Последний реанорец. Том X (СИ) - Вел Павлов

и всеобщей ненависти к моей персоне за последние две недели оказалось приковано еще больше. Точнее всё это многократно увеличилось. Да и причина была аналогичной. За прошедшие дни посланники странников Астрала напрочь уничтожили еще два форпоста. Пострадала Цинская и Османская империя. А разрушений и количество погибших в этих двух катастрофах было несоизмеримо больше, чем в Инсбруке и Трире.

Так что со слов Русланы сумасшедший и попросту безумный князь Лазарев стал самой обсуждаемой персоной в мире. Своими действиями я затмил даже императоров, а охотились за мной со слов Бетала и Киры уже просто невероятное количество охотников за головами.

Однако прервёмся. В следующий миг от всех размышлений меня отвлёк задумчивый голос Беккера. Всё время прогулки по столице Британской империи, тот следовал за мной по пятам.

‒ Глава, а как вы собираетесь действовать? ‒ тихо спросил повелитель, набрасывая на нас полог тишины и поглядывая вдаль, где виднелась резиденция британских правителей. ‒ И вы так и не сказали, что буду делать я всё это время?

‒ Букингемский дворец не особо велик, ‒ стал размышлять я вслух, вальяжно присаживаясь на скамейку и наслаждаясь влажным осенним воздухом. ‒ Поэтому входить мы будем через главный вход. К тому же кроме Эдгара для меня там нет достойных соперников… Да и на его счет я тоже начинаю сильно сомневаться.

Рот Габриэль от услышанного невольно приоткрылся и неуловимо сглотнув, одарённый вновь бросил мимолётный взгляд в сторону дворца и вернулся к моему созерцанию.

‒ Главный вход и… Эдгар? ‒ просипел растеряно бывший преступный элемент, а затем его брови взлетели вверх. ‒ Вы… То есть вы хотите ударить в лоб? Но вы ведь грандмагистр. Или… вы уже убивали повелителей? ‒ с неким трепетом вопросил Габриэль.

‒ Грандмагистр или кто-то там еще, всё это уже не имеет значения в нынешних реалиях, ‒ пожал я расслабленно плечами. ‒ А что касательно твоей задачи, то ты здесь в роли наблюдателя и посыльного. Да и с моей помощью, думаю, сможешь пережить будущий инцидент. Всё остальное будет зависеть только от меня.

После услышанного растерянности и напряжения на лице повелителя стало еще больше, и мужик в очередной раз смерил меня изучающим взором.

‒ Наблюдатель и посыльный? Глава, вы шутите?

‒ Я разве похож на шутника?

‒ Уже неважно, ‒ тяжело вздыхая и устало потирая глаза, тихо отозвался Беккер. ‒ Я знал на что шел, когда вступался за ваших жен. Когда вы хотите начать? ‒ решительно выдал теневик.

‒ Скоро, ‒ уклончиво сообщил я, продолжая на максимум использовать Высшую речь и распыляя эфир, всё также концентрируя его в одном диапазоне. ‒ Очень и очень скоро. Просто нужно дождаться нужной минуты. Даже нужной секунды. Всему своё время, Габриэль, а сейчас оно играет нам на пользу…

* * *

Габриэль Беккер за сорок семь лет своей жизни повидал многое, если не всё. Видел предательство и клевету других аристократов, которые привели его дом к гибели. Особенно клевета. Видел казнь своей семьи на глазах у насмехающейся знати. Он был свидетелем человеческой алчности и жадности, которая порождала массовое кровопролитие. И порой чаще сам участвовал в происходящем. Правда, до последнего стремился придерживаться своих принципов. Не переступать черту. Но теперь всё, что он пережил за все свои годы просто меркло перед тем, что произошло за эти три недели.

Будучи главой тёмного клана, он не единожды слышал о так называемом Палаче Империи. Имя князя Лазарева за последние несколько лет звучало всё чаще и оказывалось на слуху у дворянства всего мира. Вот только об истинной силе и влиянии этого загадочного человека можно только догадываться. Ведь до недавних пор её преуменьшал и он. Лишь одно его знакомство с тем, кого звали Паллад Драгун бросало его в предательскую дрожь. Он даже видел, как перед ним пресмыкались представители одного из пяти сильнейших тёмных кланов. Тем не менее, всё это было началом. На глазах у Габриэля этот седовласый юноша творил невероятные и умопомрачительные вещи, которые ранее являлись попросту невозможными.

Тьма. Молния. Ветер.

Лазареву были подвластны все эти стихии. За прошедшие две недели, пока они находились в Лондоне, князь не шевельнул и пальцем. Изо дня в день он просто прогуливался в окрестностях Букингемского дворца.

А сегодня ночью тот просто приказал следовать за ним, прихватив всё необходимое. Невероятное и попросту немыслимое вторжение через главный вход. Опальный князь сдержал своё слово. Он ударил в лоб. И лишь следуя за этим безумцем Габриэлю стало понятно, что означает слово «наблюдатель».

* * *

Британская империя.

Первое кольцо. Лондон.

Букингемский дворец.

Личные покои императора.

Две недели спустя.

5 октября, 2025 год.

Поздняя ночь…

Эдгар Третий в последние дни часами напролёт пребывал в глубоких и странных раздумьях. Виной подобного поведения государя оказалась его встреча и разговор с той пришлой и невероятно наглой женщиной. Лишь после их беседы к нему начало приходить непонятное осознание. Хааона не боялась и не трепетала в его присутствии. Именно в тот момент впервые в жизни он почувствовал себя не всесильным императором, а каким-то грязным, неотёсанным и бессильным простолюдином с третьего кольца. Словно та женщина видывала существ могущественнее. Гораздо могущественнее него. А её слова о князе Лазареве крепко-накрепко засели в голове и порождали волны хаотичных мыслей одну за другой.

Но чем больше проходило времени, чем больше форпостов уничтожалось, и чем ближе он был к осуществлению своего плана, тем тревожнее становилось на душе. Услышь кто подобное от императора и посчитали бы это абсурдом безумного. Чаще всего такие размышления одолевали его по вечерам и перед самим сном в постели. Но на удивление себе и сегодняшней фаворитке, имени которой Эдгар даже не знал, сексуальный марафон с магиней-архимагом измотал его настолько, что благодатный сон пришел резко и сам по себе, будто по волшебству. И был он настолько сладким и беспробудным, что Ланкастеру не хотелось из него выныривать. Но так или иначе всему приходит конец.

И конец столь приятного сна пришел в тот самый момент, когда государь стал ощущать нарастающий дискомфорт. Ему мерещилось, что тело оказалось не на мягкой перине в его личных покоях, а в какой-то липкой луже с неизвестной жидкостью, во рту же начал чувствоваться непонятный мерзкий привкус.

Разлепить собственные веки ему стоило титанических и невероятных усилий, а на пробуждение в целом ушли колоссальные труды. Взор императора был мутным и расплывчатым и в