Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939 - Яков Яковлевич Алексейчик

жить динамизмом и не проявляет никаких признаков стабилизации», именно это мешает окончательно сориентироваться в том, «обладает ли гитлеризм конструктивными и стабильными признаками». Маршал принял сказанное послом к сведению, что «усилило его определенный скептицизм в отношении гитлеровского режима». Тем самым, можно полагать, укреплялась его уверенность в собственных представлениях о том, как следует действовать по отношению к западному соседу: нажимать и добиваться уступок, полезных для Речи Посполитой.

Есть в книге Кшиштофа Рака и еще один момент, напрашивающийся на упоминание. Он интересен прежде всего тем, что, как выясняется, соответствующее политическое прощупывание на случай той самой превентивной войны с Германией Варшава вела не только в Париже, но и в Москве. Рассказывает о нем Кшиштоф Рак со ссылкой на польского посла в Берлине Юзефа Липского. Тогда — на состоявшемся 5 ноября совещании — маршал с неудовольствием или злой иронией бросил в сторону Юзефа Бека следующее замечание: «Радек пошел дальше, поскольку даже хотел дать мне командование обеими армиями». Он имел в виду польскую и советскую армии. Дескать, скуповат германский фюрер на посулы. Кшиштоф Рак связывает такой выпад с каким-то «высказыванием Карла Радека в ходе его июльского пребывания в Польше». Карл Радек был в то время весьма известной в СССР фигурой: ветераном революции, публицистом, заведующим бюро международной информации ЦК ВКП(б), имевшим выход даже на Сталина. В июле 1933 года он в самом деле приезжал в Речь Посполитую, где встречался с Болеславом Медзиньским — одним из наиболее весомых парламентариев в Речи Посполитой, Юзефом Беком — у польского министра на квартире, генералом Эдвардом Рыдз-Смиглым — по военной части вторым человеком после Юзефа Пилсудского. Контакты с польскими политиками ему облегчало то, что вторым родным для него языком — еврея по рождению — был польский, более того, в детстве и юности его называли не Карлом, а — на польский манер — Каролем. Со многими польскими политиками Радек был знаком лично и давно, так как родился во Львове, в населении которого преобладали тогда поляки, заканчивал Ягеллонский университет в Кракове, в начале ХХ века состоял в той же Польской социалистической партии, что и Пилсудский. Трудно допустить, что из СССР приезжал он в Польшу без ведома Сталина, скорее наоборот, по его заданию, Москву ведь тоже остро интересовала позиция властей Речи Посполитой по отношению к нацистам, возглавившим власть в Германии. Напомнив о словах, сказанных маршалом Пилсудским своему министру Беку, Кшиштоф Рак все-таки не смог со всей определенностью утверждать, действительно ли «Сталин принял польские предложения о союзе», и, отвечая политической взаимностью, даже «предложил Пилсудскому командование польской и советской армиями в случае конфликта с Германией». На этот вопрос, пояснил автор книги, невозможно ответить «без получения доступа к новым источникам».

Рассекреченные в России материалы, относящиеся к тем самым годам, свидетельствуют, что Карл Радек приезжал в Варшаву с вполне определенной целью, потому направил в Москву два отчета, адресованные непосредственно И.В. Сталину. Первый — 12 июля, второй — 21 июля 1933 года. Оба начинаются словами «Дорогой т. СТАЛИН!». О том, что советский руководитель допускал возможность сделать маршала Пилсудского командующим двумя армиями в войне с нацистской уже Германией, в них тоже нет ни слова. Есть другое. Во время встреч Карла Радека с Болеславом Медзиньским, Юзефом Беком, Эдвардом Рыдз-Смиглым в самом деле обсуждались варианты укрепления польско-советских союзных связей, включая военные. К примеру, где, по какому немецкому флангу нанесет удар Польша, если Германия высадит морской десант на советской территории поблизости Ленинграда, поскольку сухопутной границы с СССР у Рейха не было. Последующие события показали, что высокопоставленные поляки смотрели на Радека как на субъект для развешивания «союзнической лапши». Да и решения, с кем дружить, а с кем словесно пикироваться, тем паче воевать, принимали не они, а Пилсудский и никто другой. Вот он однажды и сказал тому же Медзиньскому, что уже «достаточно торговать с Россией, сами стали товаром». Процитированной фразой польский маршал давал понять исполнителям своей политики, что позиция Речи Посполитой в данной ситуации очень важна для соседей как с Востока, так и с Запада, потому продать ее следует как можно дороже, притом обеим сторонам. Не исключено, что в основе такого подхода к Востоку и Западу лежал тот же принцип, который был сказан и Франции: не Польша должна нуждаться в Париже, а Париж в Польше. В данной политической оказии в ней обязаны были нуждаться как Москва, так и Берлин.

После реплики, касающейся обещания Карела Радека, брошенной министру иностранных дел Юзефу Беку на совещании 5 ноября, Юзеф Пилсудский «обратился к Беку со словами: «Так что — попробуем?» И сразу же выяснилось, что «попробовать» он решил с Берлином. Дело в том, что выход Германии из Лиги Наций весьма насторожил Варшаву. Как пояснил Кшиштоф Рак в своей публикации под заголовком «Гитлер предлагает Пилсудскому пакт о неагрессии», маршал до этого полагал, что «безопасность Польши основывалась на двух элементах: двусторонних отношениях с Берлином и обязательном членстве Германии в Лиге Наций». Лига Наций должна была влиять и влияла бы на действия немецких властей, но «после того, как Германия вышла из Лиги, второй элемент прекратил свое существование, и, таким образом, безопасность Польши была фактически снижена». Потому Пилсудский сначала пожелал «лояльно спросить канцлера», не видит ли тот «возможности компенсировать потерю этого фактора безопасности в польско-германских отношениях», прежде чем Варшава примет собственное решение о «шагах по укреплению безопасности» для Польши. Кшиштоф Рак уточняет также, что «выслушав инструкции, Липский спросил, как реагировать, если Гитлер предложит пакт о ненападении». Маршал Пилсудский сразу же сказал, что «к этому следует отнестись серьезно». Послу Юзефу Липскому было дано поручение передать канцлеру слова польского маршала, что когда «с приходом нацистов к власти в Германии повсеместно ожидались большие вооруженные конфликты», когда многие государства увеличили свои армии, то он — Пилсудский — «не поддался таким настроениям, вызванным прессой и пропагандой», потому не предпринял «никаких решений оборонного характера». И, оказалось, не ошибся, так как «польско-германские отношения, благодаря личности канцлера, проявили признаки улучшения».

По прибытии в Берлин Юзеф Липский попросил о «срочной аудиенции у Адольфа Гитлера», и тот его сразу же принял. Во время встречи, состоявшейся 15 ноября 1933 года, посол пояснил канцлеру случившуюся паузу тем, что после выхода Германии из Лиги Наций Юзеф Пилсудский был «вынужден взвешивать ситуацию как личность, отвечающая за безопасность своей страны». В создавшихся условиях, сообщил он, польский маршал «не желает утяжелять атмосферу между двумя странами введением в жизнь распоряжений, укрепляющих