Русская война: дилемма Кутузова-Сталина - Лев Исаков

Эти люди знали слово как означение дел, искали понимания к ним в его неутраченном смысле, полагались на ответственность сказанного, поэтому относились к слову, особенно письменному, осторожно и предохранительно, не опрощая и огрубляя мысль до итога или обращая в непомерный пустоцвет на бездельном основании, но изъявляя и живописуя её в возможной полноте, передавая оттеночностью высказываний полноту смысла; являя исследователю неутаиваемый мир души, на который накладывается и из которого возрастает уже и национальный опыт.

Увы, из отечественной историографии, более того, из отечественной культуры и кладовой духа в 1960-е – 1980-е годы пропал целый пласт выдающегося содержания и значимости: мемуарная литература военнополитических деятелей 1941–1945 годов, который в результате анонимной деятельности сонма «отработавших» на ней «литредов» превратился в пустыню по полному уничтожению там личности Объявленных Авторов.

Вот фраза, которая говорит больше о полководце-танкисте Рыбалко, чем все многотомия о нём: вызванный на учёбу в Москву в ответ на вопрос порученца, на что ещё надо научить Маршала, обронил:

– Наверно, на Царя.

Сталин гасит острый конфликт между тактичным воспитанным маршалом Рокоссовским(бывший драгун!) и критично-задиристым генералом Горбатовым(казак!), армия которого по его мнению используется неправильно:

– Горбатова могила исправит…

Сталин признаёт правоту наркома боеприпасов Ванникова в довоенном споре о составе артиллерии против Жданова(ЦК), Молотова(Совнарком), маршала Кулика(Наркомат Обороны), приведшего того в тюрьму и косвенно оправдывается:

– Я тоже сидел в тюрьме…

– Вы сидели в тюрьме как Народный Герой, а я как Враг Народа!

Одно слово, обрывок фразы, проскочивший зайчиком эпизод вырвется, звонкий… безоглядный, дерзко закрученный – и повисает в мёртвенной пустыне унылой паутины, сплетённой дамо-дурочками на уловление его. Эти люди столь разные, неповторимо-образные – а об этом мы можем судить в отличие от 1812 года не по одной парадно-риторической «Галерее Героев Отечественной войны» в Эрмитаже, по миллионам метров, увы, безгласной киноплёнки – после того как это бездушное стадо с жестяными ногами– перьями пронеслось по ним, совершенно пропали, оставив по себе памятники-монументы невостребованной макулатуры в библиотечных отделах «Воспоминаний о Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»

Увы, они исчезли почти бесследно и мы даже в лучших образцах уже не будем иметь о них представления-знания, только колеблемый конъюнктурный миф… Исчезла неповторимость образа, языка, характера; исчезла исключительность воли, множественность осмысления небывалых стечений обстоятельств судьбы – и сейчас, когда прищёл срок воскликнуть «Чур меня!» т. е. «Пращур, Помоги!», чем они могут помочь нам, бессловесные, бессмысленные, безликие, бесчувственные? Была выхолощена целая эпоха Национальной Судьбы, утрачен громадный пласт Национально-Исторического опыта, рассыпан словесной шелухой, выпущен в пар общих мест – и нам сейчас легче восстановить строй души, ой какой извивистый, начальника штаба Первой Западной Армии Алексея Петровича Ермолова так как всё авторизованное его именем вышло из-под его руки; и обратиться к нему в приискании опыта и совета, нежели к его коллеге, Начальнику Генерального Штаба Советской Армии Антону Иннокентьевичу Антонову, от которого, если отбросить убогую одобрительную синонимию, нам осталось «вежлив, выдержан и брит».

На общий рисунок-отражение войны 1812 года очень сильно влияет как раз то, что её творцы и авторы были очень и очень велики и их мнение встречало и встречает пристальное внимание Обществ со сложным меняющимся переплетением выносимых «плюсов» и «минусов». Громадность Наполеона, Александра, Стендаля, Кутузова, Клаузевица, Чернышевского, Толстого, Энгельса выносит на поверхность глубинные подосновы конфликта – столкновение материковых культурных плит: Громадность Католицизма, Православия; Тени Цезаря, Чингисхана; Равноапостольного и Равнодьявольского Святого Владимира; поднимает его в явления национального духа, раскрывающегося в новом обретении-постижении, что заставляет уже по новому взглянуть на его народ-носитель, о чём задумывались на материале этой войны глубоко Ф.Ницше и плоско Декабристы; возбуждает общественно-злободневный, политически-значимый, а не только академический интерес, живёт в канве текущего, а не застывает в антиквариате; обращает не только к истории – к историософии, национально-исторической Легенде-Доктрине, Легенде-Мечте.

Другая особенность этой войны, нарушающая её устойчивое провидение – это война переломная, война Встречи-Прощания двух эпох, и особенно с Российской стороны, здесь как бы опускался в торжественном закате 18-й век от Елизаветы до Павла, последний раз пятнали кровью свои клинки баловни и исчадья «столетья мятежна и мудра», выписывали завершающие росчерки своих блистательных судеб Кутузов, Сенявин, Гудович, Ростопчин, Аракчеев и поднималась новая поросль иных «исчисленных», «скроенных», «крепко сшитых» полководцев 19-го века, подобных Багратиону, Барклаю-де-Толли, Дибичу, Паскевичу, исполнительных администраторов таких как М.Орлов, Киселёв, Меншиков; война, где пересеклись и разошлись судьбы «екатерининских племянников» Ермолова, Сабанеева, Воронцова, Раевского-старшего и пионеров-пасынков нового века С.Волконского, Граббе, Пестеля, Якушкина. Последний раз здесь, в России, век Вольтера, Канта, Моцарта, Де Линя и Солнца Вальми изящно, светло и чуть насмешливо раскланивался с веком Фихте, Гегеля, Бетховена, Паганини и Силезских Ткачей.

Французская сторона в этом отношении выступала более однородной: полнеющий Капрал-Император, раскормленные Конюхи-Маршалы, и добрая серая скотинка из славных конюшен Франции, Германии, Польши, Италии. Овёс-Рационы-Водка, вычищенные тёплые стойла, обумневшие жеребцы которых ржали и скалили зубы в ответ на исполнение:

– ALLONS, ENFANTS DE LA PATRIE…

на поле Бородино (свидетельство Д. де ла Фриза).

Глава 7. Великих Женщин велики тайны…

В преамбуле заявления 2-й части Дилеммы Кутузова-Сталина мной утверждалось, что основной смысл событий 1812 года в общем ясен и достаточно установлен в видимости качества «ЧТО ПРОИЗОШЛО», но в то же время это не значит, что Война 1812 года как выразительно великая женщина не имеет своей тайны. Уподобляя Россию и её Первую Отечественную войну великому озеру можно чисто внешне заметить, что в ней присутствует какая-то несообразность, какое-то бегущее противоречие, рождающее недоумение и бесконечно длинную полемику, едва ли не с начала 1813 года, с 29 бюллетеня Великой Армии Наполеона; а может и раньше, с бесконечных споров в штаб-квартирах обеих армий и колебаний самых прозорливых участников событий: ведь задержка Наполеоном на 3 дня объявления о Бородинском бое прямое материальное, а не примысленное свидетельство, что и он терялся в оценке смысла событий.

Такое чувство, что внезапно под гладью озера, уже известного, промеренного, закалькированного с проставлением глубин вдруг появляется придонная волна и движется, разделяя поверхность вод на то, что перед ней, и то, что за ней; и всё что до неё – ясно, и всё, что за ней, тоже ясно, но то что происходит в ней самой совершенно непонятно, а при более внимательном рассмотрении оказывается, что предшествующее и пройденное, оставленное этой волной имеют вид чуть, несколько, как-то, и всё же иной, чем полагалось относительно бывшего: оно как-то сместилось, толи поднялось, толи погрузилось, или может быть наклонилось в отношении своего должного положения или нашего о том понимания.

Присутствовала ли эта несообразность, это искажающее нечто, эти скобки, попадая в которые события начинали приобретать непонятный вид, множиться в смысле с самого начала войны? Нет, пока боролись Наполеон и Александр, их соперничество, изощрённое, острое, умное, поединок итальянца-маккиавеллиста и византийца «фальшивого как пена морская» (на совести А.С.Пушкина) тем не менее доступно пониманию и объяснению.

Вызывает уважение глубина проникновения и широта замысла французского завоевателя, впервые признавшего невозможность поражения России средствами одной, пусть и самой сильной национальной военной организации Европы и планировавшего осуществить против неё комбинированный общеконтинентальный, а присчитывая к нему и некоторую степень вовлечённости ресурсов и других частей света и Мировой Поход с привлечением к нему:

1. Сателлитов Франции, от Италии до Дании, от Испании до Польши.

2. Политически зависимых держав (Австрийская империя! Прусское королевство!)

З.Исторических противников России: Швеция, Турция, Иран;с проведением вторжения в неё с Севера, Запада, Юга; с Белого, Балтийского, Чёрного морей; с доведением сил вторжения до 1.2–1.5 млн. войска при 2–3 тыс. орудий.; при одновременном поражении всех исторических центров империи в Европейской части.