Британия глазами русского - Владимир Дмитриевич Осипов

том, что следовало бы сказать премьеру в его разговоре с Белым домом по трансатлантическому проводу. «Нет ничего., что нельзя было бы решить в часовом разговоре за бокалом хереса в «Уайте», - цитирует высокого чиновника Форин оффиса Дрю Миддлтон, сам входивший в несколько клубов на Сент-Джеймс. И в том, что касается Британии, этот чиновник, видимо, прав. Ибо там собираются сливки британской элиты - сливки «истэблишмента» страны в целом. Там теперь за одним столом или за бокалом хереса могут встретиться - и встречаются - нынешние архиепископ Кентерберийский, лорд-канцлер - верховный судья, управляющий Банком Англии и премьер-министр. Бывший премьер Макмиллан - член шести клубов частенько заглядывал в них до своей отставки. Черчилль не любил клубов, но основал свой собственный - «Другой клуб». Лорд Маунт-бэттен членствовал в шестнадцати клубах. Хью Гейтскелл хаживал в «Гаррик». Гарольд Вильсон состоит лишь в одном - «Атенэуме», но вполне может быть гостем и еще полдюжины.

В клубах, на обедах при свечах в знатных домах завершает свой полный оборот спираль «разделения труда» в управлении Британией; здесь вновь синтезируется то, что расходится по отдельным каналам власти: решенное в «Уайте», подтвержденное в зале заседаний кабинета в особняке на Даунинг-стрит, одобренное Вестминстером и исполненное Уайтхоллом снова возвращается потом в «истэблишмент» Сити, в клубы в виде новых проблем, снова обговаривается и принимает форму политического курса.

Разумеется, все это происходит совсем не так примитивно и гладко, как то выглядит на схеме. (Схемы общественных отношений вообще очень примитивны и приблизительны.) Единым и монолитным классом власть предержащие выступают только в борьбе против другого класса - класса рабочих. Внутри же интересы группировок различны и часто противоречивы, и процесс их согласования - это процесс выявления каких-то общеприемлемых для этих группировок компромиссов, а он извилист, и сложен, и прихотлив, как русло реки на почти плоской равнине, которая круто петляет и возвращается назад, и оставляет с годами на своем пути старицы, мелеющие и зарастающие осокой, но иногда вдруг снова на какой-то отрезок становящиеся основным руслом и снова набирающие силу. Мне, во всяком случае, путь формирования «большой» британской политики так и представляется. И отнюдь не всем из «влиятельных» быть обязательно лоцманом в прохождении по этому пути. Лорду Коудри, владельцу двух третей торгового банка «Лазард бразерс», нет нужды самому заниматься политической рутиной. Он может позволить себе стоять и рядом с мостиком и не вмешиваться в дела стоящего за рулем, а, следуя страсти своих предков, делать деньги. Помимо него в правлении банка есть ведь и еще три лорда: лорд Пул - в свое время председатель консервативной партии; виконт Хемпден, женатый на сестре сэра Алека Дуглас-Хьюма и связанный одновременно и с домом герцогов Девонширских и с домом герцогов Мальборо, которые попеременно делили между собой власть в период правления тори; и уже известный нам лорд Киндерсли. Да и сам виконт Коудри - не из бедных приживалок в этом обществе. Он внук лорда Эдварда Спенсера Черчилля, брата седьмого герцога Мальборо - деда покойного ныне сэра Уинстона Черчилля. И если продолжить исследования генеалогии только этой четверки, вы обнаружите, что в родственниках у них - близких и дальних - состоят: граф Кромер, маркиз Солсбери - нынешний глава некогда всесильного клана Се-силей, сэр Чарльз Хамбро из торгового банка «Хамброз», аристократы-миллионеры Асторы, Дэвид Ормсби-Гор - бывший посол в Вашингтоне, Джулиан Эмери - бывший военный министр, лорд Бичестер из торгового банка «Морган Гренфель», Макс Эйткен - наследник Бивербрука, Онассис, Кристофер Соамс, бывший министр сельского хозяйства, Данкен Сэндис, бывший министр по делам Сообщества наций, виконт Чандос, бывший председатель Института директоров, само имя которого служило многие годы синонимом «большого бизнеса», герцог Абекорнский представитель рода, связывающего герцогов Мальборо и герцогов Девонширских, и еще десятка два-три фамилий, перечислять которые было бы утомительно. Многие из них годами не появляются на страницах газет. Но все вместе они и образуют «истэблишмент истэблишмента» - узел решающего влияния и центр тяжести власти в Британии. Земельная аристократия тесно переплелась в нем с кланами наследственных политиков, как клан Мальборо (Черчилли) и Девонширов (Макмиллан, напомню, один из них), и банкирскими домами Хамбро и Лазардов, и теперь сплетаются постепенно с фамилиями промышленников. Они тесно замкнуты в своем кругу и не всякий нувориш, вроде земельного спекулянта, сколотившего огромное состояние за какой-то десяток или меньше лет, будет в этом кругу принят за своего. «Обсудить дело? Рады будем видеть вас у себя в оффи-се». «Пригласить на охоту на куропаток в шотландское поместье? К сожалению, список гостей был составлен еще в прошлом сезоне». В число этого узкого «истэблишмента» не входил, говорят, даже Клемент Эттли, хотя он пять лет был премьер-министром. В него, за некоторыми исключениями, не входят, как утверждают, управляющие крупнейшими страховыми компаниями и промышленными трестами. Хью Гейтскелл, скончавшийся в январе 1963 года, лидер лейбористской партии, был принят.

Это сильный и в высшей мере влиятельный круг. Но это тоже круг прошлой, имперской Британии.

«БИНГО»

В своей книге «Британцы», получившей признание «Таймс» (а это что-то значит), американец Дрю Миддлтон одну из глав начал: «Британцы по самой своей сути политическая нация… Они рассматривают политику и правление как серьезное, достойное, а главное - интересное занятие. Для многих британцев техника политики и правления в Нигерии, или Луизиане, или Исландии столь же увлекательна, как и новый реактивный истребитель для энтузиаста-авиатора. Они давно знакомы со всем этим делом, и все же оно остается для них удивительно интересным».

Замечание Дрю Миддлтона, думается, заслуживает внимания, как бы ни противоречили тому беглые впечатления или данные о низком проценте избирателей, принявших участие в голосовании на парламентских выборах, скажем, 1966 года. Британия и в этом смысле двухэтажна. Увлечься кажущейся аполитичностью англичан проще пареной репы. Поводов к тому - пучок за день.

С началом крикетного сезона у знаменитого лондонского стадиона «Лорде» - он был от меня в двух шагах - ни пройти, ни проехать. Так называемые «тестматчи» - контрольные встречи между командами Англии, Австралии, Новой Зеландии, Индии, Южно-Африканской Республики передаются по телевидению часами. И часами смотрят их англичане, а Гарольду Вильсону о результатах игр докладывают вместе с важнейшими государственными делами (за нерасторопность в этом деле один из чиновников его канцелярии, не решившийся волновать премьера пустяками в очередной острый момент родезийского кризиса, заработал однажды внушение от самого хозяина). Английскую речь и понять-то иногда нелегко из-за того, что в выступлениях многих деятелей она вся пересыпана