Поднимите мне веки - Елманов Валерий Иванович

Матушка или сестра Виринея?

Но я удержался от вопроса, да и ни к чему смущать паренька, тем более что ответ и так был очевиден.

Хорошо, что сестренка не могла сейчас увидеть его лицо, иначе сразу поняла бы, кто именно задержал брата при прощании. Мне так хватило одного беглого взгляда.

Судя по припухшим губам Годунова, наставления «матушки» были весьма бесцеремонными.

Ну, Любава...

Это ж не послушница, а коза-дереза.

Впрочем, в глубине души я даже немного пожалел, что царевич прибыл так скоро. Для меня время ожидания пролетело мигом, и я бы с удовольствием прождал Годунова еще столько же.

Резвану мы вывели из покоев царевича быстро – никто не успел увидеть, что монашка совсем другая на лицо, и вскоре наш возок уже въехал на подворье Никитского монастыря.

Тут тоже все продумано – на дворе практически никого, кроме... моего ратника Самохи, который несколькими минутами ранее прибыл к матери Аполлинарии и успел предупредить ее, что возок вот-вот будет у нее.

Молебен, на который игуменья сразу после этого известия незамедлительно загнала своих монахинь, был в самом разгаре, так что на пути в покои настоятельницы нам не повстречалась ни одна душа.

– Послезавтра поутру, – напомнил я матери Аполлинарии, оставляя Ксению, и еще раз уточнил маршрут, хотя все уже говорено и обговорено. – Прямиком через Арбатские ворота и к излучине реки. Мои ратники встретят...

Когда Дмитрий лично явился на следующий день проводить названого брата и наместника со специально изготовленными по такому случаю жалованными грамотами, каковые и вручил Годунову, указа о том, чтобы Мария Григорьевна с Ксенией Борисовной остались в Вознесенском монастыре, среди его бумаг не имелось.

«Кажется, мы выиграли», – подвел я итог вчерашнему дню, но тут же опасливо отмахнулся от скороспелых выводов – рано. Лучше сказать поделикатнее – пока побеждаем, а как будет дальше – неизвестно.

И ведь как в воду глядел.

Глава 13

Когда все идет хорошо

Нет-нет, вначале все шло так хорошо, что оставалось только прыгать от радости.

Мой нехитрый скарб поместился в два дорожных сундука, если не считать тюков с чаем и кофе. К ним добавился еще один – с личной казной. Нехитрые пожитки Резваны и Акульки поместились в другом, для одеяний отца Антония хватило третьего.

Священника Годунов тоже отправлял со мной, заметив, что утешительное слово в пути понадобится сестре куда больше, нежели ему. Да и имеется у него, если что, один, причем не простой протопоп, а целый митрополит Гермоген, который по настоянию Дмитрия перед тем, как вернуться в свою Казанскую епархию, должен был поучаствовать в некой торжественной церемонии по случаю вступления Федора в должность правителя этими северо-восточными землями.

Что и говорить, мудёр наш государь.

Лихо он сумел воспользоваться первым же мало-мальски удобным поводом, чтобы вытурить сурового старца, оказавшегося чрезмерным ревнителем благочестия, из столицы. Впрочем, я всегда утверждал, что соображаловка у него работает будь здоров.

Ну и поделом владыке. Нечего было бухтеть на всех углах о непочтении будущего государя к старым добрым православным традициям, от которых тот уже сейчас норовит отказаться.

Честно говоря, мне бы на месте Дмитрия тоже не понравилось, если б всякий раз, куда бы я ни выходил из своих царских палат, меня обрызгивали мокрым веником. Понимаю, что «святая вода», но, на мой взгляд, это явный перебор.

В конце-то концов, что я – черт, что ли?!

А вот намеченного поначалу для отправки с Федором Отрепьева – допился все-таки отец Леонид, дображничался по кабакам – я не увидел. Оказывается, монаха накануне отправили посуху, заодно сменив место ссылки с Галича на Ярославль.

Ну и ладно – нам же с Годуновым проще.

А вот что касается священника, то тут мой ученик конечно же покривил душой, ох покривил.

Не в наличии митрополита Гермогена дело и даже не в том, что владыка – это уже вторая отмазка Федора – косо смотрел на духовника престолоблюстителя. Дескать, согласно решению Стоглава, будучи по своему семейному положению вдовцом, отец Антоний не должен был отправлять религиозные службы и совершать таинства, в том числе принимать исповедь у престолоблюстителя.

На самом же деле священник, разумеется, с подачи Марии Григорьевны, за последнюю пару дней изрядно достал царевича своими попреками относительно блудодеяния с сестрой Виринеей, так что Годунов попросту от него избавлялся, вот и все.

Всем хорош отец Антоний, но уж больно он не от мира сего.

Отказываться и говорить Федору, что он и мне, собственно, не очень-то нужен, я не стал, хотя понимал, что и мне обязательно достанется от него на орехи.

Один разговор уже состоялся, когда тот поставил вопрос ребром – почему князь Мак-Альпин не предотвратил намечающийся блуд, ибо, раз у него такое влияние на престолоблюстителя, он должен был всячески удерживать царевича от греховных поступков и несокрушимо стоять на страже его нравственности.

Я по глупости возразил, что сейчас у меня задача несколько важнее – стоять на страже его жизни, но он сразу заявил, что одно другому никоим образом не мешает, ибо...

Многочисленные цитаты из Ветхого и Нового Заветов я цитировать не буду, поскольку и сам слушал их вполуха, но поверьте – было их изрядно.

Оставалось только кивать и со всем соглашаться, как я сделал это и сейчас, дав добро на перемещение священника на мой струг – пусть будет.

К тому же его присутствие и впрямь нелишне для царевны – мало ли. Все-таки первое дальнее путешествие за всю ее двадцатитрехлетнюю жизнь, да еще при столь драматических обстоятельствах. Такое может выбить из колеи любую самую выдержанную даму, а Ксения к ним...

Впрочем, тут я перебрал. Если поразмыслить, то ее никак не отнести к истерично рыдающим по любому пустяковому поводу, а иной раз и вовсе можно было удивляться хладнокровию царевны.

Например, в то утро, когда разъяренная толпа ломилась в Запасной дворец, а с верхнего деревянного этажа несло гарью, мать ее пребывала в полуобморочном состоянии, а на лице дочери ни слезинки. Безусловно, ей стоило немалых трудов сохранять спокойствие, да и то скорее напускное, но как бы там ни было, а она стойко продержалась до самого конца.

Однако, учитывая, что вся эта заварушка длилась несколько часов, а наше путешествие затянется минимум на неделю, вполне вероятно, что в один из дней ей понадобится утешительное слово, так что священник может прийтись как нельзя кстати.

Взамен же я наделил Федора личным телохранителем, приставив к нему Васюка, который, даже не догуляв до конца предоставленного мною отпуска, досрочно явился на службу.

Руки ратника после чересчур близкого общения с дыбой еще не вошли в полную силу, но Петровна заявила, что это только вопрос времени, и все, потому беспокоиться нужды нет.

Зато касаемо ног...

Поначалу я его приставил к Годунову как спарринг-партнера, чтобы Васюк поделился с ним полученными от меня знаниями, как грамотно драться ногами, если того вдруг потребует возникшая ситуация.

Да и сейчас я назначил его в телохранители престолоблюстителя именно из-за этого умения. Кто знает – не исключено, что в экстремальной обстановке именно это мастерство, оказавшись неожиданным для врагов, сможет что-то изменить в пользу Федора.

Не то чтобы я боялся очередного подвоха со стороны Дмитрия, но если тот узнает о совершенной подмене Ксении, поди пойми, что взбредет в голову нашему «красному солнышку».

Потому я и потребовал от Васюка, чтобы он хранил молчание и не больно-то афишировал свое мастерство на людях. Хорошо, когда лишний козырь на руках, но иногда лучше, если он до поры до времени таится в рукаве, особенно если сам козырек так себе, не больно-то крупный.

Имущество самой Ксении Борисовны, которое она приготовила заранее, еще до своего «отъезда в монастырь», благодаря чуткому руководству моей ключницы тоже заняло немного места. Из общего обильного вороха Петровна помогла царевне отобрать только самое-самое необходимое в дороге, а потому все поместилось в три сундука.