Февраль - кривые дороги - Нина Артёмовна Семёнова

белой ракеты. Подрывная же спецгруппа должна была в это время взорвать связь и заминировать шоссе на случай, если противник подбросит подкрепление. И вот настала ночь. Полицейские и немецкие патрули, ничего не подозревая, хозяевами прохаживались по селу, а зоркие глаза партизан-разведчиков уже взяли их, как говорится, на прицел. Партизаны залегли у опушки леса и ждали условного сигнала. Самое главное для партизан — быстрота и внезапность. Так было и на этот раз. Не успели каратели опомниться, как партизаны ворвались в село. В это же время со стороны шоссе донеслось три взрыва. Это группа Рудова подорвала связь и шоссейную дорогу.

Наши ребята Никифоров и Белугин, первыми подбежав к полицейской казарме, бросили в окна гранаты. Казарма загорелась. В этом бою было убито сорок полицаев. Забрав богатые трофеи, отряд под утро скрылся в лесу…

Я почему так подробно рассказываю про эти бои, потому что они были первыми и запомнились на всю жизнь. Потом уже много было боев, гораздо страшнее этих, но они призабылись. В этом бою особенной храбростью отличились партизаны Петр Щиколоткин, наш фельдшер, Иван Белугин, Дмитрий Рудов и девушки — Сима Ермакова и Нюра Овсянникова.

ТРИ ПИСЬМА НЮРЫ ОВСЯННИКОВОЙ

Недавно в Рудню на могилу дочери приезжала Наталья Прокофьевна Овсянникова. Я смотрела на эту худенькую старую женщину и поражалась: сколько в ней русской красоты, мягкости и в то же время твердости!

Такой же была и Нюра, которую в отряде очень любили за ее скромность, веселый характер и еще за песни. Пела Нюра всегда: и когда сидела у костра, глядя в огонь задумчивыми карими глазами, и когда чистила на обед картошку, и даже когда шла на задания. Но тут уже тихонько, про себя. Была у нее и любимая песня. Ее сочинили тут же в отряде, и пела ее Нюра на мотив песни «Тучи над городом встали».

Скрывать нечего, трудна была жизнь девушек-партизанок. Уж не говоря о том, что в их добровольные обязанности входило обмыть, накормить, обшить ребят, они, как и все в отряде, ходили на задания, носили на своих хрупких плечах тяжеленные толовые шашки, взрывали поезда. Нюра к тому же была заместителем комиссара отряда по комсомольской работе.

В первые дни партизанской жизни Нюра, как и все девушки, вела немудреное партизанское хозяйство, выпускала отрядную стенгазету, но уже на пятый день пришла к командиру.

— Пустите меня на задание.

— Потерпи немного, — сказал командир, — это работа тяжелая, мужская.

— А если я с хлопцами договорюсь?

— Ну, если договоришься…

Ребята ее, конечно, сразу взяли. Была она в группе Рудова. В этой, пожалуй, самой дерзкой группе участвовала в минировании шоссейной дороги Витебск — Смоленск, ходила на железку. Она была очень жизнерадостной и веселой, смеялась так чисто и заразительно, что ребята часто шутили:

— Какая ж ты учительница? Девчонка ты. Палец покажи, захохочешь.

Нюра не обижалась.

— А мои ученики, между прочим, очень меня любили. Вот. Потому что я их любила. И сейчас люблю. Вот уж, кажется, страшно здесь, война кругом, а своих ребятишек каждый день во сне вижу.

Нюра окончила педагогическое училище за год до войны и возвратилась в родную школу, в свой совхоз, неподалеку от города Козельска. Работала учительницей в младших классах. Только успела с ребятами познакомиться, как следует узнать их, войти в душу — война. Когда ей предложили вступить в партизанский отряд, не раздумывала ни минуты. Правда, дома она не призналась, что идет в партизаны, а сказала: на фронт. Вместе с другими добровольцами Нюра была направлена в диверсионную школу, оттуда и прислала Матери свое первое письмо.

«Дорогая мама!

Пишу тебе из города Живу хорошо, питание хорошее, скучать не скучаю, потому что совершенно некогда этим заниматься. Полный день заполнен учебой, да это и хорошо, выводит нас из спячки, к которой мы привыкли дома, по крайней мере, нас готовят к очень полезному делу, благодаря чему мы после войны можем сказать, что и мы хоть немножко, а участвовали в освобождении Родины от зарвавшихся захватчиков.

За меня, мама, не беспокойся и особенно не горюй, больше думай о себе и устраивайся так, чтобы тебе с ребятами было хорошо. Мою зарплату ты скоро будешь получать по линии собеса, об этом уже есть запрос, а доверенность я послала в райком.

А вы, ребята, не дурите, слушайтесь, что вам говорят бабулька и мама, не хулиганьте, делайте, что можете, дома и в совхозе, вам для этого созданы все условия. Вы пионеры, должны понимать, как живут ваши сверстники на занятой немцами территории. Советую вам больше работать, аккуратно содержать огород и без дела не болтаться. Тае и Мае учиться шить и рукодельничать, заменять бабушку и маму, им и без того дел хватает. Попросите Казанцеву сделать вам по сарафанчику из моих платьев. Обязательно сделайте, чтобы, когда я вернусь, вы их износили, а если не сошьете, рассержусь, смотрите же. Леня тоже должен работать.

Мама, Дуся Лосякова и Валя Мышетопова вернулись домой, Дуся по болезни, Валя, потому что с 24-го года. Я с Валей переслала вам двести рублей. Они мне не особенно нужны. Привет всем, всем. Целую. Нюра».

Свое второе письмо Нюра написала с дороги.

«Дорогая мама!

Шлю я вам всем, мои милые, большущий привет.

Я жива и здорова, мне хорошо и сытно. Пишу из города Торопец. Здесь всюду побывали немцы, все разрушено, сожжено, уничтожено, население все еще терпит большие нужды. На эти города и По сей час бывают налеты, немцы стремятся бомбить, но часто их и не допускают до этого, разгоняют с помощью зениток.

Население всюду встречает нас с уважением, оказывает теплый, радушный прием. Пока едем железной дорогой и на автомобилях, где как придется, нас порядочно нагрузили, одели, обули, дали нам туфли и хорошие сапожки. Подвигаемся ближе к фронту, а там нырнем чуть-чуть подальше, чтобы мешать немцу в его затеях, всюду подставлять ему ногу.

Вот тебе, мамочка, и откровенное признание наконец, где я и что со мной. Гордись и не горюй обо мне. Партия, наша страна, наш народ выделили для этого истинно советских девушек, доверили нам большое дело, и мы, конечно, оправдаем его, сделаем все, что в наших силах, для Родины в этот трудный час.

Да, мама, время очень и очень трудное. Решается судьба всего человечества и решается в таком направлении: быть свободными, мирно жить и работать или жить под гнетом, стоять на коленях всю жизнь. Так чем жить на коленях, лучше умереть стоя!