Миллиардер 2. Книга вторая: Арктический гамбит - Кирилл Бенедиктов

Илюмжинов осторожно взял Спрута, положил его на ладонь рядом с Единорогом и сжал пальцы. Закрыл глаза и некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к исходившим от фигурок вибрациям.

Гумилев терпеливо ждал. Прошло несколько минут, прежде чем Кирсан разжал кулак. Вид у него был такой, словно он только что пытался поднять двухсоткилограммовую штангу.

— Не получается, — проговорил он сквозь зубы. — Что-то я чувствую… от Спрута явно исходит мощный поток информации, я вижу его как широкую сиреневую ленту, на которую нанесены схематичные рисунки. Но рассмотреть их у меня не выходит. Картинка плывет, не фокусируется…

— Все равно тебе повезло больше, чем мне. Я вообще никакой картинки не вижу.

Калмык взвесил на руке обе фигурки.

— Возможно, это оттого, что у меня большой опыт общения с этими предметами. Знаешь, если ты не против, оставь пока Спрута мне. Я немного приду в себя и попробую снова. Единорог явно мне помогает, нужно только потренироваться.

— Хорошо, — кивнул Гумилев. — А что это значит — «приду в себя»? Честно говоря, выглядишь ты сейчас хреново.

Илюмжинов криво усмехнулся и вытер со лба капельки пота.

— Как ни странно, это довольно тяжело физически. Как будто приходится преодолевать сильное противодействие. Что там говорил Бунин? Владение предметами вредно для здоровья?

— Нет, как-то не так. Он говорил, что чем больше у человека предметов, тем труднее ему выдерживать их влияние. И что вроде бы это как-то негативно отражается на умственных способностях.

Кирсан спрятал фигурки в карман.

— Ну, в худшем случае, я больше никогда не буду играть шахматы.

Андрей не мог не оценить силу духа этого человека.

— Все-таки, постарайся не переусердствовать. И вот что — если ты что-то узнаешь — пожалуйста, сразу же сообщи мне. Хор0, шо?

— Договорились.

Когда Андрей вернулся к себе, на часах было уже четыре утра. Марго спала, уткнувшись лицом в подушку. В каюте было жарко, и одеяло сползло — или было сброшено — на пол. Гумилев смотрел на смуглую спину девушки, на ее длинные стройные ноги и думал о том, как хрупка и беззащитна человеческая жизнь. Неведомый убийца уже расправился с Алферовой, Жанной и генералом Свиридовым. Что помешает ему обрушить мощь Морского Конька на спящую Марго? Или на безмятежно посапывающую в своей кроватке Марусю?

«Надо спасать девчонок, — подумал Андрей. — Станцию жаль, но теперь, когда я собственными руками сделал Фраму лоботомию, «Земля-2» не больше, чем очень дорогое транспортное средство. Надо уходить со станции. Спасатели могут прилететь за нами в любой район Арктики. В конце концов, я попрошу Санича связаться лично с Шойгу…»

«И как это будет выглядеть? — спросил внутренний голос. — Миллиардер спасается бегством вместе с дочерью и любовницей, бросая всех на произвол судьбы?»

«Я попрошу, чтобы вывезли только Марусю и Марго, — ответил голосу Андрей. — А сам вернусь и отыщу убийцу. Отыщу его, во что бы то ни стало…»

Он присел на край кровати и осторожно, чтобы не разбудить» погладил Марго по темным волосам.

— Не бойся, девочка, я не дам вас в обиду.

Марго повернула голову и сонно прошептала:

— Как хорошо, что ты пришел… иди ко мне…

— Сейчас, — шепнул Гумилев, наклоняясь и целуя ее в ложбинку между ухом и шеей, — только взгляну, как там Маруська.

Маруся крепко спала, обняв плюшевого мишку, которого еще два года назад подарил ей Арсений Ковалев. Мишка с тех пор прошел огонь, воду и медные трубы, мех у него местами повытерся, а вместо одного глаза была пришита пуговица, но девочка не променяла бы его ни на какие новые игрушки. Насколько помнил Андрей, мишку звали Пушок — странное имя для медведя, но детская логика всегда была для него еще загадочнее женской. Андрей поправил сбившееся одеяло, убрал с края кровати готовую свалиться на пол книжку про динозавров и вернулся к Марго.

«Посплю хотя бы часика три, — решил он. — Если уж уходить со станции, то делать это лучше на свежую голову».

Но поспать ему, разумеется, не удалось. Марго немедленно обхватила его горячими ногами, обвила руками шею и уткнулась лицом в плечо.

— Там случилось что-то страшное, да? — спросила она шепотом.

— Свиридова пытались убить, — прошептал Андрей в ответ. — Я принял решение — мы должны уйти с «Земли-2». Утром соберемся и высадимся на лед. Я свяжусь с ледоколом, нас заберут через несколько часов.

— А как же твоя станция? Ты ее бросишь?

Гумилев заколебался. Говорить или нет Марго о том, что он отправит на Большую Землю только их с Марусей, а сам верится на станцию?

— Вы для меня важнее, — сказал он.

Глаза Марго подозрительно заблестели.

— Спасибо тебе, родной мой… я так боюсь за Муську…

Он поцеловал ее — очень нежно, очень благодарно.

— Девочка моя… прости меня, я только здесь понял, как мно го ты для меня значишь. Я никогда тебя не оставлю. Никог да…

Гумилев и сам не понимал, что с ним происходит. Он никогда не был любителем высокого стиля и красивых фраз. Но сейчас слова будто бы сами рвались из глубины души, и произнося их он чувствовал себя непривычно легко.

— Ты правда… правда так ко мне относишься?

— Ты, наверное, хотела спросить — правда ли я тебя так люблю? — улыбнулся Андрей. — Да, малыш, это чистая правда. Я люблю тебя. Я никого и никогда не любил так, как тебя. И знаешь, что, малыш…

Он помедлил, последний раз взвешивая на воображаемых весах то, что хотел сказать.

— Что? — одними губами спросила Марго.

— Я хочу от тебя ребенка, — твердо сказал он. — Очень хочу.

Глаза Марго удивленно расширились.

— Ты… Андрей, ты самый лучший мужчина на Земле…

— На «Земле-2» уж точно, — пошутил он, чтобы избежать излишнего пафоса. — Мы вернемся в Москву и заживем нормальной спокойной жизнью. Пусть терраформирующие станции испытывает кто-нибудь другой. Я хочу семью, Марго. Я хочу, чтобы у меня была семья.

«Когда-то я говорил нечто подобное Еве, — некстати подумал Андрей. — И даже пытался выдвинуть ей ультиматум. После чего она исчезла в своей тайге…»

— У тебя же есть семья, — тихо проговорила Марго. — Маруся и Марусина мама. Мне нет места в твоей жизни, Андрей.

Тон, которым были произнесены эти слова, насторожил Гумилева.

— Глупая, — он прикоснулся губами к ее ресницам, — ты сама не понимаешь, что говоришь. Ева бросила нас с Марусей. Я не знаю, какие у нее на то были причины, но что сделано, то сделано. Не хочу вдаваться в детали, но если она вдруг решит вернуться… я не приму ее.

— Почему? Ты больше ее не любишь?