Руины - Скотт Смит

— Как, думаешь, сколько было у него шансов выжить, если бы мы оставили его лежать с гниющими, разлагающимися ногами? — спросил он.

Эмми не ответила. Она стояла как вкопанная и смотрела куда-то в сторону.

— Ну же, ответь, — сказал Джеф.

Губы Эмми тряслись, она поднесла руку ко рту и прошептала:

— Господи…

Джеф посмотрел в сторону, куда был устремлен взгляд Эмми. Там, рядом с носилками лежали отрезанные ноги Пабло, все в крови, брошенные прямо рядом с ним. Джеф не успел закопать их до прихода Эмми. А теперь растение выпустило свой стебель, который быстро полз к носилкам… полз за ногами Пабло.

Оба смотрели в ту сторону: и Матиас, и Эрик. Вдруг немец сорвался с места, схватил нож, подбежал к ногам Пабло и начал резать кровожадные стебли. Но это не помогло, все новые и новые зеленые змеи выползали из зарослей и набрасывались на мясо. Эмми закричала и спряталась за спину Джефа.

— Оставь, Матиас, — тихо сказал Джеф.

Матиас сделал вид, что не слышит его, и продолжал резать стебли.

— Матиас, — повторил Джеф, подошел к нему и взял за руку. Матиас рванулся, но Джеф удержал его.

Через несколько секунд перед ними уже лежало несколько абсолютно белых костей.

Никто не двигался с места. Вдруг повисшую в воздухе тишину разорвал звонок телефона, донесшийся из шахты.

Стейси сидела под своим зонтом, прячась от палящего солнца. Она то и дело поглядывала на запястье, забывая о том, что оставила часы в отеле. Стейси представила, как они лежат на ночном столике у кровати, в безопасности и чистоте. А может, ее опасения оправдались и какая-нибудь служанка уже украла их. Возможно, кто-то уже носил и ее украденную шляпку, и солнечные очки. Скорее всего, какая-нибудь женщина, которая наслаждается сейчас завтраком на пляже. Стейси не хватало всех этих вещей, но больше всего она хотела вернуть солнечные очки. Солнце светило так ярко, что слепило глаза, и очки были бы сейчас очень кстати.

Все мысли Стейси были сейчас о голоде, жажде и жаре. А там, наверху холма, ампутировали Пабло ноги… Она пыталась не думать об этом, но это ей плохо удавалось.

Стейси больше не могла сидеть на месте. Она встала, снова посмотрела на руку и снова вспомнила, что часов у нее нет. Мысли о вещах снова закрутились в голове: ночной столик, служанка, солнечные очки, шляпка, женщина, завтракающая на пляже. Эта женщина, наверное, была сыта, утром приняла прохладный душ, а на столе, за которым она сидела, скорее всего, стояла бутылочка с холодной водой. Стейси ненавидела эту воображаемую женщину, ненавидела за все, что у нее есть, что она в безопасности, что может есть и пить, сколько хочет. А Стейси сидит здесь, на земле, под палящим солнцем, без еды и воды. Она ненавидела и мальчишек, которые украли у нее шляпку и очки на остановке, ненавидела индейцев, которые сидели перед ней и ничем не хотели помочь.

Через некоторое время Стейси заметила, что вся ее одежда покрыта зеленым пухом. Она начала срывать его. Сок обжигал ей руки, а растение быстро пускало новые корни. Оно уже проело несколько дырок в футболке Стейси. Она знала, что скоро от футболки и вовсе ничего не останется: всю ее съедят эти зеленые убийцы.

Стейси ненавидела и это растение тоже: его ядовитую зелень и красные цветы и то, что оно могло двигаться, есть и думать.

Ноги Стейси были в грязи, которая неприятно пахла. «Пахнет, как от Пабло», — подумала она. И снова мысли Стейси вернулись к тому, что сейчас происходит на вершине холма… Она закрыла глаза…

Ненависть, ненависть и еще раз ненависть — только это чувствовала сейчас Стейси. Она ненавидела Пабло за то, что он упал в шахту, за то, что сломал себе спину, наконец, за то, что умирал.

Эрика Стейси ненавидела потому, что он поранил колено, и потому, что растение проросло ему под кожу; за страх, который был в его глазах, за его панику. Джефа — за его самоуверенность и спокойствие, за то, что он ампутировал Пабло ноги. Эмми — за то, что та не остановила Джефа, а Матиаса — за его молчание.

Но больше всего Стейси ненавидела саму себя. Ненавидела за то, что не знала, сколько сейчас времени и сколько ей еще тут сидеть; за то, что перестала верить, что Пабло выживет; что была уверена в том, что греки не придут ни сегодня, ни завтра, и вообще никогда.

Стейси открыла глаза и посмотрела вокруг. Все было по-прежнему. Она опустила зонт и посмотрела на небо. Стейси знала, что Джеф надеется, что пойдет дождь. Он старался спасти их: разрабатывал планы и идеи. Но у всего этого был один большой минус — они строились на надежде и их осуществление зависело не от самих ребят, а от удачи и судьбы. Дождь мог пойти, а мог и не пойти. А от этого, в сущности, зависели их жизни.

Небо было ослепительно голубым, без единого облачка. Ничто не предвещало дождя.

И за это — Стейси знала это — тоже себя ненавидела.

Ребята решили еще раз спуститься в шахту. Это была идея Джефа. Эмми не возражала. Греки уже точно не придут сегодня — это понимали все. А раз так, то найти телефон было последней надеждой на спасение. Поэтому, когда Джеф предложил спуститься в шахту, Эмми поддержала его идею.

Но они не могли оставить Пабло одного. Сначала ребята решили, что Эмми посидит с ним, а Матиас и Эрик спустят Джефа в шахту. Но Джеф настаивал, чтобы Эмми спустилась вместе с ним. Он говорил, что вдвоем будет проще найти телефон.

Эмми не хотела снова оказаться на дне шахты, однако Джеф не спрашивал ее мнения. Он твердо сказал, что она спустится с ним. Это уже было решено.

— Можем подтащить их к шахте, — сказал Матиас. Он имел в виду носилки, на которых лежал Пабло. Джеф кивнул в ответ.

Они так и поступили. Джеф и Матиас поднесли носилки к шахте и осторожно положили их на землю, стараясь не потревожить Пабло. Он до сих пор был без сознания. Эмми старалась не смотреть на Пабло не только из-за его ног, но и из-за лица. Когда Эмми училась в медицинском колледже, ей как-то пришлось присутствовать на занятии в морге. Она видела трупы с серо-зелеными лицами, впалыми глазами и потрескавшимися губами. Именно таким сейчас было лицо Пабло, и это пугало Эмми.

Они вчетвером сидели около шахты. Когда они только подошли к ней, звук, напоминающий звонок телефона, прекратился, но вскоре раздался снова.

Девять звонков. И опять тишина.

Матиас проверил веревку.

Эмми стояла у шахты, смотря в темноту, и пыталась набраться духа. Она вспомнила, как они с Эриком сидели на дне, в кромешной тьме и успокаивали друг друга. Нет, она определенно не хотела туда возвращаться, но не знала, как отказаться. Шансов уговорить Джефа оставить ее здесь у нее не было.

Эрик стоял неподалеку и рассматривал раненое колено.

— Мы вырежем его, — вдруг громко сказал он. Эмми повернулась и с недоумением посмотрела на Эрика. Надо признать, он ужасно выглядел. Растение проело дырки в его футболке, и он был весь в крови. Эрик не сводил глаз со своей ноги и бормотал что-то под нос.

Джеф тем временем делал факел. Один конец алюминиевого шеста он обвязал нейлоновой тканью от синей палатки, а другой — магнитной лентой, чтобы не горячо было держаться. На вершину факела Джеф навязал еще одежды, политой текилой, стараясь прикрепить их как можно надежнее. Эмми не была уверена, что это сработает, но не спорила, потому что у нее не было на это сил.

Матиас закончил проверять веревку и начал наматывать ее на катушку лебедки.

Когда все было готово, Джеф обвязался веревкой, затянув узел на груди. Потом взял в руки спички, факел и без малейшего колебания подошел к краю шахты.

Через секунду Эмми услышала уже знакомый скрип лебедки. Матиас и Эрик потихоньку опускали веревку. Эмми наклонилась над шахтой и смотрела, как Джеф опускается в темноту. Он даже ни разу не поднял головы и не взглянул на Эмми. Джеф смотрел только вниз, на дно шахты.

— Почти все, — тихо сказал Матиас.

Эмми обернулась. Веревки осталось совсем чуть-чуть. Джефа уже не было видно. Эмми стало страшно. Ей начало казаться, что Джеф не просто исчез из поля зрения, а исчез вообще, и его больше нет.

Веревка размоталась до конца. Матиас и Эрик подошли к шахте.

— Все в порядке? — крикнул Матиас.

— Да, поднимайте веревку! — ответил Джеф из темноты.

Матиас подошел к лебедке и быстро намотал легкую веревку на катушку. Эмми оцепенела, понимая, что приходит ее очередь спускаться. «Скажи нет, откажись, — думала она. — Ты же можешь. Просто скажи нет. И все».

Эрик с веревкой подошел к ней и помог обвязаться. Эмми все молчала. «Если ты откажешься, это же не будет предательством и преступлением. Это твое право. Ты уже была там, почему именно ты должна снова лезть туда?» — твердил ей внутренний голос, а Эмми тем временем уже сделала первый шаг в темноту шахты…

В дневном свете шахта была совсем другой. Теперь Эмми не видела стены, оплетенные зелеными стеблями. Ей казалось, что она опускается в потусторонний мир, в вечную тьму. Ото дня к ночи, от света к темноте, от жизни к смерти. Она подняла голову и испугалась — свет уже был так невыносимо далеко…