Неизведанные земли. Колумб - Фелипе Фернандес-Арместо

был известен. Заявление было ложным по обоим пунктам, но Колумб был настолько измучен тяжелым опытом этого плавания, что оставался недоступен доводам рассудка, и практически никто не пытался спорить с ним. Члены команд также поклялись, что если бы поплыли дальше, то столкнулись бы с китайцами. Это было уже очень опрометчивое заявление, чтобы делать его под присягой, но они пообещали твердо придерживаться мнения, в отношении которого поклялись, под страхом штрафа в 10 000 мараведи и угрозы отрезания языка[276]. Требование подобной клятвы и угроза столь жестокого наказания не могли исходить от человека, обладающего разумным самоконтролем. В защиту Колумба, не считая смягчающих обстоятельств, можно сказать только то, что он, возможно, стал жертвой собственной ошибки в вычислениях. Находясь на западной части Эспаньолы, он воспользовался солнечным затмением, чтобы попытаться вычислить долготу. Он установил разницу во времени с Кадисом, где, вероятно, была составлена имевшаяся у него таблица предсказанного времени затмений, в 10 часов, что соответствует 150° долготы и что, по мнению Колумба как теоретика «малого мира», могло означать соседство с Китаем. Колумба подвело известное проклятие студента на экзамене: метод применен правильный, но ответ абсолютно неверный[277].

Более того, Колумб, похоже, в глубине души понимал, что лжет. Его друг из Савоны, Микеле де Кунео, был освобожден от присяги, а пункт о наказании показывает, насколько Колумб не был уверен в поддержке своих людей. Бо́льшая часть экипажа, вероятно, принесла клятву просто для того, чтобы успокоить адмирала, или из страха, что он может попытаться привести в исполнение свою угрозу совершить кругосветное плавание с заходом в Иерусалим. В самой Испании, похоже, никто долгое время не воспринимал всерьез миф о континентальной Кубе, хотя загадочный мыс, изображенный на карте, сделанной в самой ранней картографической традиции Нового Света (на карте Кантино 1502 года), может представлять собой попытку показать как островную, так и материковую Кубу[278].

На Эспаньоле Колумба ожидало некоторое утешение в его бедственном положении. Когда он прибыл туда в конце июня, его встретил младший брат Бартоломе Колон, который наконец вернулся после пяти или шести лет, проведенных во Франции и Англии. Для Колумба было утешением увидеть Бартоломе, которого он сделал своим заместителем с титулом Adelantado[279], но в новостях, которые тот привез, не было ничего утешительного. Жалобы на действия Колумба на начальном этапе правления на Эспаньоле уже достигли ушей монарха. В частности, брат Бойл так и не примирился с адмиралом после их первых разногласий по поводу судьбы Гуаканагари и вернулся в Кастилию, чтобы оспорить действия Колумба. Никто из колонистов не был удовлетворен положением дел на Эспаньоле, и многие воспользовались возможностью передать свои жалобы направлявшейся домой флотилии, которая отбыла в феврале предыдущего года. Некоторые обвинения против Колумба можно понять по сохранившимся источникам: например, со следующей флотилией Колумбу пришлось отправить документы, снимающие с него обвинение в хищении королевского золота[280]. В анонимной записке 1496 года, написанной человеком, который, очевидно, знал Эспаньолу не понаслышке, указывалось, что там мало золота в сравнении с обещаниями Колумба, что индейцы неспособны поставлять требуемые от них количества, что так называемые специи Эспаньолы ничего не стоят, а также о том, что самым многообещающим из потенциальных источников торговли является хлопок[281]. Можно предположить, что монахи выступали против политики незаконного порабощения индейцев, поскольку жаловались на то, что поведение Колумба мешает обращению местного населения в христианство. Так что Фердинанд и Изабелла посчитали действия Колумба одновременно преступлением и ошибкой. Их претензии были отчасти юридическими, поскольку они сомневались в правомерности порабощения потенциальных христиан, и отчасти религиозными, поскольку обычно считалось, что новообращенных нужно завоевывать «любовью». Но на них влияли и политические соображения: пока индейцы оставались свободными, они находились непосредственно под властью короны, в то время как порабощение перевело бы их под контроль частных собственников. Торговля рабами в любом случае была и неэффективной, и незаконной, поскольку рабы массово гибли во время путешествия в Испанию или умирали без акклиматизации по прибытии. Индейцы, незаконно обращенные Колумбом в рабство, были освобождены в Испании после судебного пересмотра, и было приказано отправить их домой[282].

Основные претензии к правлению адмирала можно понять из писем Колумба с их защитным пафосом и из обвинений со стороны некоторых его друзей. Он нарушил доверие сторонников, введя их в заблуждение относительно достоинств острова, и косвенно стал причиной болезней, а в некоторых случаях и смерти, на которую их обрекло враждебное окружение. Его усилия отвести эти обвинения не выглядели убедительными. Возможно, он был прав, приписав преобладающую болезнь «воздуху и воде» их нового дома, а не сифилису, о котором писали более поздние авторы. Его слова подтвердил диагноз доктора Чанки, в котором также указана бедная калориями диета с дефицитом красного мяса и вина[283]. И все же в этих оправданиях была упущена суть. Главной причиной бедствия была сделанная Колумбом и оказавшаяся ложной реклама идеального острова и благоприятного климата.

Если новости из дома были плохими, то ситуация в Ла-Исабеле и на всей Эспаньоле по возвращении Колумба оказалась еще хуже. Колонисты открыто враждовали с коренными жителями. Среди озлобленных подчиненных Колумба назревало восстание, поскольку сельскохозяйственные культуры, привезенные из Европы, плохо приживались на незнакомой почве, а запасы из Испании исчерпались к весне 1494 года. Поступление золота сократилось, когда у местных жителей закончились кустарные золотые изделия, а добыча все еще оставалась на скромном уровне, да и велась она дилетантски.

Колумб, который на Кубе, казалось, был на грани нервного срыва, отреагировал на эти проблемы с той стойкостью и энергией, которые часто проявлял в кризисных ситуациях. Его главной целью было заставить замолчать своих недоброжелателей и остановить поток клеветы и жалоб, которые могли бы уничтожить драгоценную благосклонность к нему монархов и поставить под угрозу все, чего он достиг. Результатом стало то, что краткосрочные меры заняли место долгосрочного планирования, а интересы индейцев были забыты в безнадежной попытке умиротворить колонистов. Помимо продолжения пагубной политики порабощения местных жителей, Колумб применил два метода решения проблем с ними: жесткие карательные меры и взимание дани. Было также начато строительство цепочки фортов. Эта политика обрекла индейцев, которые никогда раньше не сталкивались ни с тяжелой работой, ни с высокими налогами, на лишения, отчаяние и во многих случаях раннюю смерть от перенапряжения.

Колумб, который не мог предвидеть последствий «культурного шока» от навязывания Америке ценностей Старого Света, был виновен скорее в непонимании реальности, чем в злонамеренности, и ситуация усугублялась тем, что сбор дани в лучшем случае мог быть эффективным лишь в качестве краткосрочной меры. Местных жителей можно было