Держать удар - Дмитрий Валерьевич Иванов

Вижу у него бронзовую медаль на шее.

‒ Серёга, знакомься ‒ твой тезка и наш земляк ‒ борец-вольник, ‒ говорю я Тараканову.

Парни жмут друг другу руки, но картина потешная. Тараканов за 2 метра ростом, а Карамчаков... ну, пусть метра полтора.

Общаемся. Карамчаков рассказал, как упустил золото. В отборке чуть ли не драка была с немцем из ФРГ, тот моего знакомого два раза по лицу ударил, но и ответку получил. Вывели его за бронзу бороться, Серёга выиграл, конечно, а победил у них в самом легком весе японец, который раньше уже 4 раза проигрывал моему земляку. Обидно, что и говорить! Вообще, странная была отборка, в одной группе всего трое борцов, в другой аж семеро! Позор какой-то, а не жеребьёвка.

Постепенно наша компания расширяется за счёт вливания борцов и боксёров. Уже собираюсь под шумок уйти спать, но слышу знакомый противный голосок.

‒ Вот он меня из моей каюты выгнал!

Кроме девушки, которая мне уже изрядно надоела, к нам подошли Сюткин, и ещё один огромный мужик лет тридцати. Судя по форме, моряк. Парни, очевидно, шли защитить невинную жертву наглого пацана, но сейчас на них смотрели десятка два моих приятелей, и пыл у парочки сопровождающих угас.

‒ Зачем так говоришь? ‒ с осуждением спросил двухметровый олимпийский чемпион по борьбе Давид, из Грузии.

Здоровяк сразу как-то сник.

‒ Не я выгнал, а Степан Константинович, и каюта эта моя, а вот что ты в чужой каюте делала? Я вещи ещё свои не проверил, не дай бог что пропало! ‒ сразу поясняю за претензии.

Не девке, а окружающим, а то подумают про меня черт-те чё!

‒ Да не трогала я твой хлам, пнула раза два! Очень надо! А в каюте я живу всю Олимпиаду.

‒ Погоди, так каюта не твоя? ‒ переспросил Сюткин, которого двухметровый грузин тоже впечатлил. ‒ А вещи зачем чужие трогать?

‒ Стоп! Хрен с этими шмотками, разобрались и хватит. Праздник давайте не портить друг другу! ‒ торможу я.

Короче, пришлось пить мировую, причем эта девушка как-то быстро подружилась с губастым и волосатым борцом-грузином, бросив своих парней. Зато я поговорил с Сюткиным и выяснил кучу интересного про его молодость. Он недавно служил в ВВС, а до армии работал барменом, грузчиком на вокзале, учеником повара, проводником... Главные хиты у него впереди, но сейчас Сюткин гордится участием в фестивале хоровой песни «Замыкая круг». Я хотел из хулиганских побуждений что-нибудь напеть из его будущего репертуара, но в голове вертелось ‒ «Нетрудно встретить этого мужчину небесной красоты», или ещё хуже ‒ «Дай мне этот день, дай мне эту ночь... ты не уснёшь, пока я рядом»! Такое парню петь западло.

Утром мне было плохо по двум причинам ‒ похмелье и штормовая погода. Наш теплоход уже отчалил из Пусана, несмотря на ухудшение погодной ситуации. А плыть нам по такой погоде больше тысячи километров! Но к вечеру мой организм адаптировался, и мы с Цзю и Артемьевым играли в преф до двух ночи. На деньги, разумеется, хотя я предлагал на доллары.

‒ Толян, какие доллары?! Мы машины купили! Давай на деньги играть, ‒ возмутился Цзю.

‒ Что, доллары не деньги? ‒ немного покоробило меня.

У меня рублей как раз мало, в основном доллары. Правда нас с Костей ждёт ещё премия в двенадцать тысяч рублей, сколько дадут Витьку ‒ не знаю. А ещё нам обещали звание «Заслуженный мастер спорта СССР». А это увеличение на 70% оклада, ну, так сказали. Само постановление Госкомспорта ещё не читал, оно свежее, августом датировано.

Во Владике нас встречали торжественно ‒ оркестр, дети, девушки-красавицы. Толпа уставших сборников с кучей баулов спускается по трапу, а им поздравления и цветы. Есть среди встречающих и корреспонденты столичных и местных СМИ, замечена даже парочка похмельных, а также много фотографов и прочих. Мне глянулась одна девушка с косой до пояса, глазами как у Чебурашки и солидной грудью. Ах да, и с хорошим японским кассетником в руках. Пытается взять интервью, но все идут мимо. Я также задолбан поездкой в шторм, но помню, как важна пресса, да и жалко стало игнорируемую всеми журналистку. Торможу перед этой пигалицей в синем платье с большим микрофоном в руках.

‒ Да, могу ответить, задавайте, ‒ улыбаюсь я как можно приветливее.

‒ Что вы чувствуете после победы нашей сборной в общем зачете?

Можно поприкалываться, а можно прислушаться к себе и честно ответить ‒ мол, нифига не чувствую, но я отвечаю политически правильно и корректно. Рассказываю про гордость за своих коллег-спортсменов, про поддержку наших болельщиков, про радость личной победы. Малышка спохватывается и спрашивает, кто я и что завоевал на Олимпиаде? Степенно хвастаюсь, не забывая о заслуге нашего тренерского штаба.

‒ Так, ну, это неинтересно будет... ладно, потом вырежу, ‒ бормочет журналистка. ‒ А вот ещё вопрос! Сравните жизнь в капиталистической Корее и у нас, в СССР.

‒ Как это неинтересно! А вы из какого издания? ‒ хмурюсь я.

‒ Я из «Вестника Дальвостокшахтогеологии», ‒ красотка даже глаза отвела, понимая непрофильность своего издания.

Знаем мы такую организацию! Не Штыба, конечно, а Буслик. Работал я с ними, вернее, с их преемниками ‒ «Сахалинской геологоразведочной партией», году так в двухтысячном, примерно.

‒ Вы совершенно неправильно понимаете, как устроен большой спорт и как важна сплоченная команда, которая работает на результат. Может, я вам попозже расскажу всё подробнее? А вы, скажем, мне экскурсию по городу взамен?

‒