Серая гора - Джон Гришэм

Судья говорил с новыми членами жюри присяжных, инструктировал их о том, что можно, а чего нельзя делать во время слушания. Он жестко требовал с них обещания немедленно докладывать о любом контакте с людьми, вдруг пожелавшими обсудить ход процесса. Саманта разглядывала присяжных и пыталась определить, кого из них хотел видеть в жюри Донован, а какие казались наиболее подходящими стороне ответчика. Это было невозможно. Все белые, четыре женщины, трое мужчин, самому молодому лет двадцать пять, самому старшему — за семьдесят. Есть ли в зале человек, способный предсказать, как поведет себя группа присяжных при рассмотрении улик и доказательств?

Возможно, Денни Чарльтон, консультант? Саманта заметила его в трех рядах от себя. Он не сводил глаз с присяжных, пока судья инструктировал их. Но и другие тоже смотрели, и это, несомненно, были консультанты, нанятые «Стрейхорн коул» и ее страховой компанией. Взгляды всех присутствующих были устремлены на членов жюри присяжных. На кону стояли большие деньги, и от этих людей зависело, сколько кто получит.

Саманта улыбнулась при мысли о контрасте между их делами. Здесь, в этом душном зале с наэлектризованной атмосферой, Донован пытается привлечь к ответу богатую корпорацию за ее черные деяния. Он потребует многомиллионного возмещения ущерба. В предстоящие недели подаст миллиардный иск против «Крулл майнинг» по делу, на которое потратил несколько лет жизни и небольшое состояние. У нее же в портфеле лежит ее первый в жизни иск, и она требует компенсацию в 5000 долларов от какой-то сомнительной маленькой фирмы, которая, возможно, находится всего в шаге от банкротства.

Донован поднялся и обратился к суду. На нем был прекрасно сшитый красивый костюм из тонкой темно-синей шерсти, который превосходно сидел на его стройной фигуре. Ради такого случая он даже немного подровнял свои длинные волосы, а выбрит был просто безукоризненно. Он передвигался по залу с таким непринужденным видом, точно это помещение принадлежало только ему. Присяжные следили за каждым его шагом и впитывали каждое его слово. А потому у него как у истца, видимо, не могло быть к ним никаких претензий. И этот состав его вполне удовлетворял.

Ровно в 17.45 судья объявил заседание закрытым. Саманта поспешила к выходу, чтоб не попасть в толчею. Села в машину и проехала четыре квартала к начальной школе, которую посещали Тревор и Мэнди. Она уже дважды говорила сегодня по телефону с директором школы, ее чувства разделяли и другие учителя. Директор знала, что семья живет в машине, и была очень озабочена этим. Саманта заверила ее, что теперь жилищные условия у Букеров лучше и вообще жизнь понемногу налаживается. Она уверена, что буквально через несколько дней дети смогут вернуться к занятиям в школе. А до тех пор сама лично позаботится о том, чтобы они не отстали от одноклассников, и будет помогать им выполнять домашние задания.

Уже на выезде из Колтона Саманта вдруг подумала, что ощущает себя скорее социальным работником, а не юристом, и что ничего страшного в том нет. В «Скалли энд Першинг» ее деятельность походила, скорее, на работу бухгалтера или финансового аналитика, а временами — просто секретаря или конторского служащего, сидящего на минимальной зарплате. Приходилось напоминать себе, что она является юристом. Хотя сама она часто в этом сомневалась.

Стоило ей выехать из Колтона, и позади ее машины сразу же пристроился белый пикап. Потом он чуть поотстал, но продолжал ехать следом весь путь до Брэйди, держась примерно на одном и том же расстоянии, не слишком близко. Но и из виду тоже не пропадал.

Глава 17

Пиццерии в больших городах обычно держат выходцы из Италии или их потомки, люди, которые знают, что настоящая пицца происходит из Неаполя. И что корочка у нее должна быть тонкой и хрустящей, а начинка — незамысловатой. Любимой пиццерией Саманты была «Лацио» в Трайбеке — крохотная забегаловка, где повара громко перекликались по-итальянски, выпекая основы с хрустящей корочкой в кирпичных печах. Но, подобно многим другим вещам из ее прежней жизни, «Лацио» была теперь далеко. И сама пицца — тоже. Единственным местом в Брэйди, где можно было купить пиццу, являлось небольшое заведение в дешевом супермаркете на окраине города. «Пицца Хат», наряду со многими другими сетевыми ресторанчиками и кафе, еще не успела закрепиться в маленьких городках в Аппалачах.

Пицца была в дюйм толщиной. Саманта наблюдала за тем, как ее нарезали на куски и складывали в коробку. Восемь баксов за пипперони с сыром, и сооружение это весило добрых пять фунтов. Она поехала в мотель, где Букеры смотрели телевизор и ждали ее. Они помылись, переоделись в чистую одежду, выглядели теперь куда как лучше и были страшно благодарны за эти перемены. Но Саманта привезла им и не слишком приятные новости: заявила, что теперь будет заниматься с детьми, чтобы те не отстали от своих сверстников в школе. Однако на их настроение это ничуть не повлияло.

Они пообедали в комнате Памелы. Ели пиццу, запивали лимонадом, и все это на фоне «Колеса фортуны»[17] — передачи, которая шла по телевизору. Дети болтали о школе, обсуждали учителей, друзей, которые остались в Колтоне и по которым они так скучали. В сравнении с тем, как они выглядели утром, превращение было просто поразительным: тогда они были испуганными и голодными, боялись и слово сказать, теперь же остановить их веселую болтовню было просто невозможно.

Но вот пицца была съедена, и Памела велела им заниматься. Она очень боялась, что они отстанут. Дети пытались слабо сопротивляться, но все же послушались, ушли в свою комнату и принялись за уроки. Саманта с Памелой, понизив голос, принялись обсуждать иск и то, к каким последствиям он может привести. Если хоть немного повезет, компания признает свою ошибку и решит проблему в досудебном порядке. Если нет, Саманта постарается как можно скорее привлечь ее к суду. Она так и излучала уверенность опытного адвоката, и никому бы в голову не пришло, что это первый в ее жизни судебный процесс. Она также планировала встретиться с мистером Симмонсом, владельцем электроламповой фабрики, и объяснить, в чем состояла его ошибка. Ведь Памела вовсе не являлась ленивым и недобросовестным работником, просто стала жертвой нечистых на руку людей.

Уже уезжая из мотеля «Старлайт», Саманта вдруг поняла, что провела счастливейшие двенадцать часов своей жизни, яростно и отчаянно защищая интересы Памелы Букер и ее детей. Если бы они не зашли сегодня в центр ранним утром, то, наверное, до сих пор прятались бы на заднем сиденье своей машины, голодные, холодные, испуганные, уязвимые и лишенные каких-либо надежд.

Она натягивала джинсы, когда вдруг зазвонил мобильник. Это была Аннет, она звонила со двора у дома.

— Дети разошлись по комнатам. Может, заглянешь на чай? — спросила она.

Нужно было поговорить, прояснить отношения, понять, что тревожит Аннет. Ким и Адам тут же перестали делать уроки и выбежали поздороваться с Самантой, но всего на минутку. Вообще-то они предпочли бы ужинать в ее обществе каждый вечер. А потом еще посмотреть вместе с ней телевизор и даже сыграть в одну-две видеоигры. Но Саманта отчаянно нуждалась в покое и независимости. И Аннет, разумеется, это понимала.

Дети вернулись к себе. Аннет разлила по чашкам чай, они сидели в полутемной гостиной и обсуждали события этого понедельника. Аннет сказала, что здесь в горах полно бездомных людей. Нет, они не побираются по улицам и не ночуют в парках на скамейках, как в больших городах, потому как обычно знают кого-то, кто может приютить их в свободной комнате или в гараже на неделю или две. И почти у всех есть родственники, проживающие не так уж и далеко. Приютов для бездомных здесь нет, нет волонтеров и благотворительных организаций, помогающих им. Некогда у Аннет была клиентка с сыном-подростком, он страдал психическим расстройством с приступами крайней агрессии, и она заставила его уйти из дома. Парнишка поселился в палатке в лесу, воровал продукты, время от времени ходил с протянутой рукой. Зимой чуть не замерз до смерти, весной едва не утонул при наводнении. Четыре года они добивались, чтоб пристроить его в лечебное заведение. А потом он сбежал оттуда и исчез. И с тех пор никто и никогда не видел его. Мать до сих пор винит во всем себя. Словом, печальная история.

Они говорили о Букерах, Фиби Фэннинг, о бедняжке миссис Крамп, которая не знала, что теперь делать со своей землей. Это напомнило Аннет о еще одном клиенте, который хотел составить завещание. Денег у него было полно потому, что он их просто не тратил — был скуп, как Шейлок. И он принес в Центр и показал завещание, составленное ранее одним из местных юристов. Семьи у старика не было, ни один из дальних родственников не пользовался его расположением, и он не знал, кому оставить деньги. И вот ловкий юрист ввел в завещание несколько весьма невнятно прописанных пунктов, согласно которым после смерти старика именно он оказывался единственным его наследником. Через несколько месяцев старик заподозрил неладное и пришел к Аннет. И она подготовила куда более простое завещание, согласно которому все отходило церкви. Когда он умер, нечистый на руку юрист притворно рыдал на всю улицу, потом лил слезы на отпевании и похоронах, а затем, узнав о новом завещании, просто сбесился от злости. И грозил Аннет всеми мыслимыми и немыслимыми карами. Тогда Аннет пообещала, что подаст на него жалобу в ассоциацию юристов, и он тотчас успокоился.