У Адских Врат - Итан Блэк

Доротея отворачивается и вытирает глаза, но она явно благодарна ему. Воорту кажется, что он участвует в разговоре между всеми четырьмя жертвами Стоуна: миссис Куинонс, Кэл, погибшая женщина и обесчещенный коп.

— Доротея, когда любишь — самое худшее, что нельзя сделать невозможное, но ты все равно думаешь, а вдруг сумел бы.

— Те, кто пытал Кэла, хотели именно унизить его, — говорит она. — Для них он был не значительнее насекомого. Они все совершенно сознательно делали, не со злости. Собственная ничтожность задела его больнее всего.

У Воорта внезапно перехватывает дыхание: вспоминается свистящее дыхание возле уха, прикосновение чужой плоти.

— Запись каждый день напоминала Кэлу о том, что произошло. Он даже не представлял, что его могут так унизить.

Воорт вспоминает, как чужие руки раздвигали ему ягодицы. Он снова запускает запись. Остающийся за кадром Кэл Куинонс уверенным тоном спрашивает Антонию Нидаль:

— Как Стоун организовал систему по отмыванию денег?

— Когда он работал в ООН, его много лет направляли в места, где помощь исчезала. Он подружился с людьми, которые этим занимались. Позже деньги переправляли Стоуну через легальные юридические фирмы и банки за границей.

— Но в отмывании денег нет ничего нового, — говорит Кэл. — Что такого придумал Стоун?

Миссис Куинонс нажимает кнопку «Пауза».

— Масштабы были огромные! — восклицает она. — Кэл растолковал мне теорию. Я объясню лучше Антонии. Но доказательств не было. Только голословные утверждения. И люди, живущие очень, очень хорошо.

— Я все равно хотел бы услышать, — говорит Воорт.

— Стоун находит лазейки в законах. Деньги приходят к нему через столько рук и переводов, что никто ничего доказать не может. Его клиенты — военные преступники. Он скупает для них водные угодья в Аризоне. Недвижимость на Лонг-Айленде. Магазины. Кооперативы. Кэл говорил, что правительство устраивает жуткие скандалы, когда американцы тратят деньги за пределами страны, но облегчает ввоз капиталов. Кэл составлял списки военных преступников или подозрительных иностранных бизнесменов, которые исчезли, когда их правительства пали. Он полагал, что теперь они живут здесь. Что Стоун привозил их сюда и устраивал.

Доротея снова нажимает кнопку «Пауза», воспроизведение возобновляется. На экране Антония Нидаль кривится от ненависти, старея на глазах. Все равно что смотреть ускоренную перемотку течения жизни. Ее будущее становится настоящим.

Кэл Куинонс просит:

— Расскажите мне об остальном. О системе безопасности Стоуна.

— Леон Бок? Муж прозвал его Говорящим Мертвецом. По его словам, там, где появляется Леон, кто-то обязательно умирает.

Воорт замирает. Дыхание застывает в горле.

Антония вдруг надувает губы.

— Послушайте, вы обещали, что, если все удастся, поможете мне получить работу.

— Помогу, — успокаивает режиссер. — Но расскажите мне побольше о Боке. — Ему кажется, что он управляет ситуацией, что он умный и защищенный. Задавая слишком много вопросов, мечтает переиграть противников, которые уже на два шага впереди.

— Никто не знает, где Бок живет, откуда он родом или даже действительно ли его так зовут. Муж говорил, что в прежние времена его назвали бы наемником. Человека нанимают свергнуть какого-нибудь африканского диктатора — или диктатор нанимает его обучать войска. Муж говорил, что те, кому Бок нужен, связываются с ним по Интернету, ждут, когда он ответит, и платят, сколько он запросит. У него репутация человека, который никогда не останавливается, не знает неудач и не бросает задание. Муж говорил, что Бок — убийца, но благородный, с личным кодексом чести — что бы это ни значило. Муж много говорил о Леоне Боке и чести, когда пил. — Она с отвращением качает головой. — Честь. И я верила.

— И что за кодекс чести у Бока?

— Ну, это Яффа болтал. Если, мол, нанимаешь Бока, он никогда тебя не обманет, никогда не наколет, никогда не подведет. И все такое. Муж называл Бока одним японским словом.

Каждый раз, когда она произносит слово «муж», голос дрожит.

— И какое слово ваш муж использовал?

— «Ронин». Яффа говорил, что Бок ему напоминает эдакого старого японского воина, который потерял хозяина. Такие по-прежнему ценят личную честь. Но работают на любого, кто платит.

— Так Бок был когда-то военным?

— Спросите его самого, если сможете пригласить на передачу.

— А Яффа не боялся, что может пострадать сам — за то, что рассказал вам о Стоуне или Боке?

В первый раз голос женщины смягчается. Она довольна. Ей кажется, что она отомстила.

— О, он был в ужасе. Протрезвев, утверждал, что никогда не упоминал о них. Но откуда бы я знала о Боке, если Яффа не рассказывал? Так что Яффа потребовал, что бы ни случилось, никогда не говорить о Боке. Так испугался, что просто смешно. Ну, а я хочу, чтобы они все попали в тюрьму.

— Детектив Хеффнер? — Доротея снова останавливает запись. — Вы считаете, что это Леон Бок напал на моего мужа?

— Да.

— Вы можете найти его?

— Надеюсь.

— У вас взгляд, как раньше у Кэла. То же напряжение. Вы так смотрели, еще когда к двери подошли. Можно спросить? Это расследование важно лично для вас?

После паузы Воорт шепчет:

— Да.

— Они сделали что-то и с вами тоже или с кем-то из ваших близких?

У Воорта ноет голова. Он вымотан.

— Эта запись оказалась полезной. Можно ее взять?

Доротея выключает видеомагнитофон и вынимает кассету. В наступившей тишине Воорт слышит записанный на пленку смех: наверху смотрят комедию.

— Мужу казалось, что можно забыть то, что с ним сделали, и именно это его сломало. Не нападение. Его подточило то, что с этим пришлось смириться.

Их руки соприкасаются, когда она отдает кассету.

— Вы понимаете, о чем я говорю? Я доверяю вам. Чувствую в вас добро. Вы сказали мне то, что может сказать только хороший человек. Что бы вы ни планировали, делайте это ради людей, которым они причинят зло, если вы остановитесь.

Кассета, только что из магнитофона, кажется теплой. В ней содержатся веские обвинения, но доказательств нет. Только слова.

— Око за око, — зло цедит Доротея Куинонс, стоя у выключенного телевизора. Полная, круглолицая женщина в джинсовой рубашке. — Пощадить виновного — значит причинить зло всем остальным.

Мир окутан густым туманом, когда два часа спустя Воорт отправляется в путь, немного вздремнув на кушетке в доме Доротеи. Он по-прежнему чувствует усталость. Луны не видно. Звезды еле заметны. Воздух кажется вязким, и колышущееся одеяло тумана оседает на ветровом стекле, словно морось. Но дождя нет.

Под шелест дворников о стекло Воорт едет на юг. На переднем сиденье рядом с ним лежит кассета. Приходится щуриться, чтобы разглядеть дорогу. Фермы исчезли. Городки возникают расплывчатыми пятнами домов или мерцающими огнями редких перекрестков. На мгновение белесая муть рассеивается, открывая кладбище на склоне холма и покосившиеся надгробия. Туман снова сгущается. Могильные плиты исчезают.

Воорт пытается дозвониться до Камиллы, но время за полночь, и ответа нет. Вероятно, она спит, а телефон выключен. Вероятно, ей снится нормальная жизнь.

Но стоит нажать отбой, телефон звонит сам. В сердце оживает надежда.

— Камилла?

— Это твой любимый капитан, — отзывается кузен Грег. — Они ныряют. Прямо сейчас.

Воорт ощущает укол страха за верного кузена.

— Я тебя просил держаться от них подальше. Где ты?

— А как по-твоему? На буксире. Ты слышал, что я сказал? Они нашли то, что искали. Включили подводные фонари. Сделай что-нибудь!

— Ты оглох?

— Они меня не видели.

— Диллинджер говорил то же самое перед тем, как началась стрельба.

Грег слишком самоуверен. Свято верит, что на воде чужаки никогда ничего не замечают. Ныряют себе со своих посудин, промахиваясь мимо коряг, песчаных отмелей, обломков кораблекрушений. Грег просто не может представить, чтобы новичок на реке сумел перехитрить ветерана или хотя бы заметить наблюдателя.

Воорт ругает себя за то, что вообще обратился к Грегу за помощью.

— Я думал, тебе надо знать, — сердится Грег. — Они провели на одном месте несколько часов. Я проверил с одного из буксиров Макаллистера. И не беспокойся. Я никому ничего не сказал. Рот на замок. Это про меня.

— А почему бы не полетать над ними на дирижабле? Они и этого не заметят, — огрызается Воорт.

— Они убили моих друзей.

— Они подозреваемые. И все.

— Не пудри мне мозги. Когда тебе нужна помощь, они виновны. Когда ты решаешь, что меня надо остановить, — невиновны.

Воорту приходится притормозить на извилистой дороге: крутые повороты следуют один за другим. Туман отражает свет фар, ослепляя его.

— Предоставь все это Микки и мне. Договорились?