Красавица и пират - Сильвия Торп

Она наклонилась вперед через стол и даже отважилась положить руку ему на плечо, умоляюще глядя ему в глаза. Он рассмеялся, и его рука накрыла ее.

— Но ваш брат и виконт пленники, — заметил он. — А король Чарльз далеко. Но да это не важно. Есть только одна награда, которую я желаю, ma belle. Дайте мне это, и я сделаю, что вы просите.

Она не стала притворяться, что неправильно его поняла. Волна румянца залила ее лицо, и она поднялась на ноги, пытаясь высвободить свою руку.

— Нет! — прошептала она. — Нет, только не это!

Он поднял брови:

— Значит, вы предпочитаете стать женой месье Крейла?

Рыдания стали душить ее, и она отвернулась, прикрыв глаза одной рукой. Другую по-прежнему сжимали сильные пальцы Жан-Пьера, и он задумчиво смотрел на нее.

— Такая маленькая ручка, — пробормотал он. — А ведь именно в ней жизни мужчин.

Она снова попыталась вырвать руку, и на этот раз француз ее отпустил. Она отвернулась и подошла к окну, невидящими глазами уставившись на раскинувшуюся перед ней лагуну. Спустя некоторое время он подошел и встал рядом, и, хотя его глаза торжествующе смотрели на нее, он больше не делал попыток прикоснуться к ней. Настолько уверен он был в ее капитуляции, что сейчас готов был проявить терпение.

Среди хаоса собственных спутанных мыслей Франсис едва сознавала его близость. Ее первый отказ был просто инстинктивным, но теперь она уже сомневалась. Если она откажет Жан-Пьеру, ее последняя надежда умрет, и тогда она будет вынуждена выйти замуж за Гидеона Крейла. Конечно, у нее по-прежнему был кинжал, но убить себя и оставить Криспина, Джонатана и Хэла на дьявольскую расправу горбуну было бы трусливым поступком. Не будет ли лучше купить эти жизни, заплатив за них цену, которую требует Жан-Пьер?

Она в нерешительности заломила руки.

— О, милостивый Боже! — вслух произнесла она. — Криспин, любовь моя, если я сделаю это, чтобы спасти тебя, сможешь ты понять и простить меня?

Внимательный Жан-Пьер вопросительно поднял брови.

— Простить вас, миледи? — спросил он. — Мне думается, вы неправильно меня поняли. Мы договаривались о жизнях вашего брата и виконта. Только их.

Она с испугом взглянула на него:

— Но Криспин…

— Должен умереть, миледи. О, я очень сожалею! Я глубоко восхищаюсь Криспином. Но подумайте сами, ma belle! Если он будет жить и узнает, какой ценой была куплена его свобода, он, без сомнения, не успокоится, пока не наложит на мое горло свои сильные руки. Я что, глупец? Mais non! Ваш брат и милорд Маунтхит, не больше.

Она повернулась к нему, и ее глаза вспыхнули презрительным огнем.

— Тогда я отказываю! — воскликнула она, сжав кулаки и тяжело дыша. — Неужели вы воображаете, что я соглашусь на ваши требования, если мне будет отказано во власти спасти самого дорогого для меня человека? Да, самого дорогого, Жан-Пьер! Дороже даже, чем мой брат, хотя я очень люблю его. Убирайтесь отсюда, сэр!

Он терпеливо выслушал вспышку гнева и, когда она замолчала, тихо проговорил:

— Миледи, я думаю, вы забываете о судьбе, которую уготовил месье Крейл для человека, которого вы так любите. Он не умрет. Он будет отдан в руки Сарна — Сарна Мучителя. Я предлагаю вам спасение. Жизни ваших братьев и быстрая и легкая смерть для того, кого вы любите, вместо смерти в жизни, к которой приговорил его месье Крейл.

Он смолк и вопросительно взглянул на нее.

— Ну так что? — наконец сказал он. — Я не требую ответа немедленно. Подумайте над тем, что я сказал. Все равно, пока не придет «Искатель приключений», предпринять ничего не удастся. — Он наклонился вперед, взял ее руку и поднес к губам. — Вы знаете мои условия, миледи. Выбор остается за вами. Au revoir, ma belle.

Он повернулся и вышел из каюты.

Глава 19

Дальнейшие доказательства разногласий

Приказав поменять название «Санто Розарио» на «Чайку» и уничтожить все, что напоминало о галеоне Барбикана, Гидеон Крейл и капитан Сарн сидели в палатке, когда к ним от команды галеона подошла делегация в лице трех офицеров. Оказалось, бывшие соратники капитана Барбикана, обсудив дело меж собой накануне, в надежде на богатую добычу выказали желание принять участие в предприятии, на которое собирались Шергалл и Сарн.

Гидеон принял их, но его взгляд задумчиво остановился на Мэтте Брайарли. С привычной внимательностью к мелочам, горбун еще в самом начале не преминул поинтересоваться, кто из команды особенно предан капитану Барбикану, и единственным названным человеком тогда оказался Брайарли.

— Садитесь, джентльмены. — Гидеон указал на стулья, расставленные вокруг стола, и обратился к Брайарли: — Вы, я полагаю, друг капитана Барбикана.

Мэтт усмехнулся.

— Я не вожу дружбу с теми, от кого отворачивается удача, — сказал он. — Моя преданность там, где добыча, а судя по тому, что я слышу, она теперь с вами.

Гидеон улыбнулся.

— Вы мудры, мой друг, — сказал он. — Капитан Барбикан сейчас никому не может принести пользу, и в наименьшей степени самому себе. Лучше бы вам и вовсе забыть о том, что плавали с ним.

— Моя память не из лучших, — весело ответил Мэтт. — Насколько я помню, последний раз я видел Криспина Барбикана в Порт-Рояле. Э-э… Я прав, ребята?

Гидеон продолжал пристально рассматривать Брайарли, но наконец кивнул, явно удовлетворенный.

— Что же касается вашего желания сопровождать нас, — продолжал он, — я ничего не могу сделать до прибытия капитана Шергалла. Сам я мало понимаю в этих делах, но о вашей просьбе ему сообщат.

Брайарли поблагодарил его, но два его спутника в некотором недоумении смотрели на Сарна. Они ничего не знали о Крейле и были искренне удивлены, что пресловутый пират, который, как известно, навязал своей команде дисциплину, равную дисциплине на любом королевском корабле, спокойно позволял, чтобы его власть узурпировал этот сладкоголосый придворный.

Капитан «Вампира», однако, был слишком озабочен собственными мыслями, чтобы обращать на них внимание. В этой задумчивости он пребывал еще со вчерашнего дня. Странная черта характера заставляла его ради своего собственного удовлетворения копить сокровища, чья красота доставляла ему удовольствие. Вот и теперь, как это довольно часто случалось и раньше, его взгляд остановился на вещи редкостной красоты, хотя на этот раз это была не драгоценность или картина, а живое сокровище из плоти и крови.

Уже почти год красота леди Франсис не выходила у него из головы, но, зная, что она двоюродная сестра и будущая жена Гидеона Крейла, он счел ее вне своей досягаемости. Поддержка Крейла была для него неизмеримо большим, чем любая женщина, как бы прекрасна она ни была. Но скоро этой поддержке придет конец. Слишком поздно капитан Сарн понял, что для горбуна он являлся лишь орудием, которое можно было отбросить, когда оно сослужило службу, и справедливое негодование, рожденное подобным обращением, только усугубило неистовую бурю эмоций, вдохновленных присутствием леди Франсис.