Зов ангела - Гийом Мюссо

Холод стал просто невыносимым. Одетая в легкий свитер и куртку «Перфекто», Маделин шла за Джонатаном по Четырнадцатой улице и упорно отказывалась принять теплое пальто.

— Завтра, с температурой под сорок, вы уже не сможете строить из себя гордячку…

На углу 6-й авеню он задержался возле продуктового магазина, чтобы купить воды, кофе и большой брезентовый мешок, под завязку наполненный поленьями и ветками для растопки.

— Откуда вы знаете, что там, куда мы идем, есть камин?

— Потому что, представьте себе, я знаю этот дом. Я помогал Клер с его покупкой. Выступал в качестве поручителя.

— Вы были близки, да?

— Она моя очень хорошая знакомая. Так вы наденете пальто или нет?

— Нет, спасибо. Здесь и впрямь очень красиво, — сказала она, разглядывая квартал.

В этом городе, для которого новшества и перемены давно стали нормой, Гринвич-Виллидж казался застывшим во времени, словно даже малейшие веяния прогресса обходили его стороной. За время своей поездки с Рафаэлем Маделин успела повидать Мид-таун, Тайм-сквер, а также музеи и бутики возле 5-й авеню. Теперь же она открывала для себя совершенно другой Нью-Йорк: лишенный своих извечных небоскребов, зато украшенный изящными кирпичными домами и каменными лестницами, так напоминавшими буржуазные кварталы старого Лондона. Особенно ее поразило полное отсутствие широких прямых улиц, разделявших город на ровные квадраты. Напротив, Виллидж был вдоль и поперек пронизан извилистыми кривыми улочками и проулками, свидетелями того времени, когда Гринвич был просто небольшой деревушкой.

Несмотря на холод и поздний час, в барах и закусочных было полно народу. В обсаженных деревьями аллеях им то и дело попадались отдельные прохожие, вышедшие на вечернюю пробежку или чтобы погулять с собакой, а в кругах света под фонарями они заметили студентов Нью-Йоркского университета, которые собирались вот так в преддверии рождественских праздников и пели песни.

— Это и впрямь город, который никогда не спит! — воскликнула Маделин.

— Да, уж в этом-то легенда не врет…

Дойдя до Вашингтон-сквер, Джонатан свернул в сторону узкой, мощенной булыжником улочки, вход на которую закрывали ворота.

— Здесь, на Макдугал-элли, когда-то располагались конюшни, — объяснил он, набирая код, чтобы открыть калитку. Очевидно, это была последняя улица на всем Манхэттене, которую до сих пор освещали газовые рожки.

Они вошли в маленький тупик, длиной всего в сотню метров. Это местечко было настолько чудесным и настолько выпадало изо всяких временных рамок, что трудно было поверить, что действительно находишься в Нью-Йорке XXI века.

Они остановились у живописного двухэтажного дома. Следуя инструкциям Клер, Джонатан отодвинул глиняный горшок, стоявший у фасада здания, и поднял с земли связку ключей.

Он щелкнул рубильником, чтобы включить свет и отопление, после чего разложил в камине дрова. Маделин решила осмотреться. Дом явно отремонтировали со вкусом. Мебель была новая, однако хозяйка решила сохранить кое-какие оригинальные черты, в частности, стены из красного кирпича, выступающие деревянные балки и удивительный световой колодец, придававший дому неповторимый шарм и уют.

Маделин с любопытством рассматривала фотографии на стенах. Клер Лизье была красивой, стройной девушкой. В Маделин вспыхнула искра ревности.

— Вам не кажется странным, что ваше лицо присутствует на половине фотографий?

— Как так? — спросил Джонатан, чиркая спичкой, чтобы зажечь дрова в камине.

— Вы везде: Клер и Джонатан на кухне, Клер и Джонатан на рыбном рынке, Клер и Джонатан в «Дин энд ДеЛука»,[38] Клер и Джонатан в магазине биологически чистых продуктов, Клер и Джонатан вместе со всякими знаменитостями…

— Она мой друг. Нет ничего странного в том, что она сохранила обо мне воспоминания.

— Не считая ее отца, вы здесь на фотографиях — единственный мужчина!

— Вы решили закатить мне сцену?

— Кем была эта девушка? Вашей любовницей?

— Нет же! Сколько раз вы еще меня об этом спросите?

— И все же она была влюблена в вас, это очевидно.

— Я об этом ничего не знаю.

— Ну, так я говорю вам.

— И что это меняет?

— После развода с женой вы могли бы сблизиться с ней. Она молода, красива, видимо, умна…

— Так, достаточно.

— Нет уж, объяснитесь.

— Нечего тут объяснять.

— Вы хотите, чтобы я вам все объяснила? — Она с вызовом подалась вперед.

— Нет, не особо.

Джонатан попятился, но позади него находился камин, а пламя уже начало заниматься.

— И все же я скажу! Клер Лизье идеальна: она милая, добрая, серьезная. Она стала бы идеальной матерью, если бы вы захотели еще детей. Вы цените ваши с ней отношения, уважаете ее, но… как бы так сказать… С ней все было бы слишком легко и гладко, не так ли? — Маделин продолжала наступать. Ее губы были в какой-то паре сантиметров от лица Джонатана. Она продолжила: — Впрочем, вам в любви нужно вовсе не это, правда? Вам нужна страсть, нужно захватить человека, пленить его. Короче говоря, Клер не ваша женщина…

Джонатан колебался с ответом. Он чувствовал на себе ее дыхание. И тут ее провокация достигла своего апогея:

— А я? Я ваша женщина?

Он крепко прижал ее к себе.

Джонатан не занимался любовью с тех пор, как порвал с Франческой. Довольно неуклюже он стянул с Маделин куртку и свитер. Она расстегнула ему рубашку, при этом нежно покусывая его шею. Он сбросил одежду, чтобы удобнее было ласкать ее лицо и пробовать ее губы. От нее пахло дурманящей свежестью цитрусов, лаванды и мяты.

Стройное, гибкое тело Маделин выгнулось в его руках, и они оба упали на диван. Их тела смешались, образуя беспрестанно сменяющие друг друга изгибы и впадины. Они походили на единую ожившую скульптуру, очерченную ярким светом луны.

Их волосы, запахи, кожа, губы — все перемешалось. Глядя друг на друга, они расслабились и позволили удовольствию захлестнуть их с головой.

А снаружи жизнь текла своим чередом. Жизнь города, который никогда не спит.

26

Девочка с глазами Модильяни

Non sum qualis eram.[39]

А в это время в Джулиард-скул, самой престижной театральной школе Нью-Йорка

— Я только что получила эсэмэс от Люка! — воскликнула Лорели, врываясь в ванную, и замахала мобильником перед лицом своей соседки по комнате.

Склонившись над раковиной и со щеткой в зубах, Элис спросила:

— Фоэмуотеяаада?

— Что, прости?

— Чего ему от тебя надо?

— Он пригласил меня поужинать с ним завтра вечером в «Кафе Люксембург»!

— Ну и повезло же тебе! Кстати, ты не находишь, что он похож на Райана Рейнольдса?

— В любом случае у него потрясающая задница! — усмехнулась Лорели, выходя из ванной.

Оставшись одна, Элис взяла ватный тампон и, глядя в зеркало, стерла с лица макияж. В отражении она увидела симпатичную молоденькую девушку семнадцати лет, с тонким, худеньким личиком, обрамленным светлыми волосами. У нее был большой лоб, вечно смеющийся озорной ротик и высокие скулы. Ее темные глаза цвета морской волны отчетливо выделялись на бледном, фарфоровом лице. Из-за внешности и необычной фамилии все в школе считали ее полячкой. Ее звали Элис Ковальски. Во всяком случае, так было написано в ее удостоверении личности…

Покончив со своим туалетом, она еще несколько секунд постояла перед зеркалом, корча всякие рожи. Она решила попрактиковаться в упражнении, которое разучивала на уроках драматического искусства: сначала надула губки, постаралась придать своему лицу сначала смущенный, а затем соблазнительный вид.

Вскоре ей это надоело, и она вернулась к Лорели в их общую спальню. Юная темнокожая певица пребывала в полнейшем возбуждении от предстоящего свидания. Она поставила диск Леди Гага и теперь с упоением вертелась перед зеркальным шкафом, примеряя все новые и новые наряды: черное платье и твидовую крутку, винтажное, немного цыганское платье, джинсы «Хлое» и цветной топ в стиле Кэмерон Диас…

— Я устала. — Элис свернулась калачиком под одеялом.

— Это нормально. Сегодня ты была просто королевой бала!

Лорели имела в виду спектакль, который устроили под Новый год ученики их группы: представление по мотивам «Вестсайдской истории», где Элис сыграла роль Марии.

— Ты действительно считаешь, что я неплохо смотрелась?

— Изумительно! Ты играешь в комедийном мюзикле так же хорошо, как и на скрипке.

Элис зарумянилась и поблагодарила свою подругу, после чего обе девушки в течение доброго получаса обсуждали прошедший спектакль.

— Блин, я забыла сумку в раздевалке! — воскликнула вдруг Элис.