Гроза зреет в тишине - Александр Шашков

«Только бы не попали в колеса! Только бы выскочить из леса!» — сжимая зубы, думал Шаповалов.

Машина летела, словно ласточка, спасающаяся от коршуна. Звенел мотор, свистел сквозь пробитое стекло ветер. Шаповалов не слышал, стреляют по нему фашисты или нет. Он только видел перед собой белую узкую ленту дороги, которая бешено наматывалась на колеса машины, да две высокие желтые стены бора, стоявшие по обе стороны дороги.

Но вот лес остался позади. Перед глазами распахнулось поле, на краю которого сиротливо чернело одинокое строение.

«Разъезд!» — Шаповалов сбавил газ и откинулся на спинку сидения. Все. Здесь им нас не взять! Сейчас будет дорога влево, да вот и она!..»

Он круто повернул руль. Машина послушно вильнула влево и плавно закачалась на неровном и узком проселке. И только тут, в чистом поле, Шаповалов увидел, что идет снег.

Михаил обрадовался ему, как спасителю. Через несколько минут снег занесет на проселке следы шин, и тогда уже никто не узнает, в каком направлении скрылись беглецы.

Дорога была неровной, за двадцать метров ничего не было видно, и Шаповалов сбавил скорость до тридцати километров.

Мягко покачиваясь, «оппель», казалось, плыл по белому бескрайнему океану, плыл неслышно, спокойно и уверенно. И от этой уверенности, с какой катилась машина сквозь белую кипень, становилось тише и спокойнее на сердце у Шаповалова. А когда за окнами снова замелькали деревья — деревья своего, партизанского леса, он улыбнулся и крикнул:

— Все, Генрих Францевич! Вырвались!

XIV

Уже вечерело, когда в просторную штабную землянку, где собрались для встречи Нового года разведчики, ворвался дежурный по лагерю сержант Кузнецов и с порога крикнул:

— На озере автомашина!

Схватив автоматы и ручные гранаты, разведчики выбежали из землянки.

...По запорошенному снегом озеру, держа направление к Кривой сосне, и в самом деле катила черная легковая машина. Время от времени машину заносило, она беспомощно тыкалась из стороны в сторону, пока ее колеса снова не нащупывали шероховатую полоску льда. Тогда машина рывком срывалась с места и двигалась вперед.

— Немецкий «оппель», — не отрывая от глаз бинокля, сообщил Галькевич.

— Не пойму, как он попал на озеро? — удивился Кремнев.

— Что будем делать?

— Задержим. — Кремнев повернулся к разведчикам и приказал:

— Бондаренко, Кузнецов, Аимбетов и Герасимович — взять пулеметы!

...Они залегли под Кривой сосной как раз в тот момент, когда до машины оставалось метров пятьдесят. Теперь уже простым глазом было видно, что в машине, за рулем сидит немец и что больше в ней никого нет.

— Хлопцы! Да это же старший лейтенант Шаповалов! — первым вскочил на ноги Бондаренко. Новенький «оппель», будто испугавшись его зычного голоса, круто развернулся на месте и остановился.

Шаповалов в изнеможении открыл дверцу:

— Вон человеку помогите. Мюллер ранен.

Из машины, бережно прижимая к груди левую руку, осторожно выбирался Мюллер. Ступив на снег, он пошатнулся и, чтобы удержаться на ногах, оперся здоровой — правой рукой на багажник. Лицо майора было землисто-серым, глаза глубоко запали и смотрели на разведчиков смущенно и даже немного виновато.

— Кузнецов! Носилки! — распорядился Кремнев. — Нет, минуточку!

Капитан выхватил из кармана блокнот и быстро написал: «Задание выполнено. Срочно высылайте самолет. Место посадки — Зареченское озеро. Есть раненые. Руслан»,

— Это немедленно передай радисту!

— Слушаю! — козырнул сержант и исчез в прибрежном тростнике.

Шаповалов категорически отверг предложение Галькевича пустить машину под лед. При помощи лодок и досок смастерили примитивный паром, переправили ее на остров, поставили возле бани, под елями.

— Вот и пусть стоит тут, — смущенный собственным упрямством, пробормотал Шаповалов, вытирая рукавом перепачканное грязью лицо. — В хозяйстве, говорят, сгодится и пулемет, а это все же машина...

— Ну что ж, будет вместо гауптвахты! — пошутил Галькевич.

Шаповалов смолчал — и сразу же направился к штабной землянке.

Кремнев сидел за столом над картой-двухверсткой и ждал его.

Шаповалов молча бросил на нары высокую немецкую фуражку, рукой пригладил мокрые светлые волосы и сел рядом с капитаном.

— Диктуй, — взял карандаш Кремнев.

— Координаты отметил? — Шаповалов внимательно посмотрел на карту, утвердительно кивнул головой: — Правильно. Пиши: Взлетных дорожек — три. Ориентир — две одинокие старые сосны. Они стоят в ста метрах от первой дорожки, если смотреть на аэродром с востока на запад. Две другие дорожки — через каждые сто метров влево от первой. Записал? Три ангара. Ориентир — одинокий дуб. Он стоит как раз на крыше среднего ангара. Расстояние между ангарами такое же, как и между взлетными дорожками — сто метров. Дальше. В пятистах метрах от дуба, налево по прямой — командный пункт. Ровно в километре от дуба, справа — склады боеприпасов. Повторяю: ориентиры размещены с таким расчетом, что на них будут смотреть с востока на запад. Эти слова прошу подчеркнуть.

— Все?

— Нет. И ангары, и склады, и все другие служебные помещения находятся глубоко под землей. Чтобы их уничтожить, нужны фугасные бомбы замедленного действия, не менее пятисот килограммов каждая. Теперь — все.

Шаповалов устало расправил широкие, слегка покатые плечи, закурил и долго сидел молча, сосредоточив взгляд на какой-то, одному ему видимой точке.

— ...Как они завыли! «Сталинград!», «Сталинград!»... — вдруг тихо, ни к кому не обращаясь, проговорил он.

— Кто — они? — с недоумением спросил Кремнев.

— Немецкие летчики! Мы их на совещание собрали в такой огромный блиндаж! Ну, они и загудели, подумали, что их на Сталинград бросить решили. А их «котел» был там, в собственном блиндаже...

Шаповалов встал, вышел из-за стола, заглянул в котелки, стоявшие на полочке, вздохнул:

— Есть хочется!..

— Рыгор! — позвал Кремнев. — Принеси, пожалуйста, что-нибудь. — Взглянув на Шаповалова, виновато добавил: — Мы тут по случаю Нового года пировали.

Рыгор усмехнулся, заговорщически подморгнул Шаповалову, вышел, но сразу же вернулся.

— Ты чего? — удивился Шаповалов.

— Самолеты! — растерянно ответил Рыгор. — Над озером. Один уже сел, а два еще летают.

Легонько оттолкнув Рыгора с порога, в землянку стремительно вошел сержант Кузнецов, козырнул и доложил:

— Прилетел самолет! Его сопровождают два наших истребителя.

— Собирайте людей! — поднялся из-за стола Кремнев. — Пленных и раненых — на озеро!

* * *

...Возле самолета хлопотливо суетились три человека. Они выгружали на лед тяжелые ящики, мешки, тюки.

— Припасы вам. На месяц, — коротко пояснил Кремневу грузный человек в меховом комбинезоне. — А вон в том мешке — почта, свежие газеты, письма. Раненых много?

— Двое, — ответил Кремнев и попросил: — Вас можно на минутку?

— Пожалуйста. Слушаю.

— Видите вон того высокого человека с перевязанной рукой? Это — майор Генрих Францевич Мюллер. Прошу доставить его лично к полковнику Хмаре. Ему же отдадите и этот пакет.

— Слушаю.

— Если что... пакет постарайтесь уничтожить.

— Слушаю. Но такого на этот раз случиться не должно. Смотрите, какая у нас сегодня охрана, — улыбнувшись, кивнул он на небо. — Да и коридор отлично знаем.

Наконец все было готово. Кремнев поцеловал Таню, помог ей подняться в самолет. Шаповалов обнял Мюллера, голос у него дрогнул:

— Возвращайтесь! — попросил он. — Буду ждать.

Закрылись дверцы. Взревели моторы. Самолет тронулся с места, побежал быстрее, быстрее и — взмыл в воздух. Два шустрых «ЯКа» сразу же бросились ему вдогонку. Словно веселые черные шмели, они закружились над машиной, то взлетая высоко в небо, то стремительно забегая вперед, словно стараясь указать ей самый простой и самый верный путь...

Глава шестая. КОНЕЦ ЗМЕИНОГО ГНЕЗДА

I

Ночью 2 января 1943 года дивизия тяжелых советских бомбардировщиков нанесла массированный удар по секретной немецкой авиабазе «Смерч». Мощные фугасные бомбы уничтожили не только все сто пятнадцать фашистских самолетов самых новейших конструкций, укрытых в подземных ангарах. Погибли почти все летчики во главе с командиром эскадры и его штабом. Кроме того, был убит и личный инспектор рейхсмаршала Геринга.

Узнав об этом, и особенно о гибели инспектора, Отто фон Зейдлиц двое суток не выходил из кабинета. Несколько раз рука его тянулась к пистолету, но слабая надежда каждый раз останавливала ее.

И этой надеждой, как ни странно, был... Сталинград.

Зейдлиц понимал, что армия Паулюса — на краю гибели. А значит — Герману Герингу сейчас не до расследований. Над его рейхсмаршальской головой нависла опасность куда большая, чем потеря какого-то аэродрома в Белоруссии, пусть себе и сверхсекретного. Там, под Сталинградом, терпел крах его собственный престиж, его, казалось, непоколебимый авторитет.