Время войны - Антон Антонов

Их ведь было всего двадцать человек против нескольких сотен целинцев (рейнджеры в двух других зданиях на площади Чайкина не в счет). И все они хотели выжить.

Им просто не за что было умирать в этой чужой войне.

11

Тяжелая центурия вступила на площадь Чайкина первой. Девять танков и артмашина прогрохотали по мостовой, как на параде и, обогнув гробницу, выстроились на въезде в парк имени Майской революции, перекрыв подходы к площади с севера.

Большой ракетомет остался на площади, а четыре транспорта и вездеход укрылись под стенами зданий.

Землян порой удивляло, что эрланцы включали транспорта и заправщики в состав боевых подразделений. Но это была не глупость, а реализация принципа. Каждая центурия — это автономная тактическая единица, поэтому она постоянно возит с собой запас топлива и боеприпасов.

К тому же любой транспорт — это тоже боевая машина с пушкой, пулеметом и ракетницей. Она вполне способна постоять за себя и прикрыть людей.

Но стоять за себя пока не требовалось. На площади были только трупы. Да еще догорали патрульные машины у входа в Серый Дом.

Кто-то из органцов все же выбрался из здания и добежал до телефона, чтобы вызвать подмогу. Все-таки дело было ночью, и пять снайперов, засевших в разных точках вокруг зданий, даже с инфракрасными прицелами и индикаторами движения не могли за всем уследить.

Но поскольку краевое и городское управления находились в одном здании с окружным и даже дежурка у них была общая — хоть и три разных зала, но смежные — дорвавшийся до телефона гонец мог связаться только с райотделами да еще с транспортным управлением на центральном вокзале. Но на вокзал уже обрушились десантники, и оттуда вовсю названивали в Серый Дом, но по понятным причинам никак не могли дозвониться.

А вот из райотделов одна за другой подкатывали патрульные машины — серые джипы с золотой чайкой в красном круге на бортах.

Они продолжали подъезжать и когда на площадь ворвался отряд майора Царева.

77-я центурия как раз готовилась занять свое место позади Серого Дома, когда по проспекту Чайкина ей наперерез, завывая сиренами, вылетели два джипа.

Два танка — основной и маневренный — в унисон шарахнули по ним из пушек.

Зрелище было незабываемое. Круче, чем в голливудских боевиках. Машины просто подняло в воздух, и уже в полете они разлетелись на куски.

А по проспекту Майской революции тоже на предельной скорости и тоже под сиреной несся еще один джип.

Большой танк развернул башню, но его командир даже с компьютерной наводкой сумел каким-то образом промазать по джипу и засадил 120-миллиметровым снарядом точнехонько в «памятник очередному вождю», мимо которого как раз проезжала командирская машина.

— Ух ты! — обалдело промолвил капитан Саблин, когда по крыше башни забарабанили осколки мрамора.

Водитель резко затормозил.

— Але, гараж! — заорал Саблин по общей связи. — Еще одна такая шутка — всем головы поотрываю.

— Похоже, свои тут опаснее, чем чужие, — пробормотал Иванов.

— Не говори «гоп»! — прикрикнул на него командир.

Панорамная камера на крыше башни продолжала крутиться вместе с антенной радара и индикатором движения. На одном из контрольных экранов, которых в командирской башне было больше, чем в обычной, нарисовалось то, что осталось от памятника.

Самое удивительное, что постамент и на этот раз уцелел. Игорь Иванов, который знал историю памятника, переведя дух, мрачно пошутил:

— Теперь тут будет стоять Тауберт.

— Разговорчики в строю! — беззлобно отозвался Саблин и приказал водителю продолжать движение.

Командирская машина, оба танка и грузовики вышли на задворки Серого Дома по проспекту Чайкина. Остальные машины подъехали с другой стороны, через площадь, где высадили пехотную группу и торжественно прогромыхали вдоль трибун гробницы.

Пехотная группа жалась у стен рядом с парадным входом, и старлей Данилов нервно спрашивал по шлемофонной связи у командира коммандос:

— Вы можете ударить нам навстречу?

— Мы все можем, — отвечал рейнджер, и вскоре его люди без шлемов и со зверским выражением на лицах уже появились у входа.

Они в три минуты разнесли в клочья последний отряд старшего тюремщика, и людям Данилова даже не пришлось вступать в бой.

Но надежда старлея, что спецназовцы и дальше будут решать все проблемы, а простые легионеры — только обозначать присутствие, рухнула сразу же, как только командир рейнджеров связался со своим начальством и доложил, что смена пришла.

— Срочно следовать своим ходом в Палигон, — приказали спецназовцам с орбиты. — Использовать подручный транспорт.

Подручный транспорт отыскался тут же, в подземном гараже. Бравые ребята из 77-й чуть не открыли огонь по целинским машинам с рейнджерами на борту, но к счастью сработала система «я свой». Компьютеры запеленговали маячки коммандос внутри машин и выдали на экраны предупреждение.

И тут капитану Саблину стукнула в голову светлая мысль — загнать в гараж на освободившееся место свои грузовики. Ну и посмотреть заодно, что там внутри. А то от Данилова пришли нерадостные вести. Зачистка здания без помощи спецназа затормозилась на первом же посту, с которого покойный начальник смены не снял часового.

Часовой, укрываясь за двумя решетками и стеной на границе между административным и тюремным блоком отстреливался из автомата и уже кого-то ранил. В него палили из гранатометов и швыряли ручные гранаты, но он оказался живуч не в меру, а когда Данилов, как всякий нормальный герой, пошел в обход, оказалось, что там тоже есть часовые. И что у этих часовых за спиной — суть тайна, покрытая мраком.

Хотя рейнджеры по пути из дежурки в гараж внимательно смотрели по сторонам, они проверили не все, и где-нибудь поблизости от гаража еще могли случайно оказаться целинские бойцы.

— Игорь, возьми двух танкистов и осмотрите все внутри вокруг гаража, — скомандовал Саблин.

Он помнил, что в маневренном танке сидит особист в звании капитана. Его законное место было в правой кабине универсального транспорта, но бравый капитан Десницкий предпочел танк — у него броня толще и скорость больше: на случай, если придется драпать.

Десницкий ведь и на Земле тоже был особистом со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В принципе, можно было поставить командиром группы именно особиста, но Саблин почему-то больше доверял сержанту Иванову. Хотя тот тоже вроде не казался храбрецом и бодрость духа сохранял только благодаря «озверину».

— Надо, Игорек! — сказал центурион, видя, что Иванов колеблется. — Сам не могу, на мне все хозяйство висит, — он обвел рукой компьютерные экраны. — А ты — и.о. начштаба, мой первый заместитель. Так что вперед.

Чтобы было не так страшно, он согласился даже отдать Игорю своего водилу и ординарца — крутого парня, который не блистал умом, но зато стрелял и дрался лучше всех.

Всего их стало четверо — три водителя (из танков и командирской машины) и сержант Иванов, потомственный интеллигент с ноутбуком в планшетной сумочке.

— Двери вышибаешь ты, — сказал Игорь крутому парню, когда все четверо собрались на въезде в гараж.

И громила, который был не особенно высок ростом, зато крепок и широк в плечах, послушно первым шагнул в проем, хотя тут вышибать ворота не требовалось — они были открыты.

Наверху про эту самодеятельность Саблина никто не знал. Подобные мелкие операции центурион мог не согласовывать ни с кем, даже со своим орбитальным оперативником. Центурия даже в составе отряда — достаточно самостоятельная тактическая единица.

Там, на орбите, операторов и командиров волновало другое — не начнется ли после ухода спецназовцев утечка информации из Серого Дома.

Оставить спецназовцев на объекте было нельзя. Их ждали в других местах, где без рейнджеров было просто не обойтись. Но и допустить, чтобы великий вождь целинского народа Бранивой раньше времени узнал о высадке легионеров на западе, тоже было нельзя ни в коем случае.

Бессонов, Жуков и Сабуров строили весь свой план на том, что Бранивой среагирует на вторжение с востока точно так, как от него ожидают. Но если он слишком рано узнает о западной операции, то все может пойти насмарку.

12

Великому вождю целинского народа так и не сказали о гибели 9-й армии. Пал Страхау был не в курсе, а генерал Садоуски балансировал на лезвии ножа и боялся сорваться в ту или другую сторону, потому что срыв в любом случае означал смерть.

Тем более вождю не сказали ничего о том, что по секретным радиоканалам кем-то уже передан условный сигнал «Гром», по которому командиры всех рангов должны извлечь из сейфов пакеты особой важности, вскрыть их и действовать в соответствии с директивами из этих пакетов.

Некоторые командиры пытались получить подтверждение по телефонным линиям, а другие даже и не пытались, потому что сигнал был безусловный и не требовал никаких подтверждений. За промедление можно было и под расстрел угодить.