было до тех пор, пока Кэлвин не отомстил, прежде чем заколоть себя до смерти.

Скатертью дорожка, мать твою.

Кто-то вручил мне барабанные палочки и дал Лорену бас-гитару, которую он ни с того ни с сего назвал Шэрон, и мы вместе направились к сцене.

— Итак, планируешь рассказать, что произошло между тобой и Брэкс, или собираешься подождать, пока всем станет неловко?

Он напустил на себя высокомерный вид, на который был способен только Лорен Джеймс:

— С чего ты взял, что я вообще собирался тебе рассказывать?

— Потому что я тебя знаю? Потому что ты, кажется, никогда не держишь рот на замке?

— Когда я хоть раз рассказывал тебе о своих завоеваниях, ублюдок?

Это остановило меня как вкопанного.

Лорен уже истерически хохотал, что заставило Брэкстон оглянуться через плечо. О чем бы она ни думала, я не мог точно определить, поскольку ее скучающий взгляд перемещался между Лореном и мной. Решив, что этот разговор лучше провести так, чтобы Брэкстон его не подслушала, я снова толкнул Лорена за кулисы, хотя мы уже задерживались.

— Ты поцеловал ее?

Он смотрел на меня свысока, хотя был всего на два дюйма выше меня:

— Может это она поцеловала меня.

— Хрень собачья, — выплюнул я в ответ. — Если что-то и произошло, то из-за тебя.

Ага, я был зол на него.

Я хотел подраться со своим лучшим другом из-за киски, которая даже не была моей.

— Мне жаль, что я разрушаю твои странные фантазии, но Брэкстон не так невинна, как ты думаешь.

Мое сердце остановилось в груди.

Он трахнул ее.

Он, блядь, трахнул ее!

Как еще он мог узнать? Заставив себя расслабиться, я начал спрашивать его, когда он прочитал выражение моего лица и опередил меня:

— Она сама мне сказала, братан.

— Почему ты подумал, что она сказала правду?

Во взгляде, который он бросил на меня, было наполовину недоумение, наполовину раздражение:

— А с хуяли ей врать?

— Сколько дополнительных пальцев тебе понадобится, чтобы сосчитать девственниц, которые сказали тебе, что их вишенки уже сорвали, лишь бы ты их трахнул?

Сунув в рот пластинку жвачки, он сказал:

— Замечание принято. Хоть и не думаю, что она лгала.

— Откуда ты знаешь?

— Почему это вообще имеет значение? — он хитро улыбнулся, прежде чем выдуть пузырь и лопнуть его зубами. — У тебя есть тайный фетиш или что-то такое?

— Иди в пизду, Лорен.

— Я пытался, — пробормотал он, выпуская воздух из ноздрей. — Поверь мне, пытался.

Услышав это, во мне вспыхнула надежда:

— Она тебя отшила?

— Нас бы здесь не было, если бы она этого не сделала, — радость, внезапно появившаяся на моем лице, исчезла, когда он сказал: — У нее самые нежные бедра. Я бы ни за что не оставил их так скоро.

Лорен ушел прежде, чем я успел потребовать сказать, где еще он к ней прикасался, и у меня не было другого выбора, кроме как последовать за ним. Я слышал, как толпа снаружи взволновалась. Шоу уже началось, но я и не подозревал, что оно будет происходить не на сцене.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Шоу было невероятным. Толпа становилась все более дикой. Слух о нашем успехе разнесся по Лос-Анджелесу и Сан-Хосе, и любопытство заставило их проголодаться.

С каждой песней, которую мы исполняли вместе, я все меньше чувствовала себя каким-то странным прицепом, от которого «Связанные» не могли избавиться, и все больше чувствовала, что я «Связанная».