Недоделанный король - Дмитрий Старицкий

Но чтобы в будущем году твоя орденская мануфактура выпускала бумагу не хуже.

И как приложение к бумаге отдельно продавались керамические бутыли с чернилами и большие связки маховых гусиных перьев, еще не очиненных — для письма. Что ж, университету тут будет хорошо.

Много было местной шерсти, как в готовых изделиях, так и в пряже и даже вообще сырцом. Вот только краски были жухлые и тусклые. С надежными красителями проблему надо будет решать. Потому как есть основной покупатель — третье сословие.

Остальное место занимало разнообразное продовольствие в копченом виде, которым горожане затаривались на зиму. И твердые сыры, также лежкие длительный срок.

Вот так вот топал я подковами Драма по узким пыльным улочкам и приветствовал жавшихся к стенам домов своих подданных, среди которых было большое количество прелестных женских мордашек, восторженно взирающих на такого красивого меня.

А цветочницы на площади даже букетиками меня обсыпали. От восхищения после моих воздушных поцелуев. Все же повезло мне, что досталась такая привлекательная для женских глаз тушка. Совсем не лишнее это для правителя, когда ему женское население симпатизирует. Вот, к примеру, в США как дали женщинам избирательные права, так и нет у них с тех пор ни одного президента ростом ниже метра восьмидесяти. Так-то.

Ноябрь встретили совсем рядом с По. Чуть-чуть не доходя до города, в маленьком местечке под названием Бийер меня ожидал Эрасуна с избранными сержантами гвардии маман. То есть официально моей беарнской гвардии, но мы же знаем, кто реально держит пока власть во дворце в По…

Первым делом я у них принял новую присягу мне как полноправному совершеннолетнему принцу Беарна, самовластному монарху. Безо всяких там регин и регентских советов. А только потом выслушал их доклад о ситуации в городе.

Порадовало то, что гонцов последние два дня в город не прибывало. Хинеты работают. Еще на подступах всех принимают и «пакуют». Разбираться с ними будем после. Сейчас надо решать, как входить будем: громко или тихо.

План города у вас с собой? — спросил я сержантов.

Вот он, сир, — протянул мне тубус Эрасуна.

А план дворца?

Только схема, сир, черченная от руки… Не очень красивая… — замялся сержант-палатин.

Сойдет, — протянул я руку. — Главное, чтобы она была понятная.

И пока все молчали, я рассматривал чертежи и думал. Мне понравилось, и я подумал еще.

Затем приказал:

— Диспозиция такая. Делать будем вот что…

Глава 11. ЗАЛП «АВРОРЫ»

Красные каблуки гулко стучали по каменным плитам тронного зала, разбивая ровный гул перешептываний придворных «шлепающим» отзывом под сводчатым потолком. Слегка дребезжали золотые шпоры в такт моим шагам. Если сознаться, то я нарочно топал, для вящего драматического эффекта. Свита моя, входя, без лишнего шума рассредоточивалась вдоль стен зала в обе стороны от двери. Я уже перестал удивляться, как люди, обвешанные разнообразным железом, могут так тихо двигаться.

Только дон Саншо, амхарцы, бастард, Марк, Микал, легист и два приближенных к инфанту рыцаря следовали за мной.

На мне на всякий крайний случай был надет юшман, поверх него — красный бархатный налатникс гербом Наварры из нашитых золотых цепей, перехваченный в талии золотым парчовым поясом. На шее — командорская цепь ордена Горностая с ее большой короной на подвесе. Сбоку на перевязи шпага, за спиной дага. Спереди, за поясом, шикарно украшенный пистолет. В руке я держал шестопер — чисто потому что часто не знаю я, куда девать руки при публичном общении. Так и шел, постукивая в такт шагам шестопером по ладони левой руки.

Гул затих, и вся толпа в зале уперлись глазами в мою золотистую шевелюру, словно увидели привидение.

— Да, да, сеньоры, с того света иногда возвращаются, если Господь милостив, — сказал я, чтобы как-то разрядить обстановку.

Красивая женщина лет сорока сидела на троне с прямой высокой спинкой, поставленном на возвышении из трех ступеней, покрытых дорогими коврами, прихваченными для устойчивости позолоченными бронзовыми прутами. На ней было новомодное бургундское платье, открывающее для обзора плечи, но еще скрывающее полушария высокой груди. Рукава платья оказались не привязанными, а уже пришитыми — прогресс, однако. Ткани дорогие и тяжелые. На ее голове угнездился укороченный эннен со свисающей длинной кисеей из некрашеного муслина. И куча драгоценностей везде, где только можно. Диадема, удерживающая эннен. Тяжелые висюльки серег. Глухое жемчужное ожерелье на шее вместе с низким колье и грудь с большим кулоном. Браслеты, удерживающие рукава. Перстни на каждом пальце. Все это невообразимо блистало в ярких отсветах начинающего свой спуск светила, пробивающихся в окна.

М-да… И это моя маман? Впрочем, кто еще тут может сидеть на троне? Только регина. Однако я о ее вкусе лучше думал. Тем хуже для нее. У нас теперь кроме политических, еще и эстетические разногласия.

Так и захотелось отчаянно нахулиганить и заявить: «Которые тут временные — слазь! Кончилось ваше время». Но я сдержался. Встал напротив ретины и, не говоря ни слова, стал пристально смотреть ей в глаза.

Мой сын, мы все счастливы видеть вас в добром здравии, — наконец произнесла вдовствующая принцесса Вианская, Беарнская и Андоррская, не выдержав пытки молчанием и отведя взгляд. — Чего же вы ждете? Падите ко мне в объятия.

Ее взор вновь вспыхнул, и она с показным радушием развела руками.

Я жду, маман, когда вы освободите мое законное место, — жестко заявил я.

И все присутствующие в зале неподдельно ахнули. Скандал, однако.

Ты, наверное, забыл, МОЙ СЫН, что я тут законная ретина?

Я этого только и ждал. Ну не совсем этого, но чего-то вроде. Власть по первому требованию не сдают. Улыбнулся мило этой женщине, полуобернулся и сказал:

Маэстро, ваш выход.

И легист не подвел. Хорошо поставленным голосом он зачитал заранее составленное экспертное заключение семи докторов римского права (шло перечисление имен и университетов) о дезавуировании давнего решения Генеральных штатов Беарна и Фуа о регентстве маман до достижения мною шестнадцати лет, как противоречащего древним фуэрос страны (шло перечисление конкретных фуэро и их статей), согласно которым я и есть законный совершеннолетний государь с четырнадцати лет. В полном своем праве. То есть уже почти год. Если быть точнее — десять с половиной месяцев.

И все подданные короны Беарна должны немедленно принести дону Франциску присягу, если не хотят быть объявлены мятежниками, — закончил рокотать красивый баритон Капулетти под сводами зала.

Регина встала и решительно заявила:

Я об этом первый раз слышу.

МАМАН, прогоните своего советника по юстиции, — съехидничал я, — как безграмотного. Государь должен в первую очередь соблюдать наши древние права и привилегии — как свои, так и чужие. Не так ли, сеньоры? — повернулся я к толпе придворных.

Возражений не последовало. Все склонили головы. То ли в согласии с моими словами, то ли в ожидании того, как дальше будет развиваться кризис власти в стране.

Это хорошо, что вы встали, МАМАН, — сказал я ей с небольшим поклоном, и протянул ей руку. — Я помогу вам спуститься с небес на землю. Обопритесь на меня.

За трон в это время зашли все четверо амхарцев, как бы случайно оттолкнув от этого символа власти какого-то расфуфыренного перца. Они разом обнажили мечи и положили их на плечи. Вот такие у меня теперь рынды.

Опершись о мою ладонь, регина, уже бывшая, величаво сошла с тронного возвышения. И встала рядом со мной. Ростом она была почти с меня. Чтобы смотреть в ее карие глаза, мне не нужно было задирать или опускать свой взгляд.

И я рад вас видеть в добром здравии, маман, — сказал я и поцеловал ей руку. — Всегда ваш любящий сын и ГОСУДАРЬ.

После чего поднялся по ступеням и сел на трон.

Что сказать?.. Трон — это всего лишь очень неудобный стул. И ничего больше.

Итак, сеньоры, по какому поводу у нас сегодня столь представительное собрание? — спросил я.

Мы выдаем твою сестру замуж, — ответила маман.

Причем сказала она это как о деле уже решенном, а не решаемом.

Очень интересно… — заметил я. — Но к чему такая спешка? Не подождав меня?

На это маман не ответила.

И, кстати, а кто этот счастливый жених? — продолжал я пытать слегка смущенное собрание.

Из толпы придворных вышел престарелый щеголь и, куртуазно поклонившись, сказал:

Ваше высочество, позвольте представиться — сеньор Алан д’Альбре конт де Го, де Кастр и де Перигор, виконт де Лимож, де Тарта и д’Акс. Я и есть жених несравненной виконтессы Екатерины.

Дон Саншо если бы мог, то поразил бы меня молнией из своего единственного глаза.

Я ему сделал неприметный знак, и он понял, что ему еще не время выступать. Просто запастись терпением. Слово принца тверже стали.