Меткая Пуля - Густав Эмар

Первое племя — сиксики, или собственно черноногие.

Второе племя — кайнахи, или кровавые.

Наконец, третье племя — пиеганы.

Североамериканцы дают этим индейцам иные названия, но они не правы, мы точно придерживаемся произношения, которое слышали неоднократно от самих черноногих во время нашего пребывания в прериях.

Этот народ, соединив все три племени, мог выставить до восьми тысяч воинов, следовательно, общее население этих племен составляло приблизительно двадцать пять тысяч человек.

Но со временем оспа собрала обильную дань с индейцев и в значительной мере уменьшила их число по сравнению с приведенными нами цифрами.

Черноногие кочуют в прериях по соседству со Скалистыми горами и порой даже углубляются в горы между тремя рукавами Миссури — Галлатин-Ривер, Джеферсон-Ривер и Мэдисон-Ривер.

Пиеганы однако доходят и до Марин-Ривер для торговых сношений с американской компанией пушных промыслов; они ведут торг и с компанией Гудзонова залива, даже с мексиканцами в Санта-Фе.

Впрочем, этот народ, ведя постоянную войну с белыми, на которых нападает, когда только представится случай, вообще мало известен, его очень боятся за искусство красть лошадей, а главным образом за жестокость и вероломство.

В нашем рассказе мы имеем дело преимущественно с кайнахами; об этом племени мы и расскажем особенно подробно.

Вот откуда происходит название кайнахов «Кровавые индейцы».

Однажды, когда черноногие еще составляли один народ, они случайно встали станом на небольшом расстоянии от семи или восьми палаток индейцев саук. Последние похитили у кайнахов женщину, и между двумя этими племенами завязалась ссора. Кайнахи порешили между собой, что убьют соседей, и решение свое исполнили с неслыханным зверством.

Они прокрались среди ночи в палатки индейцев саук, умертвили несчастных, которые в это время спали, не пощадив ни женщин, ни детей, ни старцев, и, скальпировав своих жертв, вернулись обратно в хижины, предварительно вымазав себе лицо и руки кровью.

Пиеганы стали укорять их за такой варварский поступок, от слов перешли к действиям, и завязался бой, результатом которого явилось разделение черноногих на три племени.

Кайнахи получили тогда название кровавых индейцев, которое сохранили до сих пор и ставят себе в заслугу, говоря, что никто не оскорбит их безнаказанно.

По правде сказать, кайнахи — самые беспокойные из черноногих, усмирить их очень трудно; всегда и во всех случаях они выказывают кровожадные, хищнические наклонности, которые не встречаются в такой мере у других индейских племен.

Три племени черноногих обычно живут далеко друг от друга. Серый Медведь должен был действовать очень тонко, а в особенности с большим терпением, чтобы соединить их и склонить к согласию встать под одно знамя.

Каждую минуту он должен был прибегать к уловкам, которые ему подсказывал находчивый ум, и быть крайне дипломатичным, чтобы предупредить конфликт, всегда готовый вспыхнуть между людьми, щекотливая надменность которых возмущалась малейшей тенью унижения.

После того, что произошло в стане переселенцев, Серый Медведь вознамерился ехать вместе с графом де Болье и его спутниками в главное летнее селение кайнахов, расположенное поблизости от форта Макензи, одного из главнейших складов американской компании пушных промыслов.

Не более года назад кайнахи построили возле форта селение.

Это соседство сначала встревожило американцев, но черноногие держали себя спокойно, вели честную торговлю с белыми, так что те вскоре успокоились и вспоминали о своих соседях только тогда, когда отправлялись в их селение покупать меха, продавать им водку или позабавиться при случае.

После того, как Серый Медведь продал Джону Брайту и его семейству громадный участок земли за один доллар, он напомнил графу его обещание ехать с ним в его селение, и молодой человек, хоть и досадовал в душе на необходимость принять приглашение, которое сильно смахивало на приказание, однако смирился с ним, не показывая неудовольствия, и, простившись с семейством переселенца, сделал вождю знак, что готов отправляться в путь.

Джон Брайт стоял, облокотившись руками на ружье, и следил глазами за кайнахами, которые по своему обыкновению удалялись вскачь. Вдруг один из всадников повернул назад и во весь опор помчался к лагерю американцев.

Изумленный переселенец узнал в нем Меткую Пулю, старого канадца-охотника.

Меткая Пуля круто осадил коня прямо перед ним.

— Вы забыли что-нибудь? — спросил Джон Брайт.

— Да, забыл, — ответил охотник.

— Что же?

— Сказать вам одно слово.

— О! — вскричал переселенец в изумлении. — Тогда говорите быстрее!

— На длинные речи у меня нет времени; отвечайте мне так же ясно и коротко, как я спрошу вас.

— Очень хорошо. Спрашивайте.

— Благодарны вы графу де Болье за то, что он сделал для вас?

— Более, чем в силах выразить.

— Что бы вы сделали для него в случае необходимости?

— Все.

— Гм! Обязательство нешуточное.

— Однако менее того, что я хотел бы сделать. Мое семейство, слуги, все, что я имею, в его распоряжении.

— Стало быть, вы преданы ему?

— На жизнь и на смерть!

— Хорошо.

— Во всякое время, днем ли, ночью ли, что бы ни было,по его слову, по одному только знаку я готов на все.

— Вы клянетесь?

— Клянусь.

— Полагаюсь на ваше слово.

— Я не изменю ему!

— Я так и думал. Прощайте.

— Уже?

— Надо догонять товарищей.

— Вы в чем-то подозреваете вашего краснокожего знакомого?

— С индейцами надо всегда держаться настороже, — поучительно сказал охотник.

— Стало быть, вы соблюдаете осторожность.

— Пожалуй, что так.

— В любом случае рассчитывайте на меня.

— Благодарю. Прощайте!

— Прощайте.

Они расстались, обдумывая слова друг друга.

«Ей-Богу! — пробормотал переселенец, положив ружье на плечо и возвращаясь в лагерь. — Горе тому, кто коснется хоть одного волоса на голове человека, которому я стольким обязан!»

Когда охотник догнал индейцев, они стояли на берегу реки, которую готовились переходить вброд.

Разговаривая с графом, Серый Медведь только покосился на охотника, но ничего ему не сказал.

«Да-да, почтеннейший, — посмеиваясь, говорил про себя канадец, — мое отсутствие тебя обеспокоило, ты хотел бы знать, почему я вдруг поскакал обратно, но я на твое горе вовсе не расположен удовлетворить твое любопытство».

После переправы Меткая Пуля как ни в чем не бывало подъехал к молодому французу и своим присутствием помешал индейскому вождю продолжать начатую с графом беседу.