Темный дом - Максим Хорсун

– Нам все равно нужны эти документы, – проговорила отмороженным голосом Анна. – Попробуй еще раз. Может, через окно как-то можно забраться. Я знаю, ты что-нибудь придумаешь. Ну ты же сталкер!

Садовников презрительно фыркнул.

– Кстати, прими соболезнования, – так же холодно проговорила Анна. – Девица с огнестрелом, – она ведь умерла.

На Садовникова словно вылили ведро ледяной воды. Чего-чего, а таких новостей он не ожидал. Честно говоря, Садовников даже не сильно беспокоился о судьбе сталкерши, полагая, что с ней непременно все будет хорошо, поскольку она оказалась в больнице.

– Умерла, склеила ласты, отбросила коньки, – не без удовольствия растолковала Анна. – Следственный комитет начал расследование обстоятельств. Огнестрел – он и в Африке огнестрел. И знаешь что, Костыль?

Садовников молчал. Он представлял, как Гаечку укрывают с головой белой простыней, а угрюмый хирург сдирает с рук окровавленные перчатки, наливает в стакан коньяку и закуривает.

– На ее одежде – твоя ДНК. Волосня, частицы кожи, кровь. Следакам остается забросить удочки в бандитскую среду, а потом сложить два и два. Найдется все: мотив, доказательства, свидетели. Сечешь тему? Или как там у вас говорят?

– Секу, – сухо прошелестел Садовников.

– Молодчина, – одобрила Анна, понимая, что в этот раз ей удалось уесть упрямого сталкера. – Добудь то, что требуется, и я позабочусь о твоем будущем: другая страна, домик, море, солидный счет. У тебя не так уж много времени, торопись, иначе за тобой придут. Ты слышишь?

– Да, – ответил Садовников, ощущая легкий ступор.

– У тебя три дня. Дольше сдерживать полицию не получится, полномочия миссии UFOR небезграничны, особенно в этой сфере.

– Ясно. Ладно, давай. – Не имея возможности «оседлать» ситуацию, Садовников спешил прекратить разговор. – Пока-пока.

– Пока, Костыль! – сказала с пренебрежительным смешком Анна и отключилась.

Садовников машинально покликал мышью, закрывая все окна, кроме одного – с фотографией Гаечки, скачанной из «Одноклассников». Ему нужно было обдумать, что делать дальше. Как и любой человек, пусть даже и не самый законопослушный, в критической ситуации он испытывал искушение обратиться за помощью к властям. Вызвонить, например, Шевцова. Рассказать ему об Анне, пусть контрразведка займется делом! А то пустили козлов в огород: прикрываясь мандатом ООН, так и смотрят, как бы засадить нож в спину…

Это было нетипичное фото Гаечки. Никаких розовых треников с надписью «LOVE» стразами на заднице. Никаких селфи на стрелах подъемных кранов или свисая вниз головой с балкона. Летнее светлое платье, туфли-лодочки на низком каблуке, в руках – цветущая ветвь сирени. Открытая улыбка, никаких татуировок, ни лишнего веса. Словно два разных человека. Садовникову очень нравилась эта фотография. Глядя на Гаечку сегодняшнюю, он всегда предполагал, что внутри нее жива вот эта милая девушка в платье и с трогательной сиренью. Нужен был минимум усилий, чтобы воскресить эту чистую Гаечкину ипостась. Но он не справился.

– Прости, – сказал Садовников, глядя в монитор. – Сделал все, что мог.

Он собрался смахнуть скупую мужскую слезу, а потом сбегать к Татарину за бутылкой, но неожиданно скрипнула дверь. В зал вошел, нагнувшись под притолокой, Большой: в новеньком спортивном костюме, белоснежных носках и шлепанцах.

– А с кем ты разговариваешь? – поинтересовался он, распространяя вокруг себя запах дорогой туалетной воды и пороховой гари.

Сталкер поспешил закрыть окно с фотографией.

– Ты как к себе домой заходишь, – констатировал он.

– Тебя «насяльник» вызывает. – Большой остановился перед прикрепленными к настенному ковру рисунками с Хабардалом и заново распечатанными фотографиями Гаечки. – Опа! Вот это иконостас!

– Филя пусть обломится, – ответил Садовников. – Я только-только из Зоны, отдыхаю.

– Да какой там Некро-Филя… – Большой покосился на сталкера. – Сам папик приехал из Москвы.

– Не пойду я больше к особняку! – с рвущимся наружу отчаянием проговорил Садовников. – Ну, честно, Антоха! Я же все рассказал Филе!

– Мое-то какое дело, – пожал плечами браток. – Папик хочет тебя видеть, так что надевай галстук-бабочку, хватай палку и прыгай в машину. Может, он премию собрался тебе выписать.

– Не могу я вот так идти на встречу с сенатором! – всплеснул руками Садовников, стараясь оттянуть неизбежное. – Мне бы принять ванну, выпить чашечку кофе…

– Нету у тебя никакой ванны, – беззлобно поправил его Большой. – Летний душ и тубзик на улице. Такие бабки на хабаре поднимаешь, а живешь как бомж. Фу быть таким.

– Я бы поднимал бабки на хабаре, вот только приходится прислуживать на побегушках у одного, мать его, олигарха, – пожаловался Садовников.

– Короче, Костыль! Не выноси мне мозг!

– Ладно-ладно. – Сталкер выбрался из-за компьютера, снял висящие на спинке стула джинсы, из карманов на пол посыпалась мелочь и пистолетные патроны. – Я быстро переоденусь. Присядь пока. Компот будешь?

– Не-а. Лучше простой воды.

– Вода на кухне в ведре.

10 сентября 2015 г.

Окрестности Старого Искитима

Шимченко еще сильнее поседел и округлился с момента их первой встречи. Он рассеянно, играясь с телефоном, выслушал не слишком красноречивый доклад сталкера, а потом сказал, как отрезал:

– Ты пойдешь к особняку сегодня же.

Садовников почувствовал, что еще немного – и он собственноручно придушит этого хозяйчика. Мужик нагрешил с три короба, а теперь честнейший сталкер должен рисковать жизнью, чтобы подчищать за ним следы? Садовников посмотрел на Филю, тот сидел в дальнем углу, в разговор не встревал и делал вид, будто рассматривает индустриальный пейзаж за окном: они снова встречались в VIP-зале административного корпуса асфальтобетонного завода. Встретившись взглядом со сталкером, Филя несколько раз сдержанно кивнул, как бы говоря: да-да, все решено, и рыпаться смысла нет.

– Вы что о себе думаете? Я вам кто – раб лампы? Или раб кольца? – Садовников больше не запинался, как во время доклада. Злость выполола из его души сорняки сомнения, подобострастия, желания выслужиться за гонорар. А вместе с ними – излишнюю осторожность и дипломатичность. – Вы понимаете, что посылаете меня на верную смерть! И ради чего? Чего ради, спрашивается, мм? – Садовников, сверкая глазами, вглядывался поочередно в лица Шимченко и Фили. – Сын ваш – мне премного жаль, господин начальник, – но он мертв! Потому что особняк – одна большущая аномалия, вроде «комариной плеши»! Оказаться в поле ее действия – значит без вариантов сдохнуть!

Сенатор отреагировал на пассаж о сыне, лишь слегка подергав желваками.

– А лезть в пекло из-за каких-то ваших секретов? – продолжил, понизив голос, сталкер. – На кой оно мне надо? К тому же особняк – теперь вроде сейфа. Только его нельзя взломать. И ничего из него не извлечь. Ни-че-го.

Шимченко моргнул.

– Но все же, исходя из твоего доклада, один из бандитов смог выбраться из особняка, – холодно проговорил он. – Если смог один, то и другие найдут способ. А сталкеры – народ смекалистый.

Садовников хлопнул себя по коленям. В этом жесте читались и бессилие докричаться до здравого смысла, и отчаяние прервать цепочку нелепых событий и их последствий, которую он начал, отправившись в Зону за елкой.

– Я могу порекомендовать вам пару-тройку сталкеров, – сказал он усталым голосом.

– Геннадий. – Шимченко поглядел ему в глаза. – Тебя ведь так зовут, кажется? Давай вот что, Гена. Ты отведешь моих людей к особняку. И после того, как они выполнят поставленную задачу, поможешь им выбраться целыми за Периметр. Как расклад? Не слишком пыльно?

Такой вариант Садовников не обдумывал. Хотя смысла, конечно же, и здесь было немного: все равно те, кто сунется за порог дома с аномалиями, назад не выйдут. Только зря людей вести на погибель. И потом опять возвращаться с пустыми руками и снова держать ответ перед Шимченко, Анной, Шевцовым…

Однако в тот момент он посчитал, что это – единственный способ отделаться от сенатора и выиграть время. А там будет видно, что делать дальше. Может, действительно стоит уехать из Искитима, залечь где-нибудь на дно, благо Сибирь большая.

Сенатор ждал ответа, поигрывая мобильником.

– Только сопроводить ваших людей? – уточнил Садовников, пытливо приподняв бровь. – И в особняк я не захожу?

– Да. – Шимченко кивнул. – План именно такой. Мои люди знают, что делать. Ты – проводник. Они – спасатели.

– Но я должен еще раз предупредить – из этой затеи мало что выйдет. Ваши люди, скорее всего, не вернутся, я не собираюсь нести ответственность за их смерть.

Шимченко улыбнулся. Вымученная получилась улыбка, больше похожая на гримасу боли.

– С тобой пойдут подготовленные и мотивированные специалисты, которые осознают степень риска, – суховато проговорил сенатор.